Nacionalistas - Tautininkas - Patriotas - Žygeivis - Laisvės karys (Kalba - Istorija - Tauta - Valstybė) • Temos rodymas

Peržiūrėti neatsakytus pranešimus | Peržiūrėti aktyvias temas

Pagrindinis diskusijų puslapis » **Diskusijos - Politinė, ekonominė, kultūrinė, etninė, religinė padėtis Lietuvoje ir pasaulyje » Baltarusija (Baltų Žemė) - istorija, politinė, ekonominė, etninė, kultūrinė, religinė padėtis

Visos datos yra UTC + 2 valandos [ DST ]

Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Puslapis 1 iš 1

[ 14 pranešimai(ų) ]

Spausdinti

Ankstesnė tema | Kita tema

Autorius

Žinutė

Žygeivis

Pranešimo tema: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 10 Vas 2007 00:53

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Карта религиозности регионов Беларуси

https://m.nn.by/ru/articles/131668/

13.07.2014

Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Источник - http://www.kyrgyz.ru/forum/index.php?sh ... entry42070

Форум «Центральноазиатского исторического сервера» > История народов мира > Славяне и Балтийцы - Белорусы

Boro

1. Подскажите пожалуйста, где расселены на территории Беларуси католики и православные?

Существуют ли в настоящее время белорусы-католики (или это поляки)? Если существуют, то какое влияние оказывает католичество на культуру, традиции и самосознание данной группы?

Вячорка

Если не вдаваться в ньюансы, то грубо можно очертить линию с севера на юг, несколько западнее Полоцка по направлению к Пинску. Это и будет весьма приблизительная граница по обе стороны которой будут преимущественно проживать католики (к западу) и православные (к востоку) белорусы.

Поэтому, мои предки оказались на разных сторонах одной нации и я одинаково благожелательно отношусь к традициям этих христианских конфессий.

Территориально - треть Беларуси - католики, две трети православные. Разумеется есть и другие конфессии, но среди этих двух разделение такое.

Насколько я знаю, по состоянию на 1 января 2005 года, в Беларуси зарегистрировано 1315 православных общин на втором месте протестанты - 983, на третьем римско-католическая церковь (433 общины). Однако, протестанты более малочисленны в общинах.

Католичество оказывает существенную роль на культуру, традиции и самосознание данной группы белорусов.

Чтобы иметь хотя бы небольшое представление об этом - переадресую вас
на сайт Национального Санктуария Божией Матери в Будславе
http://site.catholic.by/budslau/

- где находится святыня католической Беларуси - чудотворная икона Матери Божьей Будславской, покровительницы нашей страны, а костелу в Будславе, в котором она находится, Папа Римский Иоанн Павел II в 1994 году присвоил титул "базилика малая" (basiliсa minoris).

Исторически так сложилось, что католическое население воспринималось как придерживающееся польской веры (т.е. католической), и иденцифицировалось, соответственно с поляками. Причем, можно сказать, самоидентифицировалось.

Но вряд ли можно говорить, что они были поляками, потомками выходцев из современной Польши. Скорее речь идет о заимствовании национального сознания в окружении католической культуры, польского языка, ставившегося выше "мужицкого" языка простых селян и прочих факторов.

Об этом есть интересное исследование Алеся Смоленчука Белорусские поляки или поляки в Беларуси?
http://autary.iig.pl/smalanchuk/artykul ... aki_ru.htm

Об истоках проникновения польского языка в "Крэсы Усходние" (так по-польски именовались восточные провинции Речи Посполитой) можно прочитать и здесь, правда, на белорусском
http://media.catholic.by/nv/n5/art17.htm

Вообще же, об особенностях национального самосознания у белорусов и феномене "тутэйшасци" можно прочесть статью Юлии Чернявской "Пять парадоксов национального самосознания белорусов" здесь
http://www.belintellectuals.com/discussions/?id=88

По фамилиям я повторятся не буду. В статье Станкевича и в ссылках на белорусский форум эти вопросы поднимаются.

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Paskutinį kartą redagavo Žygeivis 17 Gru 2007 00:51. Iš viso redaguota 1 kartą.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema:

Parašytas: 10 Vas 2007 01:03

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Источник - http://autary.iig.pl/smalanchuk/artykul ... aki_ru.htm

Алесь СМАЛЯНЧУК

Белорусские поляки или поляки в Беларуси?

Понять феномен поляков белорусской земли невозможно без освещения проблемы их происхождения. При этом необходимо рассмотреть вопросы истории миграции населения из этнической Польши и сущности процесса полонизации.

Анализ научной литературы свидетельствует, что на сегодняшний день принципиальных расхождений в характеристике родословной поляков Беларуси и Литвы между белорусской, польской и литовской историографиями практически нет. Наиболее авторитетные исследователи пришли к заключению, что в своём абсолютном большинстве местные поляки являются потомками коренного населения белорусских и литовских земель.

Первыми высказали эту мысль представители т.н. «литвинской» (в начале ХХ в. – «краёвой») историографии, которые принадлежали местной (белорусско-литовской) польской общественности. Известный исследователь и политик Михаил Рёмер был убеждён, что поляки Беларуси и Литвы не должны восприниматься как пришлый и чужой элемент типа немецких баронов в Латвии и Эстонии. Он утверждал, что их приобщение к польской культуре было результатом исключительно процесса полонизации[1]. В начале ХХ в. М.Рёмер ввёл в научный оборот понятие «литовские поляки».

В дальнейшей научной и политической деятельности М.Рёмера тезис местного происхождения польской шляхты Беларуси и Литвы получил развитие.

Учёный оспаривал утверждение, что поляки белорусско-литовского края являются частью польской нации, которая поселилась на «восточных кресах». Он доказывал, что местные поляки это результат культурной полонизации высших слоёв общества «исторической Литвы» (Великого Княжества Литовского), а также части горожан и крестьян восточных регионов этнической Литвы[2].

Имея ввиду белорусских и литовских поляков, исследователь заявил: «Мы не импортный экзотический товар, а результат непосредственной исторической эволюции, которая происходила в нашем крае по причине воздействия определённых событий политической истории»[3].

Нужно отметить, что эта концепция во второй половине ХХ в. получила поддержку в польской историографии. Например, историк Юлиуш Бардах утверждал, что в укреплении польских позиций на территории «исторической Литвы» главную роль сыграло распространение польского языка и культуры среди высших кругов общества Великого Княжества Литовского. Он подчеркнул общность происхождения «литовских поляков» с этническими литовцами и белорусами, взаимовлияние культур. Историк пришёл к выводу, что в результате полонизации в Беларуси и Литве сформировалась особенная категория поляка, который по своей этнокультурной «физиономии» был более похожим на литовца или белоруса, чем на поляка из этнической Польши[4].

В современной белорусской исторической науке попытки научного подхода к проблеме польско-белорусских культурных взаимоотношений соседствуют с упрощённым и идеологизированным пониманием феномена полонизации. Например, Леонид Лыч трактует полонизацию исключительно как принудительное ополячивание[5].

Этот исследователь, как и некоторые другие белорусские историки, для понимания исторических процессов периода средневековья пользуется терминологией, которая появляется только в период новой и новейшей истории, когда, собственно говоря, и происходит процесс формирования наций.

Но известно, что Речь Посполитая была феодально-сословным шляхетским государством и не являлась механизмом для реализации национальных интересов.

Политические привилегии для католиков нельзя считать приметой политики национальной ассимиляции уже хотя бы потому, что понятие «конфессия» не является идентичным понятиям «этничность» и «национальность».

Термин «поляк» во время существования Речи Посполитой был термином не национальным, а сословным. И только в этом смысле Речь Посполитую можно считать «польским государством».

Попытка объяснить процессы полонизации эпохи средневековья при помощи категориального аппарата периода политики государственной ассимиляции II Речи Посполитой (1918-1939) только запутывает ситуацию. Фактически, имеет место определённая идеологическая запрограммированость, которая препятствует научному разрешению проблемы.

Для белорусской исторической науки также характерна неопределённость самого понятия «полонизация». Он используется для обозначения как процесса принудительной ассимиляции, так и процесса самоополячивания или спонтанной (стихийной) ассимиляции.

Зачастую ставится знак равенства между полонизацией и русификацией (Софья Кузняева, Михаил Бич[6]). За некоторым исключением (Михаил Пилипенко[7], Вячеслав Веренич[8]) большинство белорусских историков понимает феномен полонизации только как проявление политики национальной или государственной ассимиляции.

В польской историографии понятие «полонизация» обычно трактуется как «самополонизация», как добровольный выбор. Как уже отмечалось, Речь Посполитая не являлась национальным государством в современном понимании.

А в период формирования наций Польша не существовала как государство, и, соответственно, поляки не имели в своём распоряжении государственных рычагов для проведения политики ассимиляции.

При этом однако нельзя упускать из виду существование определённых религиозных, культурных и социальных институтов (католический костёл, официальная школа первой трети ХIX в., местная администрация до восстания 1863-64 гг., тайная школа во второй половине XIX – начале ХХ в., имение), которые сыграли значительную роль в распространении польскости даже при отсуствии польского государства.

Часть польских учёных (например, Пётр Эберхардт[9] и Роман Вапиньски[10]) считают «литовских поляков» частью польской нации, которая оказалась в более сложных исторических условиях и не сумела сохранить все свои этнокультурные черты. Они пользуются традиционным понятием «поляки в Беларуси и Литве».

Другие исследователи (например, Владислав Вельхорски[11] и Юлиуш Бардах[12]) подчёркивают отличительные особенности поляков Беларуси и Литвы от поляков из этнической Польши. Они широко используют понятие «литовские поляки».

При этом подчёркивается, что в самосознании этих поляков их принадлежность к польской культуре соседствовала с восприятием Белорусско-литовского края как своей исторической Родины.

Вот как характеризовал это явление в 1915 г. корреспондент газеты «Myśl Polska»:

«Польскость в Литве (имеется ввиду «историческая Литва»- А.С.) абсолютна не зависит от лозунгов, которые идут из Варшавы. Это особенная, локальная польскость. Только от местных факторов зависит полнится ли делами её жизнь, или она прозябает в бездеятельности.

О «возвращении» литовских поляков в этнографическую Польшу не может быть и разговора, потому что они и не приходили в Литву из Польши. Литва – это единственная земля, с которой они этнографически связаны» [13].

Литовский историк Римантас Микныс, который привёл эту цитату в одной из своих публикаций, считает, что в начале ХХ в. существовали определённые предпосылки формирования нации литовских поляков[14]. Её основу должны были составить носители т.н. «тутэйшести». Только возникновение польского и литовского национальных государств, по его мнению, помешало этому процессу.

Развитие литовского национального движения вызвало определённую трансформацию понятия «литовские поляки». Национальные устремления литовцев способствовали тому, что часть элиты «литовских поляков» начала обращаться к элементам этнической литовской культуры.

Слово «литовские» в выражении «литовские поляки» в начале ХХ в. связывалось уже не только с «исторической», но и с этнографической Литвой.

В то же время по мере развития белорусского движения «литовские поляки», которые жили на этнических белорусских землях, попадали под определённое влияние белорускости. Можно назвать имена Эдварда Войниловича, Александра Ельского, Марии Магдалены Радзивилл и Романа Скирмунта.

Авторитет, которым пользовались эти личности среди основной массы местных поляков свидетельствует, что белорускость в начале ХХ в. в той или иной форме присуствовала в сознании значительной части польской общественности на этнических белорусских землях. Всё это позволяет пользоваться понятием «белорусские поляки».

Право на существование этого термина подтверждает анализ политической деятельности польской общественности Беларуси и Литвы в конце XIX – начале ХХ в., особенно в период революции 1905-1907 гг.[15]

В польском движении в это время отчётливо проявлялись два направления – краёвость и приверженность польской национальной доктрине в формулировке Партии национальных демократов.

Доминировало первое. Краёвцы, которые исходили из интересов всего Белорусско-литовского края и всех населяющих его народов, стремились подменить этнокультурное понимание нации восприятием её как политической категории. Они постоянно подчёркивали отличие Белорусско-литовского края от Польши. Эта позиция пользовалась поддержкой большинства местной польской общественности. Она же способствовала развитию добрососедских отношений с белорусским национальным движением.

Нужно заметить, что на протяжении почти всего XIX в. между поляками и белорусами не существовало чувства национальной чужеродности.

Анализ белорусского фольклора свидетельствует, что поляки Беларуси не попадали в категорию «чужих».

Часть интеллигенции из числа «белорусских поляков» (Ян Чечот, Ян Борщевский, Людвик Сыракомля, Винцент Дунин-Марцинкевич и др.) приняли активное участие в процессе белорусского культурного накопления и выработке собственно белорусской культурной традиции.

Только в конце XIX в. стал ощутимым определённый этносоциальный конфликт. Он был результатом как демократизации общества, которая сопровождалась радикализацией настроений социальных низов, так и последствием русификации Беларуси. С началом политического этапа белорусского Возрождения этот конфликт мог ещё более обостриться. Однако долгое время этого обострения не наблюдалось, потому что краёвая позиция большинства белорусских поляков была прекрасной почвой для сотрудничества. Польские краёвцы, как и белорусские деятели, воспринимали Беларусь и Литву в качестве субъекта истории и стремились к её превращению в субъект политики.

Лояльность, а временами даже поддержка белорусскими поляками белорусского национально-культурного Возрождения была существенным фактором развития белорусского движения, поскольку поляки являлись влиятельной культурной, экономической и политической силой на белорусских землях в начале ХХ в.

Установить их точное количество очень тяжело в связи с тем, что на рубеже столетий основная масса населения Беларуси ещё не осознавала себя в национальных категориях.

Тем не менее анализ данных переписи 1897 г., обзор польской и белорусской научной литературы по проблемам демографии позволяет утверждать, что в конце XIX – начале ХХ в. на территории современной Беларуси поляков было не менее 324,2 тыс.[16] (5,2%) и не более за 838,9 тыс. (13,0%).

Последнюю цифру предложил Пётр Эберхардт, который также утверждал, что наибольшая концентрация поляков наблюдалась в «белорусской части» Виленской губ. – 365,5 тыс. (43,0%), а наименьшая – в Могилёвской губ. – 52,3 тыс. (3,1%)[17].

Однако отношение белорусских поляков к белорусскому культурному и политическому Возрождению не получило поддержки со стороны наиболее влиятельных политических партий и организаций Королевства Польского и польской эмиграции. Они не воспринимали белорусов в качестве потенциальных союзников. Эти партии игнорировали белорусское движение или смотрели на него как на «российскую» или «немецкую» антипольскую интригу.

В 1917-1918 гг. Белорусско-литовский край превратился в арену острой политической и национальной борьбы. В этих условиях краёвцы, как региональное явление, утрачивали свои позиции. Особенности интересов белорусских поляков были принесены в жертву решению общепольских национальных задач.

Доминированию идеи польского национального государства способствовало признание немецкими властями независимости «этнографической» Литвы со столицей в Вильно, что перечеркнула геополитические проекты белорусов и местных поляков по возрождению бывшего Великого Княжества Литовского, т.н. «исторической Литвы», а также захват власти в России большевиками.

Последние развязали настоящую социальную войну в белорусской деревне, что привело к окончательному оформлению белорусско-польского национального конфликта. Большинство недавних краёвцев стали приверженцами инкорпорации белорусских земель в состав Польши.

Крупнейшие польские партии стремились к созданию независимого польского государства. «Белорусский вопрос» как самостоятельный политический фактор для них не существовал. Польско-белорусским контактам не способствовала также попытка белорусских политиков вслед за литовскими разыграть «немецкую карту» в целях достижения собственной государственной независимости[18].

Ближайшим следствием этого конфликта стал советско-польский договор в Риге (1921 г.) и раздел Беларуси, который на продолжительное время перечеркнул идею независимого белорусского государства и способствовал дальнейшему ухудшению польско-белорусских отношений.

Увеличение количества поляков на белорусских землях в ХХ в. происходило в основном в Западной Беларуси, которая в 1921-1939 гг. входила в состав Польского государства. Польскими властями проводилась политика государственной ассимиляции белорусского населения.

С этнических польских земель сюда переселялись группы «осадников» (военных и гражданских колонистов), разные категории рабочих и чиновников. По мнению Игоря Каращенко и Анатолия Волохоновича всего было переселено около 300 тыс.чел.[19]

В БССР в соответствии с переписью 1926 г. проживало 97,5 тыс. (2,0%) поляков[20]. Польские исследователи считают эти данные сфальсифицированными. Например, Николай Иванов, опираясь на письмо директора Окружного статистического управления в Минске, в котором констатировался факт последовательной дискриминации польского населения во время переписи 1926 г., оценил количество поляков в 1926 г. в 300 тыс.чел.[21]

Поляки, безусловно, являлись одной из основных этнических групп населения БССР. Во времена политики т.н. «белорусизации» польские этнокультурные особенности в основном учитывались.

В 1921 г. ЦИК БССР специальным решением закрепил за польским языком статус государственного вместе с белорусским, еврейским (идиш) и русским языками.

В 1924 г. существовало 136 польских школ и 7 польских детских домов. Действовали также смешанные польско-белорусские школы. С 1922 г. в Минске работали польский педагогический техникум, польское отделение Белорусского государственного высшего педагогического института, которые готовили учителей для польских школ и воспитателей для дошкольных учреждений[22].

Работой польских учебных учреждений руководило Польское бюро при Наркомате просвещения. В 1920-1930-е г. издавалось 6 польских газет. В 1927 г было создано Польское отделение Белорусской ассоциации пролетарских писателей. В местах компактного проживания поляков организовывались польские сельсоветы. Всего был создан 41 польский сельсовет[23].

С 1932 по 1937 г. на базе Койдановского района БССР существовал Польский национальный район как автономная административно-территориальная единица. Его возглавляли польские коммунисты-политэмигранты.

В результате политических репрессий второй половины 30-х г. польские национально-административные единицы были ликвидированы.

Закрывались польские школы, клубы и библиотеки. Был закрыт Польский театр в Минске. Апогей антипольских преследований наступил в 1937-1938 гг. Начались массовые депортации и физическое уничтожение польского населения.

В границах тоталитарного советского государства не было места национальным особенностям.

Анализ статистических материалов свидетельствует, что количество поляков в БССР между 1937 и 1939 гг. уменьшилось на 61,5 тыс.чел.[24] Часть из них было убита в Куропатах[25] и других местах массовых расстрелов, часть – депортирована в Казахстан и Сибирь. Только в результате т.н. «польской операции», по сфабрикованному АГПУ-НКВД делу «Польской военной организации» было арестовано более 21 тыс.чел.[26]

После присоединения Западной Беларуси к БССР (сентябрь-октябрь 1939 г.) доля поляков среди населения республики значительно возросла.

Однако репрессии против польского населения продолжались. На территории Западной Беларуси они начались сразу же после вступления Красной армии. Уже на 7 октября 1939 г. органами НКВД БССР было арестовано 2708 чел.[27] преимущественно польской национальности.

На основе изучения сохранившихся документов НКВД-КГБ Беларуси историк Александр Хацкевич утверждал, что за период с 1939 по 1941 г. из западных областей республики было депортировано на восток более 120 тыс.чел.[28]

Основную массу репрессированных составили поляки. Зачастую поляки считали белорусов главными виновниками того, что с ними происходило. Хотя белорусы сами являлись объектом массовых репрессий. События второй половины 30-х г. нанесли ощутимый удар по патриотизму белорусских поляков. Беларусь стала частью тоталитарного советского государства, в котором поляки чувствовали себе нацией «второго сорта».

Дальнейшему обострению польско-белорусских отношений способствовала политика немецких оккупационных властей в период советско-германской войны 1941-1945 гг.

Историк Юрий Туронэк обратил внимание на процесс возвращения собственности польским землевладельцам (лето-осень 1941 г.), который сопровождался острыми конфликтами в области национальных отношений и арестами белорусов по обвинению в «большевизме». По мнению историка, возникла атмосфера польского верховенства и антибелорусского террора»[29]. А через некоторое время уже белорусы стали «немецкими фаворитами». Таким образом, с целью укрепления германского господства разжигалась национальная враждебность.

В феврале 1942 г. возникла Армия Краёвая (АК), которой суждено было стать главной силой польского движения сопротивления.

Главной целью АК на территории Западной Беларуси было восстановление польской государственности, что противоречило целям советских и белорусских партизан.

Однозначно оценить деятельность польского движения сопротивления на белорусских землях невозможно. Известно, что в АК сражались не только поляки, но и белорусы, что её борьба способствовала освобождению Беларуси от немецких оккупантов.

Однако существуют факты, которые свидетельствуют о том, что жертвою боевых действий Армии Краёвой нередко являлись и белорусы. Командир Столбцовской группировки капитан Адольф Пильх отмечал, что с декабря 1943 по июнь 1944 г. его солдаты уничтожили около 6 тыс. «большевиков». По мнению Ю.Туронка, большую часть этих «большевиков» составили мирные белорусские жители, которых подозревали в связях с советскими или белорусскими партизанами[30].

Приход Советской армии принёс новые многочисленные жертвы. Репрессии затронули не только коллаборантов. Многие белорусы и поляки были арестованы по обвинению в национализме. Началась новая волна депортаций. По подсчётам П.Эберхардта, было депортировано ещё 80 тыс.чел.[31]

Сразу же после завершения военных действий на территории Беларуси возникла проблема границы.

СССР в переговорах с союзниками настаивал на необходимости возобновления границы на июнь 1941 г.

В конце концов Иосиф Сталин добился согласия правительств США и Великобритании.

Однако на протяжении 1944-1955 гг. западная граница СССР (и соответственно БССР) несколько раз уточнялась.

Большинство этих «уточнений» сводилось к очередному отодвиганию границы на восток.

Так, например, 20 августа 1944 г. Верховный Совет БССР принял решение о передаче Польше большей части земель Белостокской обл. (Понятно, что первоначально это решение было принято в Москве.)

Для урегулирования спорных вопросов в сентябре 1944 г. между правительством БССР и Польским Комитетом национального освобождения было подписано соглашение о репатриации польского населения из Беларуси и белорусского – из Польши.

В результате в 1945-1947 гг. из БССР выехало более 274 тыс.чел. Большинство выехавших составили поляки[32]. Также нужно учитывать, что многие поляки были вывезены на работы в Германии ещё во время оккупации. Они или остались на Западе или же вернулись в Польшу. По мнению П.Эберхардта, репатриация в широком понимании охватила от 350 до 400 тыс. поляков БССР[33].

В 1959 г. в соответствии с переписью населения на территории БССР проживало 538,9 тыс. (6,7%) поляков[34]. Переписи, которые производились в БССР свидетельствуют, что доля поляков среди населения республики в послевоенный период неуклонно уменьшалась: 1959 – 538,9 тыс. (6,7%); 1970 – 382,6 тыс. (4,3%); 1979 – 403,2 тыс. (4,2%); 1989 – 417,7 тыс. (4,1%)[35].

П.Эберхадт не согласился с этими подсчётами. В соответствии с результатами его анализа в 1989 г. в БССР проживало около 600 тыс. поляков[36].

Политические репрессии остались в прошлом, однако свободы национально-культурного развития поляки, как, впрочем, и другие народы СССР, не получили. В БССР продолжалась политика русификация.

После Второй мировой войны русский язык, фактически, стал в республике единственным государственным языком.

В 1947 г. была закрыта последняя польская школа в Беларуси.

Перепись 1959 г. засвидетельствовала, что только половина (49,9%) польской общественности считала польский язык родным[37]. В 1989 г. это количество уменьшилось до 13,3% (55,7 тыс.).

Абсолютное большинство считало родным белорусский язык. Перемены в языковой сфере были первым этапом изменений национального сознания. Польские исследователи часто отмечают процесс белорусизации поляков[38]. С этим можно согласиться, однако нельзя забывать, что белорусского государства не существовало. Белорусизация местных поляков была только начальным этапом их русификации. Политика ассимиляции польского населения в БССР вместе с фактором существования Польского государства разрушали среди значительной части польской общественности традиционное восприятие ими белорусской земли как своей исторической Родины. Белорусские поляки постепенно превращались в поляков в Беларуси.

Перемены к лучшему начали происходить только во второй половине 80-х г. вместе с процессом демократизации в СССР. В 1988 г. был создан Союз поляков Беларуси с центром в Гродно, возникали различные польские организации, началось факультативное изучение польского языка в школах, появилась польская газета «Głos z-nad Niemna» (1989).

Ситуация ещё больше изменилась после распада СССР, что открыло путь к созданию независимого Белорусского государства..

27 июля 1990 г. Верховный Совет БССР принял Декларацию о независимости, а 24 августа 1991 г. она получила статус конституционного закона.

17 сентября 1991 г. изменилось и название государства. На карте Европы появилась Республика Беларусь.

29 декабря 1991 г. Польша признала её независимость. Всё это способствовало активизации процесса польского национально-культурного возрождения в Беларуси. В 1991 г. на Гродненском областном телевидении появилась еженедельная программа на польском языке, в 1992 г. открылся Польский народный университет в Минске[39], продолжалось создание польских организаций (в 1994 г. возник Союз поляков на Минщине), создавалась система изучения польского языка и т.д.

Свобода национального развития, успехи Беларуси на международной арене и, особенно развитие добрососедских отношений с Польшей, относительная стабильность экономического положения республики в начале 90-х г. способствовали тому, что в Беларуси начался процесс формирования политической белорусской нации.

Многие представители местной польской общественности выступили с заявлениями, в которых однозначно связывали свою судьбу с судьбой независимой и демократической Беларуси. В одном из первых номеров журнала «Magazyn Polski» была напечатана работа белорусского историка и политика начала ХХ в. Митрофана Довнор-Запольского «Основы государственности Беларуси», которая являлась своеобразным манифестом Белорусского государства[40].

Однако в середине 90-х г. после победы на президентских выборах Александра Лукашенко в национальной политике руководства республики произошёл резкий поворот. Он проявился в попытке вернуть из небытия прежнюю политику русификации и советизации населения, в отказе от укрепления государственного суверенитета. Начали возникать искусственные препятствия в проведении культурно-просветительской и общественной деятельности национальных организаций в Беларуси, в т.ч. и польских. Однако полностью переломить тенденцию национально-культурного возрождения народов Беларуси власти не сумели. Про это говорят результаты переписи 1999 г. По данным переписи на февраль 1999 г. в республике проживало более 396 тыс. (3,9%) поляков[41].

Необходимо отметить значительный рост количества поляков, которые считают родным польский язык – 16,5%. При этом 57,6% поляков заявили, что в своей семье разговаривают по-белорусски[42]. Поляки Беларуси оказались самым белорусскоговорящим народом республики.

(Среди самих белорусов на белорусском языке в семье разговаривает 41,3%.)

Данные переписи 1999 г. по количеству польского населения вызвали недоумение среди польских учёных. Демографы Польши в своих исследованиях количества поляков исходили из того, что «польские» показатели практически всех советских переписей были сфальсифицированы.

Власти БССР, которые последовательно проводили курс на русификацию местного населения, были заинтересованы в уменьшении количества поляков, литовцев, татар, евреев и др. Активная общественно-политическая и культурная деятельность Союза поляков Беларуси (председатель Тадэуш Гавин), его поддержка устремлений белорусской оппозиции, возрождение религиозной жизни католического костёла и т.д. ещё более убеждали в фальсификации советских статистических данных относительно польской общественности. Но результаты переписи 1999 г. это не подтвердили. Правда, нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что в 1999 г. не было фальсификации, и определение национальности зависело только от воли человека.

Современное положение поляков в стране, где отсуствуют экономические и политические условия для развития польской культуры и роста материального благосостояния населения не способствует распространению среди местных поляков белорусского патриотизма. Ещё более не способствует этому внешнеполитический курс на государственную интеграцию с Россией.

В то же время очевидные экономические, культурные и международные успехи Польской республики укрепляют «варшавский вектор» симпатий польского населения Беларуси. Она снова оказалась перед выбором ориентации на Минск или на Варшаву. Результаты польского выбора могут довольно существенно повлиять на политическую и культурную ситуацию в Республике Беларусь.

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Römer M. Litwa. Studium odrodzenia narodu litewskiego. Lwów, 1908, s. 27.

[2] Romer M. Dwie teorie o Polakach litewskich // Zeszyty historyczne. Z.106. Paryż, 1993, s.132; Römer M. Odpowiedż Juzefowi Piłsudskiemu // Znak. 1989 Nr 6, s. 72-75. (“Odpowiedż” была написана в 1922 г.).

[3] Romer M. Dwie teorie…, s. 134.

[4] Bardach J. O Litwie dawniej i niedawniej. Poznań, 1988, s. 197-198.

[5] Лыч.Л., Навіцкі У. Гісторыя культуры Беларусі. Мінск: Нкф: “Экаперспектыва”, 1996, с. 53; Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. Т.5, Мінск: Беларуская энцыклапедыя, 1999, с. 393-394.

[6] Нарысы гісторыі Беларусі ў 2-х частках. Частка 1. Мінск: Беларусь, 1994, с.296, 342, 416, 426-427 і інш.

[7] Пилипенко М. Возникновение Белоруссии. Минск: Беларусь, 1991, с. 99.

[8] Werenicz W. Historyczne i kulturalne podstawy świadomości narodowej Polaków w Związku Radzieckim. (na przykładzie Białorusi) // Polacy w kościele katolickim w ZSSR. Pod red. ks. E.Walewandra. Lublin: KUL, 1991, с. 201, 211.

[9] Eberhardt P. Polska ludność kresowa. Rodowód, liczebność, rozmieszczenie. Warszawa:PWN, 1998, s. 49.

[10] Wapiński R. Polska i małe ojczyzny Polaków. Wrocław: Zakład Narodowy im. Ossolińskich, 1994, s.10.

[11] Wielchorski W. Stosunki narodowościowe, wyznaniowe i językowe w Wielkim Księstwie Litewskim//Dzieje ziem Wielkiego Księstwa Litewskiego. Alma Mater Vilnensis. T.III, Londyn, 1953, s. 145.

[12] Bardach J. O dawnej i niedawnej Litwie. Poznań, 1988, s. 201-202.

[13] Цит. по:Miknys R. Problem kształtowania się nowoczesnego narodu Polaków litewskich w pierwszej połowie XX w./Biuletyn Historii Pogranicza. Nr.1. Białystok, 2000, s. 23

[14] Miknys R. Problem kształtowania się nowoczesnego narodu Polaków litewskich w pierwszej połowie XX w./Biuletyn Historii Pogranicza. Nr.1. Białystok, 2000, s. 27-28.

[15] Смалянчук А. Палякі Беларусі і Літвы ў перыяд рэвалюцыі 1905-1907 гг. Гародня: Ратуша, 2000, 204 с.

[16] Карашчанка І., Валахановіч А. Палякі // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. Том 5.. Мінск, 1999, с. 394

[17] Эберхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 45.

[18] Смалянчук А. Палякі Беларусі і Літвы і беларускае нацыянальна-культурнае Адраджэнне. Канец ХІХ ст. – 1918 г. // Наш радавод. Кніга 8. Гродна-Беласток, 1999 (2000), с. 379.

[19] Карашчанка І., Валахановіч А. Палякі // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. Том 5.. Мінск, 1999, с. 394.

[20] Эберхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 108.

[21] Iwanow M. Pierwszy naród ukarany. Polacy w Związku Radzieckim 1921-1939. Warszawa-Wrocław, 1931, s. 81-82.

[22] Карашчанка І., Валахановіч А. Палякі // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. Том 5.. Мінск, 1999, с. 394.

[23] Валахановіч А. Нацыянальныя адміністрацыйна-тэрытарыяльныя адзінкі ў Беларусі /Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. Т.5, с. 310.

[24] Эберхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 135.

[25] Крывальцэвіч М. Курапаты // Наша Ніва 1997 № 17-18.

[26] Міхнюк У. Польская арганізацыя вайсковая.// Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. Т.5, с. 547.

[27] Chackiewicz A. Aresztowania i deportacje społeczeństwa zachodnich obwodów Białorusi (1939-1941) // Społeczeństwo białoruskie, litewskie i polskie na ziemiach północno-wschodnich II Rzeczypospolitej (Białoruś Zachodnia i Litwa Wschodnia) w latach 1939-1941. Pod red. M.Giżejewskiej i T.Strzembosza. Warszawa, 1995, s. 120.

[28] Chackiewicz A. Aresztowania i deportacje społeczeństwa zachodnich obwodów Białorusi (1939-1941) // Społeczeństwo białoruskie, litewskie i polskie na ziemiach północno-wschodnich II Rzeczypospolitej (Białoruś Zachodnia i Litwa Wschodnia) w latach 1939-1941. Pod red. M.Giżejewskiej i T.Strzembosza. Warszawa, 1995, s. 137.

[29] Туронак Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй. Мінск:”беларусь”, 1993, с. 60.

[30] Туронак Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй. Мінск:”беларусь”, 1993, с. 174.

[31] Эбэрхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 153.

[32] Мірановіч Я. Навейшая гісторыя Беларусі. Беласток, 1999, с. 168.

[33] Эбэрхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 155.

[34] Эбэрхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 158.

[35] Численность, возрастная структура, состояние в браке, число и размер семей, национальный состав, уровень образования и источники средств существования населения Белорусской ССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. Минск, 1990, с. 196-197.

[36] Эбэрхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 218.

[37] Эбэрхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 170.

[38] Эбэрхардт П. Дэмаграфічная сітуацыя на Беларусі: 1897-1989. Менск: Беларускі фонд Сораса, 1997, с. 217-218 и др.

[39] Magazyn Polski. 1993 Nr 1-2 (5-6), s. 29.

[40] Downar-Zapolski M. Podstawy państwowowści Białorusi // Magazyn Polski. 1992 Nr 3-4.

[41] Численность и основные социально-демографические характеристики населения Республики Беларусь по данным переписи 1999 г. Минск, 1999, с.23.

[42] Численность и основные социально-демографические характеристики населения Республики Беларусь по данным переписи 1999 г. Минск, 1999, с.23.

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Paskutinį kartą redagavo Žygeivis 17 Gru 2007 00:52. Iš viso redaguota 2 kartus.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema:

Parašytas: 10 Vas 2007 01:05

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Источник - http://www.belintellectuals.com/discussions/?id=88

Пять парадоксов национального самосознания белорусов*

Юлия Чернявская

Общеизвестно, что существует три сферы, в которых компетентны все. Это политика, медицина и национальный вопрос. Отсюда и печальное положение исследователя, занимающегося проблемой, которая густо, как дно корабля ракушками, обросла стереотипами и голословными утверждениями: он заведомо в меньшинстве.

Тем более, если эта проблема — национально-культурное положение этноса, большинство представителей которого знают свой язык и культуру ненамного лучше, а то и намного хуже, чем язык и культуру соседних народов. Итак, речь пойдет о белорусах…

По этому поводу в научных, околонаучных и квазинаучных кругах представлен широкий спектр мнений, полюсные точки которого можно определить как:

· "О каких белорусах теперь можно говорить, когда этот, с позволения сказать, народ не имеет даже языка?"

· "Белорусы — древнейший и самобытнейший из всех восточнославянских народов, загнанный в "культурную яму" усилиями воинственных и жестоких соседей".

В "зазоре" между этими суждениями существует множество точек зрения, но при внимательном рассмотрении становится очевидно, что все они суть вариации одной из упомянутых "тем".

С них и начнем.

Итак, существуют ли белорусы как этнос? И в связи с этим: что такое этнос в принципе?

На протяжении столетий считалось, что основные признаки этноса — общее "кровное" происхождение, общая территория с сопутствующим ландшафтом, общность религиозных верований и, наконец, общий язык как маркер этнической самобытности.

На сегодняшный день общеизвестно, что существует немалое количество "разнокровных" (например, большинство латиноамериканских) этносов; народов-"мигрантов" (евреи, цыгане и — чем далее, тем более — этнографические группы в составе народов и наций: итальянцы, ирландцы и мн. др. в США, украинцы в Канаде и т.д.); множество разноконфессиональных этносов (китайцы, японцы и др.) и одноконфессиональных межэтнических цивилизаций (например, буддийская).

В итоге из ведущих этнических признаков реально существенным остается только язык.

Вот тут-то мы лоб ко лбу и сталкиваемся с Парадоксом первым: белорусы по преимуществу говорят по-русски… а значит, не являются народом?

Однако, в мире существует множество двуязычных (а то и трех-, и даже четырех -язычных) этносов и наций. Это и швейцарцы, и ирландцы, и филиппинцы, и канадцы.

С другой стороны, существует немало народов, говорящих на одном и том же языке: для части из них он — родной, для других — заимствованный. Так, по-английски говорят около 380 млн. человек, из которых на Европу приходится лишь около 17%.

А значит, хотелось бы этого или не хотелось сторонникам первой точки зрения — и язык, важнейший маркер этнической самобытности, отнюдь не является первостепенным признаком этноса!

"Очевидные", сами собой напрашивающиеся критерии различения этносов, рассыпаются в прах. А если поискать среди не столь очевидных? Среди менее вещественных?

Cogito ergo sum. "Мыслю, следовательно, существую", писал Декарт. "Познай самого себя", — призывал Сократ. Зачем? Чтобы стать человеком.

Самосознание — вот то, что отличает человека от иных природных существ, а человеческую общность — от стаи или стада. И не случайно все современные определения этноса включают и такую "нематериальную" составляющую как этническое самосознание.

Этническое самосознание в широком смысле слова — это представление народом о собственной сущности, о своем положении в системе взаимодействий с другими народами, о своей роли в истории человечества, включая осознание своего права на свободное независимое существование и на производство самобытной этнической культуры.

Этническое самосознание в узком смысле слова — это представление данного этноса о своей специфической отличности от других, осознаваемой как высшая ценность (этническая самоидентификация). Социально-культурным ядром самосознания этноса является менталитет, позволяющий этнофорам сходным образом воспринимать действительность, оценивать ее и действовать в соответствии с устоявшимися нормами, ценностями и поведенческими моделями.

При таком подходе к феномену этноса становится очевидным Парадокс второй: белорусы, в быту предпочитающие русский язык, на деле обладают устойчивой белорусской самоидентификацией.

Так, по данным переписи населения 1985 г. более 80% населения определило себя как белорусов и более 70% признали своим родным языком белорусский. И хотя последнее число меньше, нежели в других республиках бывшего СССР, однако, значительно больше, чем можно было бы предположить из эмпирических наблюдений: на улицах городов практически не слышится белорусской речи, да и в деревнях люди помоложе разговаривают по преимуществу на "трасянке" — пестрой смеси русского и белорусского языков. Такая ситуация не нова: в разное время ее переживали и ирландцы, и филлипинцы, и народы Индии. И корни ее всегда историчны.

Само историческое становление белорусов происходило исключительно в полиэтническом (поликультурном, полиязыковом, поликонфессиональном) социуме.

Начиная с периода вхождения кривичей, радимичей и дреговичей в Киевскую Русь, предки современных белорусов никогда не жили обособленно, а лишь в перекрестии разнообразных поликультурных взаимовлияний.

Показательно, однако, что уже в этот период прабелорусы отличались некоторым количеством локальных характерологических особенностей. Несомненными свидетельствами этого являются как длительная борьба не только полоцких князей, но и населения Полоцкого княжества за свое самоуправление,

так и качественно более значительное сохранение элементов язычества в мифологии, обрядах и повседневном быту широких народных слоев;

достаточно упомянуть хотя бы неизвестных в фольклоре других славянских народов божеств-олицетворений Ліолі (весны), Тіоці (лета), Жыценя (осени) и Зюзі (зимы), а также — подземного божества и божества лесных пожаров Жыжэля.

С другой стороны, у прабелорусского населения Киевской Руси практически полностью отсутствует оригинальный богатырско-героический эпос, воспевающий наступательность и готовность к территориальной экспансии.

В этом отношении ментальный склад белорусского народа остается стабильным и в период Великого Княжества Литовского (ВКЛ).

Среди этногрупп, проживавших на территории ВКЛ ("жмудинов", татар, евреев, украинцев), "русины", как называли себя подданые бывшей Киевской Руси, придерживающиеся "русской веры" (православия) составляли около 8/10 населения и занимали около 9/10 территории, в основном, совпадающей с территорией будущей Белоруссии.

Неудивительно, что все три Статута ВКЛ написаны на старобелорусском языке: другие народы ВКЛ либо были слишком малочисленны, либо не имели собственной письменности.

Именно в ВКЛ белорусы (разумеется, лишь шляхетская верхушка) обрели правовую независимость, закрепленную актами, написанными на автохтонном языке. Это имело четкие последствия для самосознания и менталитета народа: при сложившемся единстве ментальных черт белорусов (религиозная и этническая терпимость — "толерантность", биполярная ориентация на вхождение в общеевропейский мир при сохранении связей с православной Русью; отстутствие агрессивности и злопамятности в отношении других народов, восприятие христианской религии, в основном, в рамках бытовой морали при верности "паганскiм", т.е. языческим божествам и др.) самосознание белорусов того времени в основном имеет государственный оттенок, и основную роль в нем играет подданство ВКЛ.

Отсюда — наряду с самоназванием "русины" в значении "православных" появляется этноним "литвины", обозначающий принадлежность белорусов к мощному государственному целому, а с 16 в. — этноним-уточнение "литвины-белорусцы", строящийся на принадлежности не только к государству, но и к земле, пантеистическое отношение к которой белорус сохранил на всем своем историческом пути.

В последующие периоды — вхождения в Речь Посполитую (РП) и Российскую империю (РИ) именно это ощущение привязанности к родной земле и становится определяющей точкой белорусской самоидентификации. Массированное окатоличивание, которому Польша подвергла население бывшего ВКЛ при ментальной белорусской веротерпимости и бесконфликтности, привело к трагическим последствиям — не только стратификационному, но и общекультурному разрыву между массами и элитой в лице белорусской шляхты и городского (особенно западно-белорусского) населения.

Шляхтич-католик заведомо имел огромные преимущества в правах (включая право голоса и протеста, неприкосновенности личности и имущества), дающие возможность обретения не только почета, но и обогащения.

Потому переход к иной конфессии дворян приобрел массовый характер. А за конфессиональным "перекрашиванием" с неизбежностью следовали и переход на польский язык, и — шире — подмена самоидентификации. В городской профессионально-ремесленной среде такое положение дел обеспечивалось посредством иного механизма — обучения (зачастую бесплатного) на польском языке в иезуитских коллегиумах и школах.

Отсюда — все ширящееся в образованной среде отношение к белорусскому языку как к "мужыцкай мове". Показательно, что ни польская, ни русская культура не ведали такого разрыва (исключая во все времена небольшую франкофильскую аристократическую прослойку).

Попытка создания унии как "народнай царквы", примиряющей обе конфессии и одновременно синтезирующей идеи и ценности и Востока, и Запада, обернулась неудачей.

Однако, зерно, брошенное в землю, проросло: униаты достаточно скоро поняли, что они не поляки и не русские, а особое социальное целое, с которым себя и идентифицировали.

Впервые получив в обоснование собственную, называемую "белорусской" веру, этноним "белорусы" обретает собственную жизнь вне приложения "литвины". Однако, следует отметить, что и эта самоидентификация, строго говоря, не является этнической, а, скорее, этноконфессиональной.

Тем временем Белоруссию подстерегал следующий удар: в 1654 г. на территорию РП вторглись войска Алексея Михайловича. "Неизвестная война", длившаяся семь лет, привела к сокращению народонаселения вполовину: восстановилось оно лишь к середине 19 в.

За пределы Белоруссии были вывезены не только библиотеки, книжные собрания монастырей, но и образованные люди, ремесленники, крепостные актеры и т.д., значительная часть из которых погибла в пути, а остальные были вынуждены прилагать свои умения и таланты на ниве иной культуры.

Приведем лишь два факта.

Известно, что Оружейная палата Московского Кремля, Валдайский, Иверский, Воскресенский, Ново-Иерусалимский монастыри и Коломенский дворец созданы, в основном, руками белорусских мастеров. В самой же Белоруссии ремесла и спустя столетие не достигли прежнего расцвета. Не является секретом и то, что из 78 актеров придворного театра Алексея Михайловича 70 было белорусами.

Оказавшись в разграбленных городах, растерянные люди впервые стали покидать пределы страны — и это в высшей степени оседлый народ! Особенно это касалось людей талантливых, способных найти себе применение и на чужбине. А горожане, чьи амбиции были не столь сильны, уходили в деревни в надежде на то, что уж земля-то не подведет, даст прокормиться.

Но последний удар был впереди: в результате трех разделов РП народ Белоруссии вновь оказался в другой стране — в составе Российской империи. Прошло не так-то уж много времени с периода ВКЛ, а полноправное этническое самоощущение белорусов (разумеется, прежде всего, высших сословий и городского населения) сменилось осознанием себя как народа не состоятельного ни в политическом, ни в социокультурном, ни в конфессиональном отношении: вскоре началось очередное насильственное обращение белорусов — на этот раз в православие.

Белорусская профессиональная культура оказалась в состоянии "национальной летаргии" (М.Богданович). Но, как известно, культура — сущность живучая: уничтожить ее крайне сложно: лишенная своего "верхнего" культурного слоя, она начинает фольклоризоваться. Не случайно 17-18 вв. — столетия расцвета в Белоруссии одной из самых обширных в Европе песенной культуры, создания самобытных пословиц, поговорок, загадок, считалок и т.д.

Такие перемены в самосознании не могли не отразиться на самом менталитете этноса. Так, именно в эти годы появляется в белорусском менталитете такая черта как "тутэйшасць": на вопрос о своей национальной принадлежности белорусский крестьянин часто отвечал: "Я тутэйшы (здешний)", т.е., отличая себя и от поляков, и от русских, но не имея возможности самоидентификации по отношению к постоянно менявшемуся государственному целому, он самоидентифицировал себя с тем единственно непоколебимым, что было искони — с родной землей, окружающей его от рождения до смерти.

Процесс самоидентификации белорусского крестьянства затруднялся еще и тем, что народ — теперь уж не последовательно, а одновременно — подвергался двум разноречивым влияниям — российскому имперскому и польскому католическому, которое до поры до времени не искоренялось, а приветствовалось: таким образом самодержавие "вербовало" сторонников среди крупной шляхты.

Однако, в 19 в. это положение круто меняется: в течение тридцати лет по территории Белоруссии проходят два крупных восстания — и если первое из них имело по преимуществу "польский" характер, то восстание К.Калиновского было разночинско-национальным. Вот тогда-то и сказался трагический разрыв "верхов" и "низов", извечное недоверие крестьянства к шляхте, даже настроенной столь искренно-"народно", как К.Калиновский: крестьянство не поддержало инициаторов-шляхтичей.

Пути народных масс и шляхетской интеллигенции настолько разошлись, что можно без преувеличения говорить не только о разных типах самоидентификации, но даже и о разных типах менталитета — полонизированного шляхетского и белорусского "крестьянского" .

Выраженными, устойчивыми чертами последнего в 19 в. можно считать такие качества, как:

· Самоидентификация себя на бытово-психологическом уровне как особого социально-этнического целого — “мужиков-белорусов” (по выражению Я.Купалы).

· “Тутэйшасць” как глубинная привязанность к “малой родине”, но одновременно выражающая социально-политическую и в значительной степени национальную индифферентность

· Специфическая “памяркоўнасць” народного характера, выразившаяся в долготерпении и жизнестойкости белорусов, но часто оборачивавшаяся покорностью обстоятельствам, некоторым фатализмом (примечательно в этом смысле название поэмы Ф.Богушевича "Кепска будзе" — "Плохо будет") и настороженностью в отношении радикальных изменений.

· Упорство и трудолюбие белорусов. Среди восточно-словянских народов именно белорусы, по описаниям “сторонних” наблюдателей, отличаются наибольшим упорством в повседневном труде, привычкой добиваться успехов собственными силами и стараниями (без надежды на поддержку "сверху", ибо таковой не было никогда).

· Слабая выраженность личной и коллективной инициативы, связанная и с долготерпением народа, и с исторически сформированным недоверием к крайностям, и с традиционным консерватизмом.

· Терпимость и толерантность. Это качество еще со времен ВКЛ отличает белорусов как в личных отношениях, так и в отношении к другим народам, конфессиям и идейно-политическим убеждениям. В то же время терпимость нередко переходила (и до сих пор переходит) в общественный конформизм.

· Преобладание элементов общинной психологии, которые выражаются в потребности в коллективном труде (культурный феномен «талаки» — группы соседей и друзей, приходящих на помощь в тяжелой работе, в горе, словом, в любых затруднительных обстоятельствах) и в неприятии крайних индивидуалистических позиций. Одновременно для белоруса-крестьянина характерно и недоверие к большим искусственно созданным коллективам, руководимых некой "глобальной идеей". В этом смысле примечательна частушка, пусть и более поздняя по времени (30-е гг. 20 в.), но характерная для самого менталитета исторического белоруса:

Не баюся я марозу,
Не баюся холаду,
А баюся я калхозу,
Што памру ад голаду.

· При сохранении в массах народной культуры и языка —упрочившаяся в 19-м веке тенденция к заниженной культурной и этнической самооценке, что стало тягчайшим фактором, мешающим оформлению национально-культурной самоидентификации.

Шляхта же вплоть до второй половины 19 в. в огромной своей массе придерживалась не только пропольских настроений, но и полонизированной "картины мира".

Однако, уже в 30-40-е годы (после первого восстания) позиция правительства в отношении "польских влияний" резко изменилась: был закрыт Виленский университет, искоренены католические и униатские церкви и школы.

Дальше — больше: начавшись как "антипольские", нападки стремительно приобрели характер "антибелорусских". Дошло и до того, что сам этноним "Беларусь" оказался под государственным запретом: вместо него было введено малопонятное название "Северно-Западный край".

Вот-тут-то мы сталкиваемся с Парадоксом третьим: все шаги правительства, направленные на искоренение враждебного элемента, медленно, но верно вели к усилению контакта и взаимопонимания между шляхтой и крестьянством.

Так, в силу указа Николая I, шляхтичи, не представившие оригинальных (а следовательно, древних, и значит, истертых до неузнаваемости или утерянных за века) грамот о происхождении, исключались из дворян и переводились в сословие крестьян-однодворцев.

Образованные, высококультурные люди (а было их около 50.000 человек!) зажили крестьянской жизнью бок о бок с "сялянами".

Кроме того, государство железной рукою искореняя польские влияния в городах, добилось неожиданного результата: многие горожане, вынужденные отказаться от знакомого польского, обратились к языку и культуре предков.

Тенденции европейского романтизма, проникшие в Белоруссию, в основном, в студенческую и гуманитарную среду, тоже сделали свое дело — с их восприятием народа как хранителя извечной мудрости, фольклора как основы профессионального творчества, идеализации деревни и пейзан.

К концу 19 столетия белорусская культура перестала быть сугубо "мужыцкой": появились изучавшие ее этнографы, пишущие на белорусском языке поэты, собиратели национальных костюмов, керамики, гобеленов, первые белорусские газеты (особое место тут принадлежит газете "Наша нiва"), издательства и наконец — белорусское учительство, на свой страх и риск обучавшее детей на запрещенном языке.

Показательно, что новая идентификация, с которой начинает отсчет белорусская "новорожденная" интеллигенция, носила характер намеренный: так, Я.Купала начинал писать по-польски, Я.Колас и М.Богданович — по-русски, а к белорусскоязычному творчеству пришли сознательно.

С подобной ситуацией не приходилось сталкиваться ни русскому, ни польскому этносам, народ и интеллигенция которых изначально говорили и писали на едином языке, жили в едином культурном пространстве и обладали более или менее высокой национальной самооценкой (опускаю разность субкультур и страт общества).

Можно с полным правом утверждать: в лице разночинной интеллигенции Белоруссия обрела то, чего ей недоставало во все времена, — собственный культурный слой или прослойку "носителей личностного сознания" (по замечательному выражению С.В.Лурье)

Носители личностного сознания в отличие от носителей сознания традиционного — это люди, в критический для этноса момент определяющие иерархию ценностей, без которой культура хиреет, никнет, существует в подполье, а впоследствии истаивает, ассимилируясь с более сильной.

За несколько десятков лет благодаря "новым гуманистам" Белоруссия вновь обрела и литературный язык, и профессиональные литературу, театр, этнографию, и, главное — помимо сугубо пограничных районов — единую самоидентификацию населением себя как белорусов.

Более того, именно в эти годы белорусы впервые в истории обретают национальную идею как таковую (хотя зачатки ее, безусловно, начали проявляться еще в эпоху Возрождения — в творчестве Ф.Скорины, М.Гусовского, В.Тяпинского, С.Будного и других культурных деятелей ренессансного и реформационного толка).

Нельзя сказать, чтобы ростки этой идеи в последующие за белорусским Возрождением периоды зачахли полностью или существовали только в фольклорном виде. Например, 19 в. ознаменовался появлением двух блистательно-искрометных поэм, написанных по-белорусски — "Энеида наизнанку" и "Тарас на Парнасе".

Однако… поэмы были анонимными. Созданный в гоголевской традиции фантазийный роман в рассказах "Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастических рассказах" Я.Борщевского, роман о Белоруссии, всецело основанный на отечественном фольклоре, был написан по-польски. Автор объяснял это тем, что в польском варианте роман станет достоянием большего количества читателей, чем если бы был написан по-белорусски.

Наконец, классик белорусской литературы В.Дунин-Мартинкевич, переводя "Пана Тадеуша" А.Мицкевича на "родную мову", чуть не извиняясь пишет автору, что обрядил его творение в "мужицкую сермягу". Потому лишь о белорусской разночинной интеллигенции рубежа веков мы можем говорить как о первом истинном культурном слое, укрепившем ставший к этому времени достаточно шатким культурный фундамент этноса и — более того — начавший закладывать новый, теперь уже национально-культурный фундамент на основе новой же национальной идеи.

Подтверждения положения о прямой связи национального самостроительства народа и наличия культурного слоя интеллигенции мы можем найти у многих философов, культурологов, историков 20 в.: так еще в 1908 г. в статье "К вопросу об интеллигенции и нации" Н.А. Бердяев писал о том, что нация немыслима без играющей в ней определяющую роль выразителей своего высшего морального сознания, интеллекта и правдоискательства.

Однако — и это важно —белорусская национальная идея имела специфические отличительные качества. Так, она не основывалась, как это зачастую бывает, на агрессивности в отношениях с инородцами и иноверцами: сказалось многовековое бытие в "пестрых" по национальному составу государствах. Потому возникающая в умах интеллигенции — от великого поэта до сельского учителя — национальная идея белорусов строилась с учетом исторически и культурно заложенного полиэтнического "характера" белорусов.

Показательно изобилие этнических русских, поляков, евреев, украинцев, татар, ставших белорусскими деятелями культуры в первые десятилетия советской власти (З.Азгур, З. Аксельрод, А.Александрович, А.Бембель, Зм.Бядуля, М.Блистинов, Я.Бронштейн, В.Головчиня, И.Замотин, Г.Кобец, Я.Мавр (И.Федоров), Е.Мирович, Н.Никольский, А.Овечкин, В.Пичета и др.).

Думается, что именно в этом коренится и то обстоятельство, что из всех советских республик в определенном отношении Белоруссия была самой "советской" — в том смысле, что, пожалуй, как никакая другая, всерьез восприняла постулаты об интернационализме и дружбе народов как принципе.

Интересно в этом контексте и отсутствие антисемитизма во всех слоях белорусского социума. Начиная с эпохи ВКЛ, где белорусы и евреи впервые зажили бок о бок, обмениваясь не только товарами, но и гуманитарными достижениями (так, известно, что первый перевод нескольких религиозных текстов на старобелорусский язык принадлежит виленским евреям), напряженности между этими двумя народами практически не было, что доказала вторая мировая война.

И по сей день израильское посольство в Минске ежегодно чествует вновь обнаруженных "нееврейских праведников", не предполагавших, что они праведники, — людей, прятавших по погребам и чердакам своих домов знакомых и незнакомых евреев. Нет, разумеется, в советскую эпоху существовал государственный антисемитизм, существовал и накладывал отпечаток на повседневное, бытовое поведение, однако, уже в первые годы перестройки — с лишением его государственной санкции — антисемитизм как явление испарился практически без следа.

Характерно для белорусов и непредвзятое отношение к "лицам кавказской", "азиатской" и прочих несуществующих национальностей. Более того, само ментальное миролюбие и нежелание входить в конфликт, а также знаменитая белорусская толерантность по отношению к иным народам и конфессиям, понимаемые как экзистенциальные этнические ценности (так называемые "фокальные" или "доминантные"), привели к тому, что национальная идея белорусов имеет "посреднический" характер.

Та роль, в которой, по мнению Вл.Соловьева, должно было реализоваться мессианское предназначение России — быть посредницей между народами — в силу политических и общих социокультурных событий была принята белорусами практически внерефлективно. Думается, что и в этом (хоть и не только в этом) коренится причина индифферентного отношения многих белорусов к своему языку. Для белоруса всегда было важнее договориться, найти точки соприкосновения, нежели проявить этническую гордость, нередко перерастающую в этноцентрическую гордыню.

И далеко не случайно во время выборов в Учредительное собрание в 1917 г. за местные партии с четко выраженной национальной ориентацией проголосовало менее 1%, хотя в это время белорусский язык был единственным, на котором говорило подавляющее большинство белорусов.

Другой характеристикой национальной идеи белорусов, воплотившейся в к.19-н.20 вв. была тенденция к собственной государственности (или к самостоятельности в рамках полиэтнического государственного целого). Пожалуй, самым бесспорным признаком нации является наличие собственного государства (или равноправного автономного статуса в составе многонационального государства) или, по крайней мере, тяготение к этому как к общенациональному идеалу.

Именно в собственной государственности не имевшие своей автономии после ВКЛ белорусы искали выход из сложной этнополитической ситуации. Эта тенденция в значительной мере сохранилась до сих пор: этноязыковая самоидентификация белорусов "отступает" перед государственной.

Важно и то, что национально-устремленное самосознание белорусов рубежа веков, как и многих других долго угнетаемых народов, базировалось на социальной подоплеке. Широко известно, что изначально в основе национальной идеи и этнического самосознания в целом лежит антитеза "мы — они", причем, образ "они" (чужаки) служит основой не только различения с членами другого этноса, но и интеграции собственного как "мы". Более того, образ "они" при необходимости (а нередко и без оной) с легкостью превращается в так называемый "образ врага". Примечательно, но "образ врага" для белорусов никогда (за исключением моментов прямых военных столкновений) не носил этнического характера: в бедах народ винил не русских и не поляков, а "панов". Думается в этом тоже коренится причина приятия советской власти и интеллигенцией, и — в основной массе — народом, несмотря на настороженность в отношении массовых действий и эпохальных идей.

Нельзя не признать, что в самом фундаменте этой национальной идеи при всем ее по-человечески крайне привлекательном содержании есть некоторое "но". Причина этого "но" — то, о чем некогда много писали два совершенно разным мыслителя — Н.Бердяев и Н.Лосский: недостатки народа (как и личности) суть продолжение его достоинств.

Отсутствие имперских амбиций в менталитете народа может привести к вялости и бездеятельности в принципиально важных вопросах. Миролюбие нередко оборачивается подчиненностью обстоятельств. А исчезновение оппозиции "мы — они" — к размыванию "порога коммуникации".

Тем более, в период, когда огромная государственная машина направлена на создание некоего мифического существа, чья этническая принадлежность определяется словом "советский".

Начиная с 1930 г. — с обвинения белорусской интеллигенции в "буржуазном национализме", с ареста 108 культурных деятелей, с подрыва крестьянского хозяйствования путем насильственной коллективизации — начался хорошо известный всем республикам СССР процесс унификации народа.

Это точка, от которой можно вести отсчет длительного упадка национально-культурного сознания белорусов. Так, несмотря на то, что в 1940-1941 гг. в Белоруссии на 10.000 населения приходилось 24 студента (а это больше, чем в Германии, Франции и Великобритании в этот же период), языком обучения был русский.

Белорусскоязычная интеллигенция планомерно заменялась русскоязычной. То же касалось и рабочих — мигрантов из деревни, принимавших русский язык в качестве языка общения. Если же вспомнить о чудовищном подрыве генофонда в годы второй мировой войны (четверть населения в возрасте от 18 до 40 лет, т.е. тех, кто мог составить основную силу общенародного процветания) и годы сталинского террора, первыми жертвами которого пали национально настроенные интеллигенты, искоренение белорусских учебных заведений (так, в 50-е годы большая часть районных и областных центров Белоруссии вообще не имела белорусскоязычных школ), то причины "национальной маргинализации" становятся явными.

Не изменилась ситуация и в пору "оттепели". Уже в 1959 г. на встрече с представителями интеллигенции в Минске Н.С.Хрущов во всеуслышание заявил: "Чем скорее мы все будем говорить по-русски, тем скорее построим коммунизм".

Этим заявлением определилась национальная политика государства на многие годы вперед. Можно даже сказать: странно не то, что белорусы утратили язык и в значительной степени интерес к отечественной культуре — странно совсем обратное: то, что более 80% населения страны признает себя этническими белорусами, а 70% считают родным языком белорусский!

Какие же параметры "белорусскости" позволяют сохранить стабильную этническую самоидентификацию народа при утере языка и весьма слабом национальном самосознании общей массы населения?

Думается, что в первую очередь эта самоидентификация базируется на государственной принадлежности, о чем уже было говорено. С другой стороны, далеко не последнюю роль в этом играет осознание собственного менталитета и построение на его основе так называемого этнического самообраза белоруса — целостного и устойчивого представления членов общности о том, что, собственно, объединяет их в этнос, отличный ото всех других по своему душевному складу, совместно разделяемым ценностям, нормам, традициям, поведению, происхождению, нраву, внешнему облику и т.д.

Язык же, пусть и не исполняя своей роли наиважнейшего средства этнической коммуникации, в белорусской культуре сохраняет иное значение — символической составляющей этнической культуры и традиции.

Выражаясь фигурально, хотя по-белорусски в быту говорят немногие, но белорусские песни поют все. Следует учитывать и то, что язык в повседневном понимании воспринимается не только как основной, но даже и как исключительный признак этноса. В том, что родным языком в 1985 г. был признан именно белорусский, сыграло свою роль и то обстоятельство, что таким способом народ пытался отграничиться (пусть и пассивно) от унифицирующей все и вся государственной махины, в частности — от набившего оскомину словосочетания "советский народ".

Более того, можно предположить, что если бы идеологи белорусского возрожденческого движения конца 20 в. не пытались провести реформы культуры и образования столь поспешно и огульно, как это происходило (насильственный перевод на белорусский язык учебных заведений — при достаточно слабом знании его педагогами и т.д.), а отнеслись бы к этому вдумчиво, принимая во внимание историко-культурные обстоятельства, многолетние привычки народа и само ментальное недоверие белорусов к радикальным преобразованиям, вероятно, к настоящему моменту двуязычие в Белоруссии существовало бы не формально, а реально. Так, наличие четырех (!) языков в Швейцарии не является помехой для существования швейцарцев как осознающей себя — и осознаваемой другими — нации.

Вот тут-то мы встаем перед важнейшим вопросом: можно ли сказать о том, что сейчас белорусы существуют не только как этнос, но и как нация? Не так давно автору довелось слышать самое странное доказательство в пользу этого, причем, исходило оно от уважаемого ученого мужа : "Конечно, какие могут быть сомнения! Мы же состоим в ООН, следовательно, мы — нация".

Однако, когда речь идет не о номинальном, но о действительном положении дел, такое доказательство "было бы смешно, когда бы не было так грустно". С другой стороны, оголтелые вопли о том, что белорусов как общности не существовало и не существует, доказывают лишь полнейшую историческую (уж не говоря об общекульурной) безграмотность их издающих. О причинах, помешавших превращению белорусского этноса в нацию, думается, сказано уже достаточно.

Однако, впрямь ли так безнадежно положение Белоруссии? Как только мы ставим этот вопрос, мы оказываемся лицом к лицу с нашим Четвертым парадоксом. Дело в том, что по большинству параметров, в соответствии с которыми в последние десятилетия определяется нация (как то: исторически длительное совместное проживание этноса или этносов, образующих нацию на одной территории, субъективно воспринимаемой как "родина", "отчизна"; наличие государственного суверенитета и централизованных систем воспитания, социализации, инкультурации; единство национальной самоидентификации и менталитета; собственная профессиональная культура, связанная с деятельностью интеллигенции; и т.д.) белорусы, безусловно, уже давно перешагнули отметку "этноса".

Но стали ли нацией? Мы уже говорили об определяющей роли этнического самосознания в бытии любого народа. Думается, что национальное самосознание с лежащей в его основе национальной идеей играет роль даже более значительную — хотя бы в силу ее гетерономности: нация априорно более разнородна, нежели этнос, потому и нуждается в институциализации всех сфер культуры, которая и обеспечивается государством с соответствующей национально-государственной идеологией.

Однако — так уж распорядилась сама история — белорусская государственность никогда не была собственно-национальной.

Так, в период ВКЛ она имела сословный (и полиэтнический) характер, а в годы советской власти — характер подчиненный унифицирующему центру, — и не столько даже полиэтнический, сколько интернациональный. Разумеется, по этому поводу сколь угодно можно лить слезы и проклинать захватчиков-соседей. Можно воспевать золотое прошлое ВКЛ, не обременяя себя вопросом: а было ли оно "золотым" для крестьянина-белоруса.

А можно, разобравших в исторических и коллективно-психологических закономерностях, принять как данность положение современного белорусского общества и строить проект его будущего, руководствуясь не столько ностальгическими побуждениями, сколько реальностью нынешней ситуации.

Какова же эта реальность? Если мы примем тезис об определяющей роли национального самосознания в самостроительстве нации и попытаемся связать его с белорусской современностью, то придем к неминуемому выводу: белорусы, бесспорно, обладают развитым самосознанием в узком смысле этого термина, т.е., самосознанием как самоидентификацией. Однако, действенной, активной, "культурно- империалистической" идеи, лежащей в основе национального самосознания (в его широком понимании) в менталитете белорусов — как этноса, а не как отдельных представителей его культурного слоя — не сложилось. Более того, такая идея расходится с самим менталитетом народа, относящегося к жизни, прежде всего, с позиций здравого смысла и пассивно, но упорно сопротивляющегося всякому давлению — в том числе и националистическому. Следовательно, путь насильственной "белоруссификации" исключается — хотелось бы нам этого или нет. Какой же путь остается?

В последние годы только ленивый не писал о "мировой культуре". Слухи о ее наличном существовании явно преувеличены, хоть ростки с каждым годом становятся все более заметны — ИНТЕРНЕТ, введение евровалюты, транснациональные корпорации… Сбываются слова К.Ясперса о новом "осевом времени", когда человечество "сможет увидеть друг друга в лицо". Не случайно мы все реже говорим о нациях и все чаще — о цивилизациях и даже о субэкуменах (Г.Померанц).

В этой ситуации промежуточное положение Белоруссии "между Востоком и Западом", как еще в 20-е годы определил его талантливый, к сожалению, очень рано умерший культуролог И.Абдиралович, впервые в истории этой страны может оказаться положительным фактором. Этот самый значительный для нас на сегодня Парадокс пятый — парадокс "положительной маргинальности", к сожалению, до сих пор не расценен должным образом — не как повод для бессмысленных причитаний, а как перспектива развития. Не случайно народы адаптивного типа, в разные эпохи строящие свою культуру на принципе трасформации заимствований в самобытные культурные феномены (арабы периода халифата, современные японцы и др.), оказались в гораздо более выигрышном положении, нежели замкнутые, ограничивающие себя узконациональными рамками традиционные этносы.

При ментальной толерантности, восприимчивости, доброжелательности и изначально полиэтнического характера народа этот вариант в современных условиях представляется значительно более продуктивным, нежели попытка загнать народ "железной рукой в счастье", т.е. в искусственно ограниченный мононациональный мир. В конце концов, путь этноса к нации — процесс долгий и в каждом случае особенный, своеобычный.

И если история подсказывает белорусам этот вариант, то почему бы не прислушаться к сей многомудрой даме, а не пытаться перебороть ее, тем более, что борьба с историей заведомо ведет к крушению нападающей стороны? В этом случае, как кажется, в первую очередь, следует отказаться от разделения культуры на "белорусскоязычную" и "русскоязычную", объединив их в единое целое — "белорусская полиэтническая культура", в котором найдут свое место все народы республики.

Что же касается языковой проблемы, то она разрешима лишь одним способом: путем утверждения не формального, а реального двуязычия, при котором все жители Белоруссии будут свободно изъясняться на обоих языках. Труднодостижимо? Но достижимо — при условии объединения сил государства и общественности. В конце концов, подобная ситуация не уникальна: в разное время она коснулась и Швейцарии, и Индии, и Филлипин, и множества других вполне процветающих в культурном отношении стран.

В последнее время по белорусскому телевидению часто "крутят" лирическую заставку, где по чудесному цветущему лугу бродит белокурая девушка в национальном наряде. Все это великолепие красноречиво именуется "Напамiн пра Беларусь" ("Напоминание о Белоруссии"). Эта тенденция — видеть Белоруссию исключительно в ностальгически-архаическом ключе — характерна, увы, не только для народов-контактеров, но и — что значительно хуже — для самих белорусов. Вздыхать об ушедшем, конечно, проще, чем созидать будущее. И выбор в этой альтернативе — за белорусами.

Примечания:

*Статья писалась для российского журнала с целью ликбеза: отсюда -- и общеизвестные для белоруса (но неизвестные москвичу) факты, и само слово "Белоруссия" вместо "Беларусь"?

Опубликовано в журнале Индекс" № 15 - 2001 г.
Сайт Юлии Чернявской http://yulia.tut.by

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema:

Parašytas: 17 Gru 2007 00:50

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Римско-католический костел в Белоруссии

http://www.catholic.by/

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema:

Parašytas: 01 Sau 2008 21:23

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Kaip keitėsi (mažėjo) baltų tautų ir lietuvių protėvių gyvenama teritorija

Расселение племен в V - IV вв. до н.э.

http://historyatlas.narod.ru/europe-5-4.gif

Расселение племен в III - IV вв. н.э. (Римская империя)

http://historyatlas.narod.ru/rome4.gif

Восточная Европа в 9 веке

http://historyatlas.narod.ru/rus9.gif

Восточная Европа в 10 веке

http://historyatlas.narod.ru/rus10.gif

Восточная Европа в 11 веке

http://historyatlas.narod.ru/east_eur11.gif

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema:

Parašytas: 29 Geg 2008 22:44

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Источник - http://ru.delfi.lt/news/live/article.ph ... 9449&com=1

Aleksotas, to славянин,, 2008 05 29 22:38

_И христианами предки белорусов стали раньше литовцев на 3 века_

Совершенно верно.

А теперь посмотри, милейший, на распространение католических костёлов к востоку от современной Литвы. С 14 века их там строили для новокрещенных литовцев. Самый отдаленный костел в 1387 г. был построен в Обольцах, под Оршой.

Насчет восточных славян вы тоже правы. Фонетические отличия их стали появляться в эпоху их контактов с балтами, которые в течение времени были ассимилированы славянамию

О голядах у Протвы пишут даже славянские хроники 11-12 веков.

Именно под влиянием балтских языков в русском проявились полнолгасные формы _сторона_, _голова_ и пр. наряду со старыми формами _страна_, _глава_ и пр.

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema:

Parašytas: 04 Sau 2009 21:45

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Kazimieras Garšva. Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės paribių vietovardžiai

Šaltiniai
http://www.google.lt/search?hl=lt&q=Lie ... t&aq=f&oq=

Šaltinis - http://www.ausra.pl/0823/garsva.htm

Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės paribių vietovardžiai

(Pranešimas skaitytas konferencijoje “LDK kalbos, kultūros ir raštijos tradicijos”)

1. Įvadas

Šio straipsnio tikslas – nustatyti, kiek pagrindinės tautybės etninės kultūros ir jos svarbiausios dalies – kalbos – išlaikymas priklauso nuo savo valstybingumo ir kitų aplinkybių. Dėl to baltų (lietuvių) kultūros reliktai tiriami šiuose Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės1 paribiuose:

1) prieš maždaug 760 metų susikūrusioje Lietuvos valstybėje (Labguva, Vėluva, Ungura, Raigardas, Lyda, Alšėnai, Krevas, Medilas, Breslauja),

2) karaliaus Mindaugo prie LDK prijungtuose iki 1263 m. (Tikocinas, Gardinas, Naugardukas, Valkaviskas, Slanimas, Nesvyžius),

3) prie LDK prijungtuose 1269-1341 m. Traidenio, Vytenio ir Gedimino (dabartinės Latvijos paribys į pietus nuo Tervetės, Bauskės, Daugpilio ir tarp Drohičino, Bielsko, Kobrino, Pinsko, Brastos, Parčevo),

4) karaliaus Mindaugo įtakoje buvusiose žemėse, prie LDK prijungtose Algirdo (Sebežas, Polockas, Mogiliavas, Minskas),

5) prie LDK vėliau prijungtuose Vytauto,

6) LDK niekad nepriklausiusiuose buvusiuose baltų plotuose (Pskovas, Tverė, Maskva, Tula, Riazanė, plg. Lietuva, 2008, 418).

Svarbiausi seniausių baltų gyventojų ir jų kultūros, kalbos liudininkai – vietų vardai. Jie nesutampa su jokiomis LDK ribomis, kurios daug kartų keitėsi. Baltiškų vietovardžių pasitaiko ir vietovėse, kurios niekad LDK nepriklausė (Gdanskas–Varšuva, Tula–Maskva–Tverė–Pskovas ir kt.), ir nebėra pietinėje LDK dalyje už Rovno, Žitomyro, Kijevo, Černigovo.

Baltų ir lietuvių ribos nelabai aiškios, tyrinėtojai jas pateikia nevienodai. Pavyzdžiui, L. Kurila (2005, 128) mano, kad lietuvių etninės ribos rytuose, XI-XIV a. rašytinių šaltinių duomenimis, eina pro Jesiką, Breslaują, Medilą, Lebedevą, Naugarduką. Tos žinios labai abejotinos: maždaug tokia kalbinė riba buvo ir XIX a. viduryje (plg. Lietuva, 2008, 226), bet per 800 metų ji tikrai labai keitėsi (plg. Stalšans 1958 ir kt.). Tie nesusipratimai kyla dėl to, kad rašytiniai šaltiniai nebuvo tikslūs, o archeologiniai duomenys nerodo aiškesnės kalbinės padėties.

2. Etninis vakarinis baltų ir lietuvių kalbų plotas

Dabartiniame Lenkijos žemėlapyje daugiau baltiškos kilmės vietovardžių pastebime į vakarus ir šiaurę nuo linijos Elbliongas–Ylava–Ostrolenka–Balstogė. Čia yra ežeras Narie (plg. liet. nérti, nãras), prie jo gyvenvietė Ponary (taip slavinami ir Vilniaus Paneriai), Worliny (plg. varlynė), upės Lyna, Nida, oikonimai Wejsuny (plg. veisti + ūnai), Kaliszki, Kolno (plg. kalnas), Downary (= Daunõriai), Dojlidy (Dailidės), Protasy (toks pat kaimas yra Vitebsko sr. prie Dysnos; jis pramintas pagal lietuvišką pavardę Prótas).

Į šiaurę nuo šių vietovių baltizmų yra žymiai daugiau: Mingajny, Kiwajny, Galajny, Moltajny, Smolajny, Rogajny, Wiżajny (priesaga -ainiai, -ainis, -ainė), Kierwiny, Galiny (Galiniai), Kiertiny (Kertiniai), Tolkiny, Gierkiny, Wilczyny (priesaga -iniai), Wozlawki (-laukis), Lankiejmy (-kiemis), Pluszkiejmy, Żytkiejmy, Warnikajmy (Varnikaimis), Korsze (Kuršiai), Galwuny (Galvūnai), Straduny, Mieruniszki, Prudziszki, Gulbieniszki, Szypliszki, Trakiszki.

Seinų ir Punsko krašte tarp Berznyko ir Eglinės dauguma vietinių gyventojų čia jau bent 600 metų kalba tomis pačiomis lietuvių šnektomis – pagrindinio lietuvių kalbos ploto tęsiniu. Per 95% kaimų pavadinimų (ir visi kiti vietovardžiai) čia yra lietuviškos kilmės ir lietuviškai vadinami, o rašomi naujomis aplenkintomis formomis: Žagãriai (ofic. Żegary), Klevaĩ (Klejwy), Vilkapėdžiai (Wiłkopedzie), Vaĩtakiemis (Wojtokiemie), Šlýnakiemis (Szlinokiemie), Ožkìniai (Oszkinie) ir kt.

Kompaktiškas baltų (prūsų, jotvingių, lietuvių) plotas X–XII amžiais siekė Vỹslą, Nãrevą, Váršuvą, Mìnską, XV–XVI amžių sandūroje – Karaliáučiaus, Geldãpės, Suválkų, Knìšino, Balstogės, Valkavỹsko apylinkes, XIX amžiaus viduryje – Júodąją Ánčią (po 1867 metų tas vietas sulenkino Vỹgrių vienuoliai), 1920 metais – Bérznyką, Degučiùs, Seinùs, Smalėnus, Šaltėnus, dabar – tik Arãdnykus, Žagariùs, Klevùs, Vilkapėdžius, Raĩstakiemį (Raĩstinius), Séivus, Kalinãvą. Tame plote apie 4 tūkstantmečius gyveno baltai.

Per paskutinius aštuonis šimtmečius lietuvių kalbos plotas sumažėjo maždaug trigubai – nuo 200 000 km2 iki 65 000 km2. Išnyko du trečdaliai seniausių iš gyvųjų indoeuropiečių šnektų. Didžiausi jų plotai sunyko XVII–XIX amžiais, ypač 1861–1904 metais ir vėliau. Tuo laikotarpiu (1865 metais Rusijoje ir 1866, 1872 metais Vokietijoje) buvo uždrausta mokyti lietuviškai, gimtosios vietinių žmonių kalbos nevartojo valdininkai, pakraščiuose – ir bažnyčia.

Mažosios Lietuvos lietuvių kultūra iš esmės sunaikinta per aštuonis dešimtmečius (1862–1944 metais). Dėl 1709–1711 metų maro Mažojoje Lietuvoje išmirė apie pusę (150 000) lietuvių, o uždraudus lietuviškas mokyklas vien 1864–1925 metais lietuvių skaičius, oficialiais duomenimis, sumažėjo daugiau kaip perpus (78 000). Sprendžiant iš lietuvių pamaldų nykimo, 1719–1902 metais Mažojoje Lietuvoje buvo suvokietinta maždaug 100 km ilgio ir 50 km pločio teritorija. Lietuvininkų prašymai nepersekioti jų gimtosios kalbos (1869 m. dėl to pasirašė 27 773 lietuvininkai) Vokietijos planų nepakeitė.

Seinų ir Pùnsko kraštas neabejotinai yra etnografinės Lietuvos ir senojo lietuvių kalbos ploto tiesioginis tęsinys. Tai liudija ne tik istorijos, bet ir kalbos duomenys. Nemaža tarmės diferencija rodo jos archajiškumą, o iki šiol išlikęs sutapimas su kitomis lietuvių šnektomis už sienos – tapatumą ir bendrą kilmę su gretimu lietuvių kalbos plotu. Seinų ir Punsko krašto lietuvių tarmė pietryčiuose ir šiaurės vakaruose skyla į dvi dalis: pietinių aukštaičių, arba kitaip – vakarinių dzūkų (apie 40 kaimų), ir vakarų aukštaičių kauniškių (9 kaimai, riba eina į pietus nuo Ramonų̃, Giluĩšių). Pietrytinėje tarmės dalyje nuo punskiškių (per 30 kaimų) dar atsiskiria seiniškiai (8 kaimai), kurie nekietina minkštųjų priebalsių c, dz.

1919 metais Lenkija užėmė Seinų kraštą ir uždarė 9 lietuvių draugijas (buvo 1300 narių), 2 gimnazijas su 233 mokiniais, pradžios mokyklą su 75 vaikais, o netrukus Seinų apskrityje – per Pirmąjį pasaulinį karą ar tuoj po jo įsisteigusių 15 lietuviškų mokyklų su 657 mokiniais. Iki 1925 metų lietuviai trijose parapijose vis dar prašė atidaryti 30 lietuviškų mokyklų su 1500 vaikų. 1919 metais suimta 18 Lenkijai neprisiekusiųjų seniūnų, 1926 metais nuteisti 25 lietuvių veikėjai.

1919 metų rugpjūčio mėnesį vadinamąjį Suválkų trikampį atskyrus nuo Lietuvos, buvę dvikalbiai lietuviai tarp Bérznyko ir Vìžainio (pietinėje Seinų krašto dalyje) nutauto, o vienkalbiai dėl mokyklų, po 1975 metais atsiradusios televizijos įtakos daugiausia tapo dvikalbiai. Per hitlerinę okupaciją apie pusę Punsko ir jo apylinkių lietuvių buvo iškelti į Lietuvą (iš Bùbelių, Bùrbiškių, Burokų̃, Didžiùlių, Paliūnų kaimų – 72–90%); po karo ne visi begrįžo.

Suvalkų vaivadijos šiauriniame pakraštyje išsilaikė apie 20 000 vietinių gyventojų, kurie iki šiol drįsta save laikyti lietuviais ir dažniausiai tebekalba gimtąja kalba. Lenkijos pasienyje (prie Lazdìjų ir Marijámpolės rajonų) yra apie 60 kompaktiškiau lietuvių gyvenamų vietovių, kurias iš vakarų ir pietvakarių maždaug riboja linija Budzìskas (Būdiškės), Veselãvas, Klevaĩ, Mõrkiškė. Tas plotas yra 40 km ilgio ir ties viduriu platėdamas siekia 10–15 km pločio (įeina į Suválkų vaivadijos Sein, Pùnsko ir Šìpliškių valsčius). Maždaug iš 1130 Punsko ir 4700 Seinų miestelių gyventojų apie 900 ir 1000 (80% ir 21%) yra lietuviai. 1967 metais tame krašte dar buvo devynios pradinės lietuviškos mokyklos, 1978 metais – 4 aštuonmetės ir 2 pradinės. Dar 12 mokyklų lietuviams dėstyta gimtoji kalba kaip dalykas: Arãdnykuose, Klevuosè, Krasnagrūdojè, Krasnavè, Pùnsko žemės ūkio mokykloje, Seinų licėjuje ir 2 aštuonmetėse mokyklose, Smalėnuose, Suválkuose, Šimanovìznoje, Žãbariškėse (1967 metais dar dėstyta Juodẽliškėje, Lumbiuosè, Paliūnuose, Radžiūčiuose, Šlýnakiemyje).

„Sustambinus“ mokyklas, be licėjaus, liko 4 aštuonmetės mokyklos dėstomąja gimtąja ir lenkų kalba. Šios mokyklos yra lietuviškos daugiau pagal mokinių tautybę ir kalbą: vadovėlius jie turi vartoti parašytus lenkų kalba, lenkiškai jiems dėstomi mažiausiai 4 dalykai. Jei Lietuvos lenkai sudaro maždaug 0,005% visos lenkų tautos, Lenkijos lietuviai – 0,01% lietuvių tautos, t. y. lietuvių tautos dalis nuošimčiais Lenkijoje dvigubai didesnė. Be to, jie nėra pakeitę savo tautybės, kalbos ir gyvena savo etninėse žemėse.

3. Etninis rytinis lietuvių kalbos plotas

Rytinių baltų kalbų plotą ir jo istoriją sunku tiksliai nustatyti. Remdamiesi kalbos duomenimis (oikonimija) ir archeologija bandome pateikti naujų dalykų apie XIII–XIX a. lietuvių gyventus plotus dabartinėje Baltarusijos Respublikoje.

Prof. Z. Zinkevičius (2005, 226-232) pastebėjo, kad iki XII a. vidurio Polocko kunigaikštijos ribos buvo pasiekusios maždaug Breslaujos–Naručio ež.–Zaslavlio–Naugarduko liniją ir įsiveržė į etnines lietuvių žemes. Bet po kelių dešimtmečių Kijevo Rusia susilpnėjo, o Lietuva sustiprėjo ir stengėsi sujungti į vieną valstybę buvusias baltų žemes su baltų kalbų salomis. Apie Gardiną, Ščiutiną, Lydą, Nalibokus, Krevą ir kitur ėmė vyrauti lietuvių kalba. XIII a. pradžioje kunigaikštis Erdvilas daug savo bajorų ir karių įkūrė dėl totorių antpuolių ištuštėjusiose slavų žemėse, kurie per kelis amžius prarado savo kalbą. Tų persikėlėlių pėdsakai išliko lietuvių kilmės toponimuose, daugiausia dvarų, gyvenviečių pavadinimuose (Zinkevičius 2005, 227). XIII ir XIV–XVII a. gyvenvietes, kai dauguma jų kūrėsi, nelengva atskirti. Bet abejotina, ar tiek daug lietuviškos kilmės oikonimų dabartinėje Baltarusijoje būtų išlikę, jeigu jų reikšmės būtų nesupratę vietiniai gyventojai.

Šiame straipsnyje pirmą kartą lietuvių kalbotyroje panaudoti nauji šaltiniai (Назвы населеных пунктаў Рэспублікі Беларусъ. Мінская вобласцъ, 2003; Гродненская вобласцъ, 2004), kurie baltarusių kalbininkų laikomi tiksliausiais. Oikonimai pateikiami pagal juose pateikiamą transliteraciją: lotynišką abėcėlę (išskyrus garsus g ir e, kurie autentiškai išlaikomi pagal lietuvių kalbos transliteraciją).

Didelis rašytinių oikonimų trūkumas yra tas, kad nuo XI a. buvo rusinami, nuo XVI a. – lenkinami, dabar – ir baltarusinami. Slaviškomis abėcėlėmis baltiški vietovardžiai retai užrašyti tiksliai. Net dabartinės Lietuvos Respublikos gyvenamųjų vietų vardai buvo smarkiai iškraipomi (Dubingiai – Dubinki, Adutiškis – Gadutiški, Kėdainiai – Kejdany, Kaunas – Kovno, Molėtai – Malaty, Nemenčinė – Nemiančyn, Švenčionys – Svenciany, Trakai – Troki, Tverečius – Tverač ir t. t.), todėl slaviškuose raštuose tikslesnių baltiškų formų galima rasti tik mažiau, bet ne daugiau. Baltiški ir lietuviški vietovardžiai slavinti pagal tam tikrus dėsnius ir tai šiek tiek palengvina atpažinti ir atkurti autentišką formą.

Kuo arčiau pagrindinis lietuvių kalbos plotas ir kuo ilgiau lietuvių kalba toje apylinkėje buvo išlaikyta, tuo daugiau lietuviškų ar turinčių lietuviškų formantų oikonimų. Dėl to pateikiamoje lentelėje jie išdėstyti trimis grupėmis: esantys pasienio rajonuose su dabartine Lietuvos Respublika (oikonimai čia pateikti iš penkių kiekvieno rajono apylinkių), esantys antrame rajone nuo LR sienos, t. y. pirmųjų rajonų atskirti (oikonimų čia pateikta iš trijų apylinkių), ir iš dar tolimesnių rajonų (čia oikonimų pateikta iš vienos apylinkės, kur jų yra daugiau).

Tuose plotuose, kur lietuvių kalba dominavo iki XIX a., dažniausiai yra nuo 60% iki 90% lietuviškų ar su lietuviškais formantais oikonimų, kur lietuvių kalba vartota iki XVIII a., yra apie 30–59% oikonimų, kur lietuvių kalba vartota iki XVI–XVII a., yra apie 10–29% oikonimų, o kur ji gyvavo nuo XIII a. iki XV a. – gali būti nuo vieno iki devynių procentų lietuviškų oikonimų. Šis skirstymas yra labai sąlygiškas ir turi daug išimčių, priklausomai nuo atsiradusio slaviakalbio ploto (plg. Drūkšiai, Kreva, Miorai ir t. t.), nuo lietuviškos salos dydžio ir kalbos gyvavimo sąlygų (kunigų, dvarininkų, mokytojų palanki ar nepalanki laikysena), nuo atstumo iki polonizacijos ir rusinimo centrų (Vilnius, Naugardukas, Gardinas, Breslauja ir t. t.).

Oficialūs Gudijos oikonimai išlaikė lietuviškų žodžių šaknis, priesagas, priešdėlius. Pavyzdžiui, Astravo apylinkėje yra Jedaklani (Juodaklõniai), Mikli (t. y. Mìkliai, plg. miklùs „vikrus, mitrus“, DLKŽ 388), Ažurójsci (Ažùraistis, už raisto esanti vietovė), Alginiány (Alginiónys), Jakientány (Jokintónys), Mackany (Mackonys), Mižány (Miežionys), Bialkìški (Belkìškės), Lìpniški (Lìpniškės), Sabialì (Sabẽliai), Trakíeli (Trakẽliai, plg. trãkas „pakilesnė miško aikštė, iškirsta ar išdegusi miško vieta“, DLKŽ 851), Dzirmùny (Dirmūnai), Milaišuny (Mileišiūnai), Kieliójci (Keliúočiai), Radziulì (Radziuliai), Svìrščyna (Svir(k)štynė, Svir(k)štỹnė) (plg. švirkšti „trykšti, čirkšti“), Juzulína (Juozulỹnė)2 (Nazvy 1, 58-60).

1 lentelė

Lietuviškos kilmės oikonimų procentas Gudijos vakarų dalyje

Lentelę žiūr. čia: http://www.ausra.pl/0823/garsva.htm

(Bus daugiau)

Kazimieras GARŠVA

1 Atsižvelgiant į tai, jog Lietuvos valdovai Mindaugas, Vytautas buvo gavę ir karaliaus karūnas, valstybė turėjo ir karalystės požymių.

2 Plačiau apie šio krašto tikrinius vardus žr. Gervėčiai 1970, 259-287.

------------------------------------------------------------------------------------

Šaltinis - http://www.ausra.pl/0824/Garsva.htm

Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės paribių vietovardžiai
(Pranešimas skaitytas konferencijoje “LDK kalbos, kultūros ir raštijos tradicijos”)

(Tęsinys. Pradžia „Aušros“ 23 nr.)

Gardino srities pasienio rajonuose ir kitų apylinkių lituanizmai yra panašaus tipo, pvz.: Aveny „Avinaĩ“, Bolniki „Balininkai“, Gryškoici „Griškaičiai“, Symaneli „Simonėliai“, Mackely „Mackẽliai“, Karveli „Karvẽliai“, Černiški „Černiškės“, Kuliški „Kuliškės“, Linkiški „Linkiškės“, Rudziški „Rūdiškės“, Sasaniški „Sasaniškės“, Jurčuny „Jurčiūnai“, Valaikuny „Valeikūnai“, Miašliany „Mėšlūnai“, Varniany „Varnionys“ (Astravo r. Varnionių apyl., p. 60-62), Gerviaty „Gervėčiai“, Giry „Girios“, Grodzi „Gruodžiai“, Kereli „Kerẽliai“, Knistuški „Knistùškės“ (plg. knisti), Macki „Mõckos“, Miciuny „Miciūnai“, Pelegrynda „Pelegrinda“ (plg. pelė, grindà), Popiški „Pãpiškės“, Rymdziuny „Rimdžiūnai“, Sakalojci „Sakalaičiai“, Sorgaucy „Sargautai“, Šviajliany „Šveilėnai“ (Gervėčių apyl., p. 64-65), Blikany „Blėkóniai“, Kiermialiany „Kirmėlėnai“, Kumpiany „Kumpėnai“, Rukšany „Rukšėnai“, Vaviarany „Voverėnai“, Jarosiški „Jarõsiškiai“, Sieliščy „Sėliškiai“, Stasiukiški „Stasiukiškiai“, Šuneliški „Šuneliškės“ (plg. šunẽlis + išk), Dainavà, Labeli „Labẽliai“, Palušy „Palūšė“, Parakici „Parakitė“, Rymuni „Rimuniai“, Smilgi „Smilgiai“, Trajgi „Treigiaĩ“ (plg. treigỹs „tris žiemas mitęs gyvulys“, DLKŽ 854) (Gudagojo apyl., p. 66-68), Apušyny „Apušynai“, Panarcy „Panarčiai“, Preny „Prienai“, Golniški „Gálaiškiai, Galinìškiai“, Kiemeliški „Kiemẽliškės“, Klevaciški „Klevacìškės“, Kukeniški „Kukenìškės“, Kuciški „Kùciškės“, Pinaniški „Pinanìškės“, Saviški „Saviškiai“, Trakišča „Trakìškė“, Verdziališki „Verdelìškės“ (šioje apylinkėje oikonimų su priesaga -išk- daugiausia), Dauciuny „Daučiūnai“, Nekrašuny „Nekrašiūnai“, Strypuny „Strypūnai“, Šadziuny „Šadžiūnai“, Scipiny „Stipinaĩ“, Drauneli „Draunẽliai“, Margeli „Margẽliai“, Staskeli „Staskẽliai“, Svirany „Svyronys“, Taliušany „Toliušónys“ ir t. t. (Kiemeliškių apyl., p. 69-72).

Vietovardžių priesagą -išk- turėjo vien lietuviai. Kalbininko J. Safarevičiaus paskaičiavimu, dabartiniame lietuvių kalbos plote šią priesagą turi nuo 12% iki 45% valsčiaus gyvenviečių. Taigi rytuose, kur šių oikonimų ne mažiau kaip 12%, lietuvių kalba galėjo būti prarasta neseniai, o kur šių vietovardžių 4-12%, yra senojo lietuvių kalbos ploto riba. Ji maždaug sutampa su katalikų-stačiatikių bei rytų Lietuvos pilkapių (kur mirusieji deginti) ir krivičių pilkapių (kur mirusieji nedeginti) ribomis (plg. Zinkevičius, Luchtanas, Česnys 2006, 110-111). Mūsų surinkti duomenys rodo, kad senasis lietuvių kalbos plotas siekė Ainą, Minską. Minsko rajono Ščomyslicos apylinkėje yra Antaniški, Senicos – Mačulišcy (Mačiulìškės), Petriškių – Piatryški, Maladečinos rajono Aleknovičių apylinkėje – Rusališki, kur oikonimai su priesaga -išk- sudarytų 5-6%, o Klecko rajono apylinkėje Krasnaja Zviazda – Biadniški (taip pat Radzimonty), kur -išk- sudarytų 9% (Nazvy 2, 212, 314, 319, 321).

Tarp išnykusių 90 Maladečinos rajono kaimų lituanizmų yra 14 (15%) (Nazvy 2, 296-297). Valažino rajono oikonimai Gudy, Salciny (Nazvy 2, 127-128) liudija, kad lietuviškai kalbėta ir kitame (dešiniajame) Beržuonos krante. Vietovardžiai Meškuci (Valažino r. Pralnikų apyl., Ašmenos r. Alšėnų apyl.), taip pat Kaimincy, Laukiniki (Įvijos r.) rodo, kad lietuviškai kalbėta XVI-XVII a. Sudėtiniai oikonimai Boltup „Baltupỹs“, Vištoki „Vìštakiai“ (Ašmenos r., Nazvy 1, 98, 100), Baltaguzy „Baltagūžiai“, Rudašany „Rudašoniai“ (Medilo r., Nazvy 2, 340, 346), Beržalaty „Beržalotai“ (Gardino r., p. 170), Lyntup „Lentupis“ (Įvijos r., p. 234), Jedaklani „Juodakloniai“ (Astravo r., p. 59) ypač aiškiai patvirtina savo kilmę būtent iš lietuvių kalbos.

4. Buvę rytų baltų kalbų plotai

Dabartinėje Baltarusijoje yra maždaug po 2000 baltiškos kilmės oikonimų ir antroponimų. Daugiausia yra vietovardžių su lietuviškomis priesagomis. Pagal paplitimų skaičių juos galima skirstyti į tris grupes: 1) kurių su pasikartojimais yra 656, 424 (-iški, -uny), 2) nuo 188 iki 107 (-ūny, -uki, -eli, -eiki), 3) nuo 43 iki 17 (-uci, -oici, -uli, -ini, -eni) (Biryla, Vanagas 1968). Pagal išsidėstymą oikonimus su lietuviškos kilmės priesagomis sąlygiškai taip pat galima skirti į tris grupes: 1) paplitusius beveik visoje Baltarusijos teritorijoje (visų tipų lietuviškų vietovardžių yra arčiau Lietuvos), šiai grupei priklausytų priesagos -any, -uki, 2) paplitusius daugiausia vakarinėje dalyje (-uny, -eiki, -uci), 3) paplitusius beveik visoje vakarinėje dalyje (-iški, -eli ir kt.). Baltarusijos rytuose daugiau oikonimų su lietuviškomis priesagomis šiaurėje iki Vitebsko, į pietvakarius nuo Gomelio. Tai gali rodyti šių vietų skirtingą kalbinę raidą ir vėlesnį slavėjimą. Kuo senesnis laikotarpis, tuo mažiau apie jį yra duomenų ir sunkiau tiksliai kalbų ribas nustatyti. Jos keitėsi, kalbų paribiuose buvo vartojamos dvi ir daugiau kalbų. Kalbotyrai svarbiausi yra ne archeologijos bei kitų mokslų, o toponimijos (ypač hidronimų) duomenys. Pagal juos išvesta istorinė baltų kalbų riba (II-I tūkstantmetis prieš Kristų) – ji labiausiai keitėsi. Vandenvardžius baltų kalbomis galėjo praminti seniausi tų vietų gyventojai.

Gyvenamųjų vietų vardų studijos rodytų, jog dabartinėje Baltarusijos šiaurėje galima skirti šiuos plotus:

1) nuo dabartinės Lietuvos Respublikos sienos iki linijos Pliusai, Zarača, Delekas, Kazėnai, kur yra nuo 90% iki 60% oikonimų lietuviškos kilmės,

2) iki Drujos, Miorų, N. Paguosčio, Juodžių valsčių imtinai (60-20% lietuviškų oikonimų),

3) iki Verchnedvinsko, Armanavičių, Gluboko valsčių (5-1% lietuviškų oikonimų),

4) iki Obolės, Ūlos, Obolcų, Toločino, kur yra lietuviškų hidronimų ir oikonimų, antroponimų, 5) iki Rusijos Smolensko srities.

Minėtose teritorijose ir net to paties valsčiaus dalyse lietuviškų ir pralietuviškų (baltiškų) vietovardžių skaičius nevienodas, jie pasiskirstę netolygiai. Didesnė lietuviškų vietovardžių koncentracija rodo, kad tose vietose lietuvių buvo daugiau ir jie ilgiau išsilaikė (Ikaznės-Juodžių, Perebrodės, Drujos ir kiti valsčiai).

Iš surinktų 1500 Dysnos apskrities oikonimų lietuviškos kilmės vietovardžių aptikta apie 100 (6,6%). Iš tikro jų yra daugiau: dalis labiau suslavinta, išvesta ir juos sunku atpažinti. Arčiau Lietuvos Respublikos ir Breslaujos esančiose apylinkėse lituanizmų yra daugiau: pavyzdžiui, Ikaznės parapijoje (Teterkovkos apylinkėje) ir tarp dabartinių kaimų pavadinimų lituanizmai sudaro dar apie ketvirtadalį (25%): Aukšlỹs (Uklia), Bijeĩkiai (Bijeiki), Dervanìškiai (Dervaniški), Kamšà (Kumša), Kliausaĩ (Kliavsy), Pasiùtiškės (Posiutiški), Pažardžiaĩ (Požardje), Petkūnai (Petkuny), Sparūnai (Sporuny), Šakalỹnė (Šokoleuščina), Šiaulėnai (Šauliany), Vãrai (Vary) ir t. t.

1782-1783 m. Breslaujos dekanato vizitacijos lenkiškai užrašytais duomenimis, Drujos parapijoje buvo šie aiškesni lietuviškos kilmės oikonimai (27%): Aršele „Aršeliai“, Druja, Drujka, Jaja „Jauja“, Jodkovščyzna „Juodkynė“, Obolonie, Ovsiuki „Ausiukai“, Podhaiščyzna „Pagojis“, Poviacie „Pavietė“, Pucinovo, Pupinovo, Puškele „Puškeliai“, Raksniovo, Rovbie „Raubiai“, Rudaki „Rudokai“, Stašule „Stačiuliai“, Svilkovo, Šalcinovo, Šarkele „Šarkeliai“, Vaise „Vaisiai“, Viata „Vieta“, Zubry „Zubrai“.

Tarp Verchnedvinsko ir Polocko galėtų būti tokie lietuviški vietovardžiai: Kaziulỹnė (Kozulino), Žiaunavà (Ževnovo), Raštavà (Raštovo), Ežỹnė (Azino), Daũgnoriai (Dochnary). Rytinėje Baltarusijos dalyje tarp Polocko, Vitebsko ir Baltarusijos-Rusijos sienos taip pat yra šiek tiek lietuviškos (būtent lietuviškos, ne tiek baltiškos) kilmės hidronimų ir oikonimų, kurie tęsiasi ir Rusijos teritorijoje: Šerkšniaĩ (Šeršni), Ūdvietė (Udviaty), Ūsviečiai (Usviaty) ir kt. Šarkovščinos rajone yra per 20 oikonimų, kurie turi lietuvišką šaknį ar priesagą: Abalon’ (plg. obuolys), Biarnaty (plg. bernas), Gernuty (< Gernučiai), Girsy (plg. girdėti), Jody (< Juodžiai), Kaušeleva (plg. kaušas), Kaukli (plg. kaukti), Labuti (< Labučiai), Svily (Svilai, trys vietovės), Šarkovščina (plg. šarka, sl. soroka). Oikonimai Bialiany (< Bielėnai), Galava (plg. galas), Mišuty (< Mišuta, Mišučiai), Palialeiki, Radziuki, Pramiany (plg. priemenė), Rudava (plg. rudas), Vasiuki turi priesagas -any (< -onys, -ėnai), -ava, -eik- (< -eikiai), -uk-, -ut-.

Obolcais lietuvių ir baltų plotas rytuose nesibaigė. Šiame didžiuliame plote, maždaug 20 kartų viršijančiame vakarinius rajonus ir bent penkis kartus – centrinius, lituanizmų yra žymiai mažiau, nes kraštas seniau nutauto. Pateikiame apie pusę naujų hidronimų ir gal pirmąkart – šiek tiek oikonimų. Čia pateikiamą tikrinių žodžių interpretaciją laikome hipotetine, nes jie daugiausia galėjo skirtis nuo dabartinių baltų kalbų, o daugiau kaip per tūkstantmetį ypač smarkiai pasikeitė ir integravosi į rusų kalbą.

Maždaug 50 km į pietryčius nuo Maskvos yra vietovardžiai, susiję galbūt ir su Lietuvos vardu – upelė Lietovka (tokia pat, kaip Jonavos r. Upninkų apyl.), gyvenvietė Lietovo (Lietava), prie Šventojo ežero (Sviatoje) – vėl Gryva, Kerva, už Lietaukos (Lietavos) – Olšany (Alšėnai). Baltų sala neabejotinai ilgiau išsilaikė ir į pietryčius nuo Kalugos (Tulos sr.). Greta vandenvardžių Upa, Plava (plg. plauti, la. pļava), Čerepet’ (plg. kerpėtas), yra oikonimai Župan’ (Ažu-upanė), Arany, Litvinovo, Lokno, Šaškino (Šeškinė?).

Į pietus nuo Novgorodo VII a. buvo sudegintos Tušemlios ir kitos baltų gyvenvietės. Maždaug 30 km į pietus liko, rodos, ne tik baltiški hidronimai (Udino ir kt.), bet ir oikonimai (Eglino, Gryva, Ovin, Šilovo). Mūsų pastebėti 25 stambesni baltiškos kilmės vandenvardžiai neabejotinai patvirtina archeologų nuomonę (Zinkevičius, Luchtanas, Česnys 2005, 30), kad periferinis baltų plotas šiaurėje už Pskovo ir Toropeco tęsėsi ne tik iki Ilmenio ežero ir Novgorodo (Naugardo), bet ir iki Ladogos ežero ar dabartinio S. Peterburgo. Ten yra Požupinka, Svir’, Važinka. Prie Novgorodo tokių vietovardžių daugiau: Eglinka, Kol’p’, Lid’, Loknia, Mda, Pola, Šelon’, Šlina, Tosna, Želča, Žukopa.

Naugardo (Novgorodo) žemėje V. Toporovas (Τопоров 2001: 15-22) nustatė 74 hidronimijos baltizmus. Mes pridėtume dar 8: Egl-in-ka (plg. Lietuvos Respublikos ribose likusios Aukštaitijos upelių vardus Eglynas, Eglìnis, eglynas „eglių miškas“), Kol’p’ (plg. Kùlpė, Kalpė, kulpėti „mušti, uiti“, bet ir ryt. sorbų kolp’ „gulbė“), Lid’ (Líedis, Liedỹs, Lydà, Lydẽkis, liedýti „laistyti“, lýdyti „sulyti, laikyti lietuje“, lỹdis „1. ištisinis vyksmas, bėgis, eiga; 2. núo-lydis, nuolaidumas“, lydỹs „lydeka“), Pola (Pal’à, pãlios „užakusių ežerų vietoje didelės pelkės“, lat. palas „pelkėtas ežero krantas“, dakų pala „bala, pelkė, raistas“), Šlina (Šlýna, šlynas „molis, iš kurio žiedžiami puodai“). Peterburgo srityje yra Pož-upin-ka (plg. Pažemỹs, pažemys „kalno papėdė, apačia“, Ùpė, Upýtė, Upẽlė), Svir’, Važ-in-ka (plg. Vãžis, Važ-upỹs, vãžis „išeiginės rogės“, važ-iúoti).

Apie Naugardą yra per 80 baltiškų hidronimų. Jų gali paaiškėti ir daugiau, plg. Žuk-opa (Жук-опа, pirmasis dėmuo sietųsi su baltų *žuka „žuvìs“, Žuvìnė (ar priešdėliu ažù- > žù-, plg. Žùpė < (A)Žù-upė), antrasis dėmuo – su žinoma upe (upa, *apē). Dėl to Naugarduko krašto pietinę dalį yra pagrindo jungti prie baltų krašto. Jis Lietuvos valstybei nepriklausė ir nebuvo jos kolonizuojamas. Dėl kalbų kontaktų, persikėlusių suslavėjusių baltų toks didelis vandenvardžių skaičius vargu ar galėjo atsirasti (už Naugardo žemę 10 kartų didesnėje Lietuvos Respublikoje yra tik 30 galimos finougrų kilmės vandenvardžių).

Kompaktiškas baltų kalbų plotas rytuose dabar daugiausia išliko šiaurėje, iš dalies lygiuodamas su Baltijos jūros pakraščiu. Pietinis Baltarusijos pakraštys tarp Bresto ir Bobruisko, priskiriamas senosioms baltų žemėms, nuo Naugardo žemės skiriasi dviem ypatybėm:

1) baltiškų hidronimų čia yra gal net mažiau (jie išsamiai išnagrinėti), bet jie apima didesnius vandens telkinius,

2) čia daugiau baltiškų oikonimų, kilusių iš antroponimų ir galinčių liudyti kiek ilgesnį baltų kalbų išlikimą.

5. Apibendrinimas

Baltų ir lietuvių kalbos išlaikymas priklausė nuo šių aplinkybių:

– atstumo nuo pagrindinio kompaktiško lietuvių kalbos ploto;
– paribio arealo gyventojų skaičiaus, jų kompaktiškumo;
– sąlygų kalbai funkcionuoti (švietimas, tikyba, administracija) – tai yra susiję ir su valstybingumo išlaikymu;
– asimiliacijos procesų pradžios, eigos, trukmės.

Dėl visų šių aplinkybių niekad LDK ir Lietuvos Respublikai nepriklausę plotai gali būti geriau išlaikę savo kalbą negu seniau trumpai jai priklausę. Mūsų vietovardžių studijų duomenimis, rytų baltų kalbų senasis plotas buvo labiau nutolęs į rytus (tarp Maskvos-Kursko) ir į šiaurę (prie Ilmenio ežero).

Vietovardžiuose atsispindi baltų kalbų, tarmių skirtumai, jų kontaktai, asimiliacijos laikas, trukmė, kontaktuojančių kalbų ypatybės.

(Pabaiga)

Kazimieras GARŠVA

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema: Re: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 24 Lap 2019 13:57

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Католическая церковь заигрывает с белорусским национализмом

https://www.rubaltic.ru/article/kultura ... onalizmom/

21 Ноября 2019

Автор: Всеволод Шимов

На вильнюсском кладбище Расу 22 ноября будут перезахоронены останки участников польского восстания 1863 года, в том числе Викентия («Кастуся») Калиновского.

Белорусскую делегацию на этом мероприятии возглавит вице-премьер белорусского правительства Игорь Петришенко, но особенно интересно участие в похоронах Калиновского главы белорусских католиков. Присутствие митрополита Тадеуша Кондрусевича будет закономерно: костел в Беларуси работает как с польской идентичностью, так и с белорусским национализмом, согласно которому Калиновский был не польским, а белорусским национальным героем.

Белорусская православная церковь по поводу торжественной церемонии в Вильнюсе пока хранит молчание. Хотя, по идее, именно у белорусской православной общественности должны возникнуть вопросы по поводу подобной политики исторической памяти.

Ведь террор против православного населения и священников на территории Беларуси был неотъемлемой частью восстания 1863 года, а в издаваемых Калиновским пропагандистских листках антиправославная пропаганда играла одну из ведущих ролей.

Кастусь Калиновский
Фото: yandex.by

А вот глава белорусских католиков, минско-могилевский митрополит Тадеуш Кондрусевич, намерен принять участие в церемонии захоронения польских повстанцев. Складывается весьма щекотливая ситуация.

Представители официальной белорусской делегации вместе с духовенством второй по численности религиозной конфессии Беларуси будут присутствовать на церемонии в честь деятелей, которые вели борьбу с доминирующей в белорусском обществе религиозной группой.

Современное белорусское государство всячески подчеркивает межконфессиональный мир и бесконфликтное сосуществование разных религий на территории Беларуси. В первую очередь речь идет, конечно, о крупнейших религиозных общинах — православных и католиках.

Во многих местностях, прежде всего в Западной Беларуси, где католическое и православное население живет смешанно, нередко можно увидеть композиции из православного и католического придорожных крестов, стоящих рядом.

Сложно придумать более наглядный символ мирного сосуществования двух версий христианства. Однако так было далеко не всегда.

Точное соотношение православных и католиков в Беларуси установить довольно сложно. Статистика фиксирует только количество приходов, но не число верующих, а этот показатель весьма лукав — по количеству зарегистрированных общин белорусских католиков, например, обгоняют протестанты.

Отсутствие внятной статистики в значительной мере обусловлено тем, что не всегда понятно, кого считать верующими. Современное белорусское общество сложно назвать религиозным, и зачастую конфессиональная принадлежность — скорее дань семейной традиции, нежели вопрос веры.

Но, в общем и целом, принято считать, что к православным относится порядка 80% белорусов, а к католикам — 10–15%.

Католицизм наиболее распространен на северо-западе Беларуси. В некоторых районах Гродненской области и на западе Витебской области католики могут составлять большинство населения, хотя католические общины дисперсно рассеяны по всей Беларуси. Немало католиков и в Минске, который играет роль своего рода плавильного котла для населения из разных регионов страны.

Католицизм на белорусских землях появился после их вхождения в состав Великого княжества Литовского, когда языческая литовская аристократия после некоторого колебания предпочла христианизацию по западному образцу, тем самым поставив барьер между собой и православными подданными и закрепив свое привилегированное положение по отношению к ним.

Великое княжество Литовское
Фото: goodfon.ru

Этот выбор имел во многом роковые последствия для Великого княжества Литовского, которое начало стремительно терять поддержку среди православных феодалов.

Многие русские князья, ранее признававшие сюзеренитет Литвы, начали «отъезжать» в Москву вместе со своими уделами. Потенциальная возможность стать новым собирателем русских земель для ВКЛ с этого момента оказалась закрыта.

Даже князь Константин Иванович Острожский, который остановил наступление московских войск под Оршей и уберег ВКЛ от еще больших территориальных потерь, впоследствии столкнулся с противодействием литовской аристократии его назначению на должность литовского гетмана — из-за того, что он был «схизматиком» (то есть православным) и менять веру не хотел.

Принятие католицизма Литвой происходило в контексте политической унии с Польшей (собственно, это было ключевое условие возведения литовского князя Ягайло на польский престол), поэтому вполне закономерно, что католическая церковь стала проводником польского культурного влияния в Литве и на западнорусских землях.

Со временем обращение в католицизм стало автоматически означать и культурно-языковую полонизацию, католичество превратилось в «польскую веру» в противовес «русской вере» — православию или унии.

После раздела Речи Посполитой и вхождения белорусско-литовских земель в состав России костел оставался активнейшим проводником польского культурно-языкового и политического влияния в регионе. Католические священники принимали самое активное участие в организации и проведении польских восстаний 1830 и 1863 годов.

Поэтому упрекать митрополита Кондрусевича в том, что он едет почтить память польских повстанцев, вряд ли уместно — это вполне соответствует исторической традиции католицизма на белорусских землях.

Митрополит Минско-Могилевский Тадеуш Кондрусевич
Фото: katolik.life

Впрочем, не стоит забывать и о существенном нюансе — митрополит Кондрусевич едет почтить память не столько польских повстанцев, сколько «белорусского героя» Калиновского. В современной Беларуси католицизм стремится избавиться от клейма «польской веры».

Белорусское движение в свое время зародилось в среде преимущественно католической мелкой шляхты и увлекло в свои ряды определенную часть католического духовенства. Поэтому уже в начале ХХ века среди католического духовенства имелись ксендзы как «польской», так и «белорусской» ориентации.

Вообще, конфессиональное разделение белорусов и их склонность идентифицировать себя в соответствии с конфессиональной принадлежностью (православный — значит русский, католик — значит поляк) было большой проблемой для белорусского национализма начала ХХ века, и практически все деятели «национального возрождения» в своей публицистике уделяли немало внимания этой проблеме, доказывая православным и католикам, что они — именно белорусы, а не русские и поляки соответственно.

Впоследствии объединение территории Беларуси в рамках Белорусской ССР и жесткая антирелигиозная политика большевиков способствовали утверждению этой внерелигиозной белорусской идентичности.

Католическая церковь всегда была гибкой в вопросах национальной идентичности своих прихожан. Следуя макиавеллистскому принципу «цель оправдывает средства», взятому в свое время на вооружение орденом иезуитов, католицизм использовал национальный вопрос для укрепления своего влияния.

Долгое время инструментом католического прозелитизма на белорусско-литовских землях был польский патриотизм.

В современной Беларуси костел делает ставку на использование белорусского языка, представая в роли одного из главных ревнителей «национального возрождения», во многом на контрасте с православной церковью, где внедрение белорусского языка вместо церковнославянского и русского встречает серьезное сопротивление.

Впрочем, и в самом костеле по-прежнему сильна инерция многовекового польского влияния: во многих храмах, в основном в провинции, идут польские службы, а значительная часть священнослужителей — выходцы из Польши.

Ориентация на польские культурно-исторические мифы вполне закономерно порождает и стремление отождествить восстание 1863 года с белорусским патриотизмом.

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema: Re: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 11 Rgs 2020 22:12

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Кризис в Беларуси провоцирует конфликт Лукашенко с католиками

https://www.rubaltic.ru/article/politik ... atolikami/

11 сентября 2020
Автор: Всеволод Шимов

Белорусская власть решила избавляться от политических оппонентов путем их выдворения за рубеж. За границей оказались Валерий Цепкало, Павел Латушко, Ольга Ковалькова и ряд других, менее заметных фигур. Попытка выдворить на Украину Марию Колесникову закончилась скандалом — та разорвала свой паспорт.

Однако, пожалуй, самая странная история приключилась с главой белорусских католиков митрополитом Тадеушем Кондрусевичем, которого после визита в Польшу попросту не пустили назад в Беларусь.

Решение не пускать на территорию страны собственного гражданина с правовой точки зрения выглядит более чем странно.

Еще более непонятна отсылка к неким общим с Россией спискам невъездных лиц, в которые якобы попал Кондрусевич.

Как бы там ни было, но уже более недели глава белорусских католиков остается на территории Польши и не может вернуться к своей пастве.

Очевидно, что истинной причиной произошедшего стали политика и высказывания Кондрусевича, осуждающие действия белорусских властей в отношении протестующих.

Как отразится инцидент с Кондрусевичем на отношениях белорусского государства и католической церкви и какова в целом роль религиозного фактора в политических событиях в Беларуси?

Католическая церковь и белорусское государство

Католики являются второй по численности конфессией в Беларуси. По оценкам, их насчитывается 10–15% от общего числа верующих.

В основном католики проживают на северо-западе республики, в Гродненской и западных областях Витебской области, в отдельных местностях составляя абсолютное большинство жителей. Немало католиков и в Минске, куда эмигрирует население со всей страны.

При Александре Лукашенко отношения белорусского государства с католической церковью оставались ровными, но холодными.

Белорусский президент, аттестовавший себя как «православный атеист», который родом с востока Беларуси, где влияние католицизма традиционно невелико, к тому же долгое время делавший ставку на союз с Россией, никогда не был оптимальным выбором с точки зрения католической иерархии.

Особенно после периода «национального возрождения» начала 1990-х годов, когда костёл пытался играть роль самой «национально ориентированной» силы в белорусской конфессиональной палитре.

Тем не менее отношения государства и костела оставались вполне мирными. Более того, по мере увеличения «многовекторного» крена в белорусской политике Лукашенко все чаще стал прибегать к поддержке католической церкви.

Католическая церковь начала играть важную роль в позиционировании Беларуси как «моста между Востоком и Западом», многоконфессиональной страны, где разные религии и культуры живут в мире и согласии.

Да и в качестве основных архитектурных достопримечательностей Беларуси наравне с дворцами литовских магнатов стали выдвигаться преимущественно католические храмы.

Белее того, Лукашенко дважды посещал Ватикан и встречался с Папами Бенедиктом XVI и Франциском в 2009 и 2016 годах.

Ватикан, таким образом, стал одним из немногих западных государств, которые белорусский президент посетил за время своего нахождения у власти. Показательно, что оба визита состоялись в периоды, когда отношения Беларуси и Запада переживали «оттепель».

Можно предположить, что Ватикан рассматривается официальным Минском как важный канал коммуникации с западным миром.

Неоднократно обсуждалась возможность визита Папы Римского в Беларусь. Более того, Лукашенко не раз высказывал идею о проведении встречи глав католической и Русской православной церквей в Беларуси, однако этим планам пока не суждено осуществиться.

Кризис в отношениях с Западом, спровоцированный событиями в Беларуси после 9 августа, не мог не затронуть и отношения с католической церковью.

Католические иерархи во главе с митрополитом Кондрусевичем недвусмысленно заняли сторону протестующих.

Более того, в ходе разгона одной из демонстраций на площади Независимости в центре событий оказался Красный костел, где сотрудники ОМОН на некоторое время заблокировали часть протестующих. Это вызвало резкую реакцию митрополита Кондрусевича.

Между тем по поводу Красного костела между верующими и белорусским государством тянется хозяйственный спор: из-за долгов храм могут изъять у религиозной общины в пользу Мингорисполкома.

Накопившийся конфликтный потенциал в отношениях государства и костела и подтолкнул белорусские власти к фактическому изгнанию митрополита Кондрусевича.

Тактика белорусских властей сейчас сводится к обезглавливанию протеста: расчет делается на то, что высылка оппозиционных лидеров сможет дезорганизовать и ослабить уличную активность.

По всей видимости, активная гражданская позиция Кондрусевича вызвала у власти опасения, что католическая церковь может стать одной из ключевых точек сборки протестного движения. Поэтому строптивого митрополита решили попросту изолировать, не пустив в страну.

Однако цена этого решения может оказаться весьма высокой. Верующими католиками произошедшее с их митрополитом было воспринято как оскорбление.

И хотя католические иерархи теперь действительно воздерживаются от комментирования политических событий, протестные настроения среди их паствы только нарастают.

Концепция белорусской «многовекторности» из-за ссоры с Ватиканом также получила очередной удар, поскольку официальный Минск теперь вряд ли может рассчитывать на благосклонность Святого престола.

А что у православных?

В православной церкви в эти дни тоже неспокойно. Главной новостью последнего времени стала смена предстоятеля БПЦ. Митрополит Павел отбыл в Россию руководить Кубанской епархией, а его место занял Вениамин, бывший епископ Борисовский и Марьиногорский.

Это знаковое событие, поскольку впервые в истории БПЦ ее возглавил белорусский уроженец, а не «варяг» из России.

Скорее всего, отставка митрополита Павла готовилась давно и лишь совпала с политическим кризисом в Беларуси, хотя он мог ускорить принятие решения. Павлом как «чужаком» всегда было недовольно автономистское крыло внутри БПЦ, настроенное если не на полную автокефалию, то хотя бы на большую самостоятельность от Москвы. Недовольно практикой присылки российских назначенцев и белорусское руководство, которое хотело бы видеть во главе крупнейшей религиозной организации своих людей.

Поэтому назначение митрополита Вениамина было воспринято многими как уступка со стороны РПЦ, а также негласная поддержка Лукашенко.

Станет ли назначение белорусского уроженца еще одним шагом по сепарации БПЦ от Московской патриархии?

Митрополит Вениамин не был замечен в автокефальных устремлениях, более того, его нередко характеризуют как твердого сторонника церковного единства, однако вряд ли он будет сопротивляться «мягкой белорусизации» церковной жизни, которая подспудно шла и при его предшественниках — урожденных великороссах.

Политически Вениамина считают лояльным Лукашенко человеком. Его комментарии относительно текущей ситуации отличаются нейтральным тоном и призывами к миру и согласию.

Однако брожение внутри БПЦ идет, и часть православного клира открыто встала в оппозицию к белорусской власти. Наиболее отметился архиепископ Гродненский и Волковысский Артемий, выступивший с гневной проповедью и сравнивший действия белорусских силовиков с разгромом Новгорода Иваном Грозным.

Учитывая, что это слова весьма высокопоставленного иерарха, можно предположить, что они отражают умонастроения значительной части клира.

В целом же БПЦ предпочитает оставаться в стороне от политических страстей.

По поводу ситуации с католическим митрополитом Кондрусевичем православные иерархи также воздерживаются от комментариев, хотя пресс-секретарь БПЦ Сергей Лепин лично от себя выразил белорусским католикам слова братской поддержки.

Конфессиональный фактор остается на периферии политического кризиса в Беларуси, что может быть объяснено достаточно низким уровнем религиозности белорусского общества.

Выдворение митрополита Кондрусевича, безусловно, стало скандалом, но говорить о политической мобилизации католиков в связи с этим пока не приходится. Хотя симпатий к белорусской власти это, конечно, не прибавило.

--------------------------------------------------

https://imhoclub.by/ru/material/nuzhen_ ... nt=1491501

Выдержка из статьи:

"Белорусская власть решила избавляться от политических оппонентов путем их выдворения за рубеж. За границей оказались Валерий Цепкало, Павел Латушко, Ольга Ковалькова и ряд других, менее заметных фигур. Попытка выдворить на Украину Марию Колесникову закончилась скандалом — та разорвала свой паспорт.

Однако, пожалуй, самая странная история приключилась с главой белорусских католиков митрополитом Тадеушем Кондрусевичем, которого после визита в Польшу попросту не пустили назад в Беларусь.

Решение не пускать на территорию страны собственного гражданина с правовой точки зрения выглядит более чем странно.

Еще более непонятна отсылка к неким общим с Россией спискам невъездных лиц, в которые якобы попал Кондрусевич.

Как бы там ни было, но уже более недели глава белорусских католиков остается на территории Польши и не может вернуться к своей пастве."

----------------------------

"Католики являются второй по численности конфессией в Беларуси. По оценкам, их насчитывается 10–15% от общего числа верующих.

В основном католики проживают на северо-западе республики, в Гродненской и западных областях Витебской области, в отдельных местностях составляя абсолютное большинство жителей. Немало католиков и в Минске, куда эмигрирует население со всей страны."

-------------------------------------

"Тактика белорусских властей сейчас сводится к обезглавливанию протеста: расчет делается на то, что высылка оппозиционных лидеров сможет дезорганизовать и ослабить уличную активность.

По всей видимости, активная гражданская позиция Кондрусевича вызвала у власти опасения, что католическая церковь может стать одной из ключевых точек сборки протестного движения. Поэтому строптивого митрополита решили попросту изолировать, не пустив в страну.

Однако цена этого решения может оказаться весьма высокой. Верующими католиками произошедшее с их митрополитом было воспринято как оскорбление."

№98 Сергей Борисович Алексахин → Kęstutis Čeponis, 12.09.2020 07:31

Кястас, остынь. )

Вчера состоялся диалог между Ватиканом и нашим МИДом.

Церковь отделена от государства. Не стоило преподобному соваться в дела государственные.

№120 Kęstutis Čeponis → Сергей Борисович Алексахин, 12.09.2020 15:13

Лично я не являюсь большим любителем католической церкви, так как поддерживаю литовских родноверов.

Однако прекрасно понимаю, какая реальная сила стоит за Ватиканом и католической церковью.

Если Лукашенко это не понимает, то ему лучше уже сейчас сматываться в Китай. :)

Религиозные фанатики (а их и среди католиков полно) его просто размажут на мелкие частицы - раньше или позже.

И тем более никакая охрана его не спасет от карающего меча "Opus Dei"
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0 ... 0%B5%D0%B8
---------------------------------

Представитель Опус Деи: у нас нет монахов-убийц, треть членов - домохозяйки

https://ria.ru/20170501/1493183110.html

---Не стоило преподобному соваться в дела государственные.----

Католическая церковь всегда совалась во все государственные дела в любом государстве.

И это официально закреплено в католической доктрине, что Папа Римский выше всех королей и князей.

Поэтому власти государств, где немало католиков, или служат Ватикану, или у них возникают большие проблемы. :)

А вот православные церкви исторически всегда были под каблуком государственных властей. :)

№104 Валентин Антипенко → Kęstutis Čeponis, 12.09.2020 11:06

Никто по Кондрусевичу не плачет. Ксендзов он уже достал. Его папа уберёт несомненно, не зря в Минск и приехал представитель Ватикана.

Этот Шимов просто умничает.

Не Лукашенко, а Кондрусевич спровоцировал конфликт, так как повёл себя неподобающим образом. Гражданин - не значит, что он должен вмешиваться в политику. Иезуитский практики были мягче, чем он себя повёл.

№123 Kęstutis Čeponis → Валентин Антипенко, 12.09.2020 15:39

Вы, как и Лукашенко, явно не дооцениваете силу Ватикана и его реальное влияние во всем мире.

И я уверен, что католическая церковь не простит Луке наглое надругательство над эпископом.

---Гражданин - не значит, что он должен вмешиваться в политику.----

Вообще-то в нормальном мире как раз на оборот, именно гражданин обязан всегда участвовать в политике в своем государстве.

Это во первых.

А во всторых, я тут выше уже написал:

Католическая церковь всегда совалась во все государственные дела в любом государстве.

И это официально закреплено в католической доктрине, что Папа Римский выше всех королей и князей.

Поэтому власти государств, где немало католиков, или служат Ватикану, или у них возникают большие проблемы. :)

А вот православные церкви исторически всегда были под каблуком государственных властей. :)

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema: Re: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 20 Vas 2021 21:58

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Межа этноконфессиональная

Prikabinti failai:

Лисейчикау. Межа этноконфессиональная.jpg [ 129.36 KiB | Peržiūrėta 3620 kartus(ų) ]

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema: Re: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 20 Rgp 2021 17:46

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

https://www.facebook.com/photo.php?fbid ... ater&ifg=1

Dzianis Liseichykau
2018 m. rugsėjo 20 d.

Заходняя мяжа рассялення "рускай" (русінскай) этнаканфесійнай супольнасці ў Вялікім Княстве Літоўскім у канцы 17 - першай палове 18 ст. нарэшце апісана больш падрабязна ў артыкуле ў чарговым томе "Рочніка Літуаністычнага".

(Спасылка ў першым каментары).

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema: Re: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 25 Rgs 2021 16:01

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema: Re: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 17 Lap 2021 21:50

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

https://imhoclub.lv/ru/material/odkb_nu ... nt=1602509

№194 Kęstutis Čeponis → Игорь Самохвалов, 17.11.2021 20:48

---Разве предки белорусов не могут быть католиками?----

Если предки были католиками, то они были или литовцы (в абсолютном большинстве случаев), или поляки, взятые в плен литовцами и поселены на территории современной Беларуси.

Иначе поляки на территорию Литовской Державы тогда попасть не могли - польским короняжам (шляхте) очень долго строго запрещалось селиться в Литве, и тем более покупать землю или имения, занимать какие-то государственные должности.

Только католическим священникам и монахам разрешалось переселяться из Польского Королевства на территорию Литовской Державы.

Однако они, как всем известно, не могли жениться и иметь детей - по крайней мере официально. :)

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Žygeivis

Pranešimo tema: Re: Katalikai ir pravoslavai Baltarusijoje

Parašytas: 22 Sau 2022 22:23

Svetainės tvarkdarys

Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina

Religijos Lenkijoje 1923 m.

Prikabinti failai:

Religijos Lenkijos teritorijoje 1923 m..jpg [ 264.41 KiB | Peržiūrėta 3055 kartus(ų) ]

_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.

Į viršų

Puslapis 1 iš 1

[ 14 pranešimai(ų) ]

Visos datos yra UTC + 2 valandos [ DST ]

Dabar prisijungę

Vartotojai naršantys šį forumą: Registruotų vartotojų nėra ir 2 svečių

Jūs negalite kurti naujų temų šiame forume
Jūs negalite atsakinėti į temas šiame forume
Jūs negalite redaguoti savo pranešimų šiame forume
Jūs negalite trinti savo pranešimų šiame forume
Jūs negalite prikabinti failų šiame forume

Pereiti į: