 |
| Svetainės tvarkdarys |
 |
Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27135
Miestas: Ignalina
|
Томас Баранаускас
Истоки Литовского государства
https://web.archive.org/web/20080313171 ... /state.htm
Моя книга "Lietuvos valstybės ištakos" ("Истоки Литовского государства") была издана в конце мая 2000 г. в Вильнюсе издательством "Вага". Она содержит подробное резюме на английском языке (с. 245-272), 900 ссылок, 35 иллюстраций. Вы можете прочитать здесь резюме на английском языке и перевод глав 2, 6 и 7 IV раздела и 1 главы V раздела на русский язык.
Главы из книги «Lietuvos valstybės ištakos» (Vilnius: «Vaga», 2000, 317 p.)
Начало русской экспансии
Необходимым условием образования Литовского государства было появление сильного противника, представляющего угрозу существованию Литвы. Предпосылки к этому появились в эпохе викингов. Скандинавские набеги, начавшиеся во II половине VIII в., вскоре коснулись земель балтов и восточных славян. Постоянные их нападения в первой половине IX в. втянули восточнославянские и некоторые финские земли в сферу влияния скандинавов1. В середине IX в. в землях новгородских словен и соседних финнов утвердился конунг Рюрик. Его владения, по данным Нестора, охватывали Изборск (недалеко от Пскова), Белоозеро, где он поселил свой род (sine hus) и «верную дружину» (thru waring)2, а также Полоцк, Ростов и Муром. В центрах этих зависимых земель Рюрик посадил своих наместников3. Следовательно, если эти легендарные данные верны, сфера влияния Рюрика охватывала и Полоцкую землю, граничащую с Литвой.
После смерти Рюрика, в результате объединения около 882 г. новгородским князем (или регентом) Олегом нескольких ранних государственных объединений между Новгородом и Киевом, образовалось мощное восточнославянское государство – Киевская Русь4. Угрозу со стороны Киевской Руси Литва ощутила не сразу, но уже в X в. имеются данные об экспансии русинов в этом направлении. Уже в 945 г. между послами Руси в Византии упомянут Ятьвягъ Гунаревъ – ятвяг на русской службе5.
Большего размаха эта экспансия достигла во II половине X в., во времена великого киевского князя Владимира I (978–1015). Еще перед тем, как стать великим князем, около 970 г., он победил полоцкого князя варяга Рогволода и силой взял себе в жены его дочь Рогнеду, однако не мог с ней сжиться. Поэтому в конце X в. ее сына Изяслава Владимир назначил полоцким князем, а вместе с ним выслал и Рогнеду. Примерно в то же время (по археологическим данным) был построен Минск над рекой Меной, а недалеко от него своему сыну и жене Владимир построил и Изяславльский замок6. Это были опорные пункты русинов в борьбе с Литвой. По мнению Ежи Охманьского, заложение Изяславльского замка было «первым ярким знаком русской политической экспансии» и «должно было быть связано с вооруженным походом против Литвы»7.
В этом отношении интересна гипотеза Казимераса Буги, что литовское слово valdymieras «властелин, хозяин дома» происходит от имени великого князя Владимира I и попало в литовский язык еще в его времена8. Это тоже указывало бы на то, что литовцы могли столкнуться с Владимиром. Может быть тогда и начала формироваться власть нового типа, похожая на ту, которую имел Владимир, поэтому и ее получившие или на ее притязающие вожди стали называться «владимирами» (вальдимерами).
Хотя прямые данные о походе Владимира на Литву отсутствуют, его деятельность в этом регионе была действительно активной. Кроме уже упомянутого брака с полоцкой княжной и заложения Изяславля, известен большой поход Владимира на ятвягов 983 г. Нестор пишет: «Шел Владимир на ятвягов, их победил и взял землю их. И вернулся в Киев, и со своими людьми приносил жертву богам. И сказали старцы и бояре: давайте бросим жребий на отрока и девицу – на кого падет, того и пожертвуем богам»9. Без этого похода, конечно, могли происходить и более мелкие походы русинов, которые остались не зафиксированными летописцем. Участие великого князя, взятие Ятвяжской земли и приношение в жертву людей говорит о том, что это был не очередной поход. Правда, надо оговориться, что приношение в жертву людей могло быть и искусственно связано летописцем с походом 983 г. Известие о жертвоприношении видимо принадлежало выделяемому в летописном тексте «Сказанию о распространении христианства на Руси»10, а известие о походе 983 г. могло быть взято из пасхальных таблиц11.
Внутренние изменения в Литве в XI–XII вв.
Со времен Владимира I в течении всего XI в. Литва ощущала постоянное давление Руси, которое в меньшей мере могло проявиться и в I половине X в. Но мы бы ошибались, предполагая, что взаимоотношения Литвы и Руси ограничивались лишь военными конфликтами. Взаимные связи, ставшие более интенсивными, должны были создать условия и для цивилизационного влияния Руси, тем более, что между обеими странами завязалась политическая связь – выплата дани. Литва в то время уже достаточно продвинулась в своем развитии, чтобы смогла удачно догонять в культурном отношении опередившую ее Русь. Именно это и создало предпосылки образованию Литовского государства.
До XII в. в литовский язык уже проникло не мало заимствований из древнерусского языка, которые отражают тесные культурные взаимоотношения12. Однако определенный этими связями прогресс материальной культуры во II половине X в. – XI в. лучше всего раскрывают археологические данные. А. Таутавичюс, обобщив эти данные, сделал вывод, что XI–XII вв. уже «можно называть периодом раннего феодализма»13. И действительно перемены коснулись всех сторон жизни. Эти перемены, следуя А. Таутавичюсу, можно разделить на 4 группы.
1. Изменения в сельском хозяйстве: а) усовершенствованные серпы (с X в.); б) вращаемые жернова (с XI в.); в) амбары в замках (с XI–XII вв.); г) двузубовая соха (с XII в.); д) главными хлебами становится озимая рожь (с XI в.).
2. Рост уровня ремесел: а) технологическое усовершенствование кузнечного дела (с X–XI вв.); б) гончарный круг и превращение гончарства в ремесло (с конца X в. – XI в.); в) усовершенствованные орудия обработки дерева: широколезвийный топор, сверло, токарный станок (с X–XI вв.).
3. Интенсификация торговли: а) складные весы, гирьки и денежные серебренные слитки (с конца X в. – XI в.); б) увеличение количества импортных изделий (хотя их было значительно меньше, чем в Латвии и Эстонии).
4. Социальные изменения: а) появление замков (конец X в. – XI в.); б) могилы воинов с роскошной одеждой и коней (с X в.)14.
Говоря о третьей группе надо сделать оговорку, что интенсификация торговли более характерна для Западной Литвы, особенно территории куршей. Но и в Восточной Литве (которая нас в данном случае больше всего интересует) появилось не мало импорта из Руси15, в IX в. – начале XI в. (особенно во II половине X в.) распространялись арабские монеты16. Но важнейшая четвертая группа – перемены в области социальных отношений. Возникновение замков здесь датировано по материалам городищ Восточной Литвы (в Курше замки появились раньше). Именно на это явление и следует обратить внимание.
На территории культуры восточно-литовских курганов ныне известно 185 поздних городищ (45 из них – в современной Беларуси). На территории Литвы в 13 городищ обнаруживаются кое-какие следы культурных слоев XI–XII вв., а несомненные слои этого времени выявлены лишь на двух городищах (Мажулонис и Паверкняй). На территории Беларуси (которой принадлежит большая часть первоначальной Литовской земли) слои XI–XII вв. обнаружены почти во всех исследованных поздних городищах (всего в 15-и). Конечно, не в каждом городище того времени стоял деревянный замок – существовали и укрепленные поселения, и убежища. Деревянные замки, согласно Г. Забеле, стояли на 80 городищ Восточной Литвы17. В XI–XII вв. они чаще всего устраивались по соседству с Русью, как противовес замкам русинов18 и как резиденции князей19.
О том, что замки в балтских землях тогда еще были новым явлением, говорят данные Галла Анонима о пруссах (саснах20). В описании походов 1108 и 1110 гг. на Пруссию, совершенных польским князем Болеславом III Кривоустым (1102–1138), он подчеркнул, что Пруссия защищена лишь болотами и озерами, но не замками: «...как только через озера и болота он перешел и дошел до населенной земли, ни в одном месте не остановился, не занял для себя ни замков (castella), ни городов (civitates), так как их там нет» (1110 г.)21. С другой стороны, в землях куршей крепости существовали уже и раньше – еще в 853 г. здесь описываются «городские крепости» (urbes) Зэбург и Апуоле22. Это, кажется, были хорошо укрепленные поселения, ставшие ядрами ранних городов23, но не связанные с большей иерархизацией общества. В рассказе Вульфстана, записанном в 890–893 гг., говорится, что в землях пруссов (айстиев) «есть много замков (manig burh) и в каждом замке есть король (cyningc)»24. Как видим, в разных балтских землях замки появились в разное время и скорее всего имели свои локальные особенности.
В XI–XII вв. в Литве и в соседних областях уже появились городища типа княжеских резиденций с круглыми площадками диаметром в 20–50 м (Мажулонис, Каукай). В XIII–XIV вв. на таких же городищах устраивались и резиденции великого князя, в которых он останавливался во время постоянных поездок по своему государству (Укмерге, Палатавис)25. Следовательно может быть, что такие городища с самого своего возникновения стали пунктами сбора дани. Содержание и уход за самими замками тоже был связан с целым комплексом повинностей26.
Надо заметить, что в середине XIII в. сбор дани в ятвяжских землях был уже в достаточной мере развит – в дань входили не только куны, но и серебро (такую дань в 1255 г. они предложили галицко-волынскому великому князю Даниилу)27. Кроме того, ятвягам уже не было новостью исполнение разных трудовых повинностей, среди них – стройка в своей земле замков (это они тоже обещали Даниилу). Вряд ли такая развитая система повинностей появилась не давно. Зависимость ятвягов от Литовского государства была слабой, так что вряд ли она могла определить быстрое появление этой системы повинностей. Скорее всего она уже с XI в. развивалась в нам мало известных ятвяжских княжествах (таких, как «королевство» Нетимера).
Вожди, устроившиеся на городищах, с точки зрения места жительства отделились от общины. Раньше мы видели, что они, даже получившие не малое влияние, проживали еще в тех же поселениях, как и их подданные (не важно, были ли это городища или неукрепленные поселения). Замки – военные объекты. Переселение на них вождей было прямо связано с их обязанностью заботиться о обороне края, которая в то время стала более актуальной и сложной. Значит переселение представителей власти в замки было важным шагом к профессиональной власти. Хотя это и не является точным критерием появления государственной структуры, пока именно его легче всего нащупать в археологических материалах, которые в этом отношении трудно поддаются интерпретации.
О связи между появлением замков и специализацией власти косвенно свидетельствует и углубление социальной дифференциации, наблюдаемое именно в этот период. Согласно Р. Куликаускене, в XI–XII вв. в Литве уже выделился «правящий класс» (марксистский термин) и начали выявляться начала государственности28. Разумеется, о «правящем классе» в этот период говорить нельзя, но то, что во время образования государства правящие стали более выделяться из своих подданных, – факт, определенный специализацией власти. Следовательно, опираясь на эти данные и учитывая вскоре начавшийся рост значения Литвы, можно полагать, что Литовское княжество сформировалось или начало формироваться примерно в XI в.
Литва в период полоцкой гегемонии (XI–XII вв.)
Центром постоянной экспансии должно было быть Полоцкое княжество, так как именно ей принадлежали главные центры этой экспансии – Минск и Изяславль. В XI в. Полоцкое княжество очень усилилось и проявляло значительную самостоятельность по отношению к Киеву. Она первая на Руси образовала свою отдельную княжескую династию29. XI в. – столетие процветания этого княжества. Уже в 1021 г. сын Изяслава Брячислав (1001–1044) ввязался в военный конфликт с великим князем Ярославом, который добился мира только после того, когда сделал территориальные уступки полоцкому князю30. Возможно, Брячислав начал экспансию и в Нальшянскую землю, так как в XI в. в ней основанный Браславский замок связывается с его именем31. Правда, не известно, успела ли к тому времени Браславская земля включиться в то время наверное еще только складывающуюся Нальшю32. Так как никакие письменные источники об экспансии в этом направлении не сохранились, неизвестно, как этот край в то время назывался.
Подобно Полоцку, сепаратные тенденции выражала и ближе всего к Литве находившаяся польская земля – Мазовия. Ее князь Мецлав (Мечислав) в 1038–1047 гг. боролся за самостоятельность с польским князем Казимиром Возобновителем (1034–1058)33. Мецлав искал помощи, обращаясь к своим соседям ятвягам и, видимо, литовцам, для которых это было хорошей возможностью избавиться от покровительства Руси. Может быть это и побудило великого киевского князя Ярослава (1019–1054) прийти на помощь Казимиру Возобновителю.
Первые удары Ярослава были направлены именно против ятвягов и литовцев, и только потом нападению подверглась Мазовия. Лаконичные известия «Повести временных лет» один за другим перечисляют походы Ярослава: в 1038 г. – на Ятвягию, в 1040 г. – на Литву, в 1041 г. – в Мазовию34. Возможно, в 1044 г. Литва подверглась нападению еще раз35. В конце концов в 1047 г. Ярослав совершил решающий поход в Мазовию, и тогда Мечислав погиб36.
Видимо, в этих походах участвовал и полоцкий князь Брячислав, который после мира 1021 г. вместе с Ярославом воевал «все дни своей жизни». Вообще есть основания говорить о том, что в борьбу с ятвягами и литовцами великие князья втягивались только обороняя интересы полоцких князей. Согласно Л. Алексееву, это случалось только в таких случаях, когда Полоцкое княжество либо непосредственно принадлежала им, либо поддерживала с ними дружеские отношения37.
Так что большинство походов, которых совершали сами полоцкие князья, нам остаются неизвестными. Но Полоцк сумел собственными силами вытребовать из Литвы дани, наложенные на нее может быть еще Владимиром. Во II половине XI в. Полоцком правил самый известный и мощный его князь Всеслав (1044–1101), который враждовал с Киевом и, конечно, не мог надеется на его помощь. Но сил для удержания в своей власти Литвы и многих других Прибалтийских краев ему хватало.
В начале XII в. Нестор в предисловии к «Повести временных лет» перечислил народы (племена), которые платили дань Руси, среди которых находятся и литовцы. Список данников Руси он повторил два раза:
1) в географическом обозрении мира, как отдельную группу племен Восточной Европы («В Яфетовой части сидят»);
2) как список народов, платящих дань Руси («Иные языки, которые дань дают Руси»)38.
В обоих вариантах списка народы перечисляются в том же порядке (кроме веси) и легко разделяются на три группы:
I –Чудь (эстонцы), 2) Весь, 3) Меря, 4) Мурома, 5) Черемись (марийцы; упоминаются лишь во II варианте), 6) Мордва;
II – 7) Чудь Заволочьская (упоминается лишь в I варианте), 8) Пермь (коми), 9) Печера, 10) Ямь, 11) Югра (манси; упоминаются лишь в I варианте);
III – 12) Литва, 13) Зимигола; 14) Корсь, 15) Летигола (во втором варианте – Норова, Нерома), 16) Либь.
В первой группе перечисленные финские народы были очень тесно связаны с Русью и чаще всего непосредственно граничили со славянскими землями Руси. Земли Веси, Мери и Муромы можно безусловно считать частью древнерусского государства. Еще в IX в. варяги под предводительством Рюрика обосновались в замках этих племен: в Белоозере (Веси), Ростове (Мери) и Мороме (Муромы). С течением времени в мерских землях образовавшееся Владимиро-Суздальское княжество стало важным политическим центром Руси и ядром нового русского народа39.
Все народы второй группы были зависимы от Новгородской земли, но их зависимость от Новгорода была слабой. Эти племена располагаются в малонаселенных областях с Южной Финляндии (Ямь) вплоть до реки Оби (Югра-манси). Их имена перечислены географически последовательно, кроме Ями, которая должна была бы быть в начале списка.
Важнейшей для нас является третья группа. Как можно судить по другим источникам, это – список данников Полоцка (нет известий только о зависимости куршей, кроме того, северные латгалы в начале XIII в. находились под влиянием Новгорода). Варианты списка различаются названием одного племени – вместе латгалов во втором варианте записано «Нерома». Этот этноним дал повод для самых разных интерпретаций. Он связывался с упоминаемыми Геродотом неврами, с рекой Нерис, с Жемайтией40 и Нарвой41. Так как другим источникам такой этноним не известен, а и само имя Неромы во втором варианте списка записано вместе Латгалы, его следует считать ошибкой Нестора или его первых переписчиков (возможно, вместе того, чтобы вписать латгалов, летописец искаженно повторил имя Муромы). Следует отметить, что зависимость латгалов от Полоцка была особенно тесной – как известно, в начале XIII в. в Латгале уже существовали Ерсикское и Кокнесское княжества, управляемые русинами. Значит, латгалы не могли быть опущены в списке данников Полоцка.
Вообще степень зависимости от Руси (Полоцка) племен третьей группы была очень не одинаковой. Достаточно сравнить управляемых русинами латгалов с куршами, которые, может быть, только эпизодически попали в зависимость от Руси. Следовательно о положении Литвы только по этому списку трудно судить. Конечно, то, что она непосредственно граничила с владениями Полоцка, позволяет предположить, что степень зависимости могла быть не малой.
Список составлен, видимо, в самом начале XII в. В него включены югры, с которыми русины познакомились лишь в 1096 г.42, но в списке также присутствуют Мордва, которая в 1103 г. разбила Муромского князя Ярослава Святославича43, и земгалы, победившие в 1106 г. полоцких князей44 и освободившиеся от зависимости от них. Может быть еще раньше зависимости от Руси избавились ятвяги, которые в этом списке вообще отсутствуют. Правда, только временно, так как в 1112–1113 гг. сын великого князя, волынский князь Ярослав Святополкович, их снова подчинил45. Здесь, конечно, следует учитывать и фрагментарность списка: из 22 известных народов, зависимых от Руси46, в нем отмечено лишь 16. Кроме того, в списке пропущены селы, может быть – и нальшяны (если последние не охватывались именем литовцев47). Ятвяги могли остаться не упомянутыми и в связи с тем, что они принадлежали сфере влияния волынских князей, а третья группа списка охватывает лишь полоцкие владения.
В 1101 г., после смерти полоцкого князя Всеслава, Полоцкое княжество было поделено между его сыновьями. Полоцким князем стал Давид (1101–1128), Друцким – Борис Рогволод, Минским – Глеб48. Вскоре между ними начались усобицы, и мощь Полоцка начала слабеть. Три десятилетия спустя (в 1132 г.) окончательно распалась и вся Киевская Русь. Это открыло Литве новые возможности развития. Ослабевая Полоцку, значение Литвы росло. Правнукам Всеслава уже было суждено видеть, как Литва становится новой силой.
Едва ли не самым воинственным наследником Всеслава был минский князь Глеб, враждовавший и со своими братьями, и с киевскими князьями. Поэтому уже в 1104 г. против него был организован большой поход, в котором принимали участие великий князь Святополк, Владимир Мономах и полоцкий князь Давид. Однако победить минского князя тогда еще не удалось, и только в 1117 г. Владимир Мономах, тогда уже великий князь Руси (1113–1125), занял Минск. Глеб был взят в плен, увезен в Киев и там в 1119 г. скончался. Минск на некоторое время был присоединен к Турово-Пинскому княжеству, однако Глебовичи сохранили свои владения в Минском княжестве. Позже, вернувши себе Минск, они активно участвовали в междоусобной борьбе полоцких князей.
В 1128 г. великий князь Руси Мстислав Владимирович (1125–1132) сорганизовал поход большой коалиции князей на Полоцкое княжество. Кажется, в то время полоцкие князья были сравнительно едиными, так как нападению подверглись сразу все важнейшие центры Полоцкого княжества (Изяславль, Логойск, Борисов, Друцк). Полочане были вынуждены изгнать князя Давида и объявить полоцким князем Бориса Рогволода, угодного коалиции. Но он уже в следующем году умер, и полоцко-киевские взаимоотношения снова обострились49. В 1130 г., вторгнувшись в Полоцк, Мстислав сослал сыновей умершего Бориса Рогволода – Василия и Ивана50 – и взял Полоцк под свою непосредственную власть.
Не известно какой во время этой борьбы была роль Литвы, но уже в 1131 г. Мстислав совершил поход и на Литву. Сплоченная им коалиция князей опустошила край огнем51 и взяла много пленников52, однако в обратном пути литовцы разбили отряд киевлян, отставший от главных сил53.
Иногда в этих событиях усматривается освобождение Литвы от зависимости от Руси54, но факты этого не подтверждают. Литовцы оказали сопротивление не полоцким князьям, от которых непосредственно зависели, а их врагу Мстиславу. Само сопротивление было небольшим – на основные силы литовцы не нападали. К тому же позже литовцы участвовали во внутренней борьбе полоцких князей: по этому можно думать, что связи с Полоцком они не прервали. Этим опустошительным походом Мстислав, скоре всего, пытался нанести удар по экономической базе полоцких князей55, а не принудить литовцев платить дань.
Все эти беспокойства должны были увеличивать значение литовцев, ибо за помощь они могли требовать вознаграждения. В таких условиях литовцам было не выгодно бросить вызов полоцким князьям и прекратить выплату дани. Пока из дружеских отношений можно было извлечь большую пользу. Видимо с включением литовцев во внутреннюю жизнь Полоцкого княжества следует связывать и то, что о сыновьях Всеслава литовская историческая традиция уже доставляет кое-какие данные. В Литовских летописях говорится, что после смерти Глеба (1119 г.) «полочане начали свои дела решать в вечи (...), а государя себе больше не имели» (видимо, «настоящего государя»). Дата появления вечи еще конкретизируется в характеристике Бориса Рогволода. Он «своим подданным пожаловал свободы и право созывать вече, звонить колоколом и управляться как в Великом Новгороде и Пскове»56. Это реалистические известия57, так как Борис Рогволод действительно был первым полоцким князем, выбранным на вече (в 1128 г.).
Порядок, введенный Мстиславом в Полоцке долго не сохранился. В 1140 г. из ссылки в Византии вернулись Борисовичи, готовые вернуть себе власть. Их усилия увенчались успехом. Около 1146 г. Рогволод Василий стал полоцким князем. Однако около того же времени Глебовичи вернули себе Минск и стали серьезными противниками Борисовичей. В 1151 г. подстрекаемые ими полочане пленили Рогволода, а полоцким князем объявили Ростислава Глебовича. 7 лет Глебовичи управляли Полоцким княжеством, но в 1158 г. произошел новый заговор, в результате которого полочане вернули власть Рогволоду. Ростислав сбежал в Минск, а между Глебовичами и Борисовичами разразилась борьба58. В эту борьбу включились и литовцы.
В 1159 г. Рогволод совершил поход на владения Глебовичей. В первую очередь он напал на Изяславль, управляемый Всеволодом Глебовичем. В связи с этим в Волынской летописи обнаруживаем интересное известие о взаимоотношениях Глебовичей и литовцев:
«А Всеволод был дружествен Рогволоду и, надеясь на эту дружбу, вышел поклониться Рогволоду. А Рогволод отдал Изяславль Брячиславу, так как это была его вотчина, а Всеволоду дал Стрежев и оттуда пошел к Минску. И стоял у Минска 10 дней, и заключил мир с Ростиславом, и креста целовал. [Потом] вернулся домой. А Володарь не целовал креста, так как ходил, под предводительством литовцев, в лесах.» 59
Из этого видно, что литовцы сотрудничают с Глебовичами, но одна из важнейших крепостей, находящихся в пограничье с Литвой, отбирается у Глебовичей и поручается князю, союзному Борисовичам. Значит, литовцы имеют из чего выбирать – оба противостоящие блока находятся по соседству с ними. А это, конечно, позволяет им ставить более выгодные для себя условия.
В следующим году Ростислав попытался вернуть себе Изяславль и взял в плен князя Брячислава и Володшу (видимо, его брата). Рогволод отреагировал незамедлительно. В том же году он показался у Минска и после 6 недель обложения заставил Ростислава заключить мир и отпустить Брячислава и Володшу60. После этого похода Ростислав окончательно успокоился, и известия о нем кончаются61.
Между тем его брат Володарь не сложил руки. В 1162 г. произошла его решающая схватка с Рогволодом. Волынская летопись сообщает: «Пришел Рогволод против Володаря с полочанами к Городцу. Володарь не бился с ним днем, а ночью напал на него из города с литовцами и много зла было совершено в ту ночь. (...) А Рогволод убежал в Слуцк и, побывши тут три дня, отправился в Друцк, а в Полоцк не смел идти, так как много погубил полочан. А полочане посадили в Полоцке [Всеслава] Васильковича»62.
Итак Володарь победил Рогволода, но ничего этим не добился. К власти в Полоцке пришел новый род, до того не участвовавший в борьбе. Однако Васильковичи, занявшие место Борисовичей, продолжали борьбу с Глебовичами. В 1167 г. Володарь разбил Всеслава и занял Полоцк. Однако Всеслав, отступивший во Витебск, получил помощь смоленских князей Давида и Романа Ростиславичей. Володарь был вынужден отступить, терпя большие потери63. Больше в источниках он не упоминается. Борьба окончилась поражением и Глебовичей, и Борисовичей.
Литовцы, кажется, уже раньше бросили Глебовичей. В описании сражений 1167 г. их уже не видим. Видимо, после Городецкой битвы литовцы убедились, что Володарь уже не имеет никаких перспектив (не смотря на победу, полоцким князем избирается не он), и перешли на сторону настоящих победителей – Васильковичей. Это в какой то мере подтверждает и литовская версия Городецкой битвы. В Литовских летописях утверждается, что князь Мингайла разбил у Городца «полоцких мужей» и стал «великим князем полоцким»64. Конечно, Мингайла (если действительно такое было имя литовского князя) не стал полоцким князем, но новый полоцкий князь действительно должен был стать литовцам «своим», когда они перешли на его сторону. А о том, что они раньше или позже это сделали, свидетельствуют дальнейшие события.
Предпосылки образования Великого Княжества Литовского
В 1179 г. разразился конфликт между двумя киевскими князьями – Рюриком Ростиславичем и Святославом Всеволодовичем. Святослава поддержали многие полоцкие князья, кроме друцкого князя Глеба Рогволодовича. В 1180 г. брат Святослава Ярослав и племянник Игорь (герой «Слова о полку Игореве») двинулись к Друцку, обложили его и ждали приходящего из Новгорода Святослава. В то же время к Друцку прибыли и помогающие Святославу полоцкие князья. В Волынской летописи они перечислены: «Васильковичи – Брячислав из Витебска, брат его Всеслав с полочанами; а с ними были и ливы, и литовцы, Всеслав Микулич из Логойска, Андрей Володшич и его племянник Изяслав, и Василько Брячиславич»65.
Возникает вопрос, что представляли собой литовцы, приведенные полоцкими князьями? В них пытаются усмотреть «периферийных литовцев», живших по соседству с Полоцком – в Нальшянской земле66. Такое утверждение сомнительно, так как нет сведений, что жители Нальши в то время уже назывались литовцами, кроме того, в походе участвовали князья, управлявшие непосредственным пограничьем Литовского княжества. Логично предположить, что они и привели литовцев. Андерй Володшич и Василько Брячиславич являются сыновьями тех же изяславльских князей Володши и Брячислава, которых в 1159–1160 гг. защищал Рогволод. Не далеко располагались и владения логойского князя Всеслава. Следовательно, ближайшие Литве князья, а также и литовцы, в то время все еще подчинялись центральной власти в Полоцке. В этом отношении красноречиво сопоставление литовцев с ливами. Последние еще в начале XIII в. признавали власть полоцкого князя и платили ему дань67.
Во всех этих событиях литовцы выступают как сравнительно слабая сила. Они никогда не действуют самостоятельно, только помогают полоцким князьям. Но даже в союзе с ними значение литовцев не велико.
Совершенно другое положение наблюдается в 1183 г., когда литовцы, разбив полоцких князей, вторгаются даже во Псков, а позже самостоятельно совершают дальние походы в Ливонию, Новгород и другие области. Такое внезапное увеличение мощи Литвы указывает на значительные перемены внутри Литвы, но это обсудим позже. Теперь попробуем ответить на вопрос, как случилось, что эта на фоне усобиц полоцких князей еле заметная Литва смогла внезапно стать силой, представляющей угрозу для самих полочан?
XII в. – время раздробления Руси. Усобицы князей, особенно усилившиеся во II половине XII в., подорвали мощь и Полоцка, и всей Руси. В связи с этим, казалось бы, начало экспансии Литвы следует связывать в первую очередь с ослаблением Руси. Однако такое объяснение логично только с первого взгляда. На самом деле литовская экспансия началась не в самый критический для Руси момент. Едва ли не самым большим кризисом в истории Полоцкого княжества была война Борисовичей и Глебовичей 1158–1167 гг. Однако литовцы этим не воспользовались и не представили угрозы для Полоцка. Небыли использованы и беспокойства на Руси. В 1169 г. владимирский князь Андрей Боголюбский опустошил Киев, значение которого после этого окончательно пало. Беспокойства продолжались целое десятилетие. Как уже говорилось, в 1179–1180 гг. между Рюриком и Святославом шла борьба, в которую были втянуты и литовцы. Эта борьба закончилась установлением дуумвирата Святослава и Рюрика. Святослав примирился с Ростиславичами и их поддерживавшим великим князем владимирским Всеволодом III (1176–1212). Усобицы русских князей на некоторое время прекратились68. Но как раз в это время, когда и в Полоцке, и во всей Руси положение стабилизировалось, началась литовская экспансия. Следовательно, она не была прямо связана с ослаблением Руси. Ее причин надо искать не в ослаблении Руси, а в усилении самой Литвы.
Усобицы полоцких князей, конечно, повлияли на возвышение Литвы, но это влияние проявилось не непосредственно, а в первую очередь тем, что они вовлекли литовцев во внутреннюю жизнь Полоцка. Когда полоцкие князья вели междоусобную борьбу, литовцы уже не могли быть просто зависимы от Полоцка. Теперь было важно, которой именно группировке князей они подчинятся. А это, несомненно, зависело от того, что та или иная группировка могла литовцам предложить. Следовательно за свою помощь литовцы могли надеется на вознаграждение. Здесь и следует искать тайн возвышения Литвы.
Едва ли не лучшее и за одно самое дешевое, что полоцкие князья могли предложить Литве, была плата тем же. Рядом с Литвой было несколько небольших княжеств, таких как Нальшя, Девилтава и Нерис. Видимо, не случайно именно Литва объединила их в великое княжество. Уже в XII в. Литва, поддерживаемая полоцкими князьями, могла вовлечь их в сферу своего влияния, возможно наложить на них дань.
Литовцы доставляли военную помощь полоцким князьям, но и сами они не меньше нуждались в помощи полоцких князей. Вспомним события 1159 г. Когда Рогволод заставил Ростислава Глебовича заключить мир, «Володарь не целовал креста, так как ходил, под предводительством литовцев, в лесах»69. И только после этого литовцы пришли ему на помощь. Так, пользуясь усобицами полоцких князей, литовцы закладывали основы Великому Княжеству Литовскому. До 1180 г. Литва еще была слабым княжеством. В 1183 г. она уже нападает с в несколько раз большей силой. Видимо, те княжества, которые уже раньше попали в сферу влияния Литвы, окончательно объединились в одно государство.
Однако что могло дать импульс к этому объединению? Литва, конечно, всегда стремилась к этому. За помощь в походе 1180 г. она могла получить определенную военную поддержку для своих нужд. Но вряд ли этой поддержки было больше, чем во время междоусобной войны 1158–1167 гг. Значит вряд ли эта помощь (кстати, только предполагаемая) могла определить такие перемены. Но Литва в это время уже должна была быть неоспоримым лидером среди других княжеств, и если им возникла бы опасность со стороны какого-то другого врага, очень вероятно, что они объединялись бы именно вокруг Литвы. Итак надо выяснить, могла ли такая опасность тогда появиться.
Как уже отмечалось, Русь после 1180 г. в какой-то мере усилилась. Стабильным было и положение Полоцка. Поэтому возможно, что полоцкие князья возобновили экспансию в Нальшю в направлении Браслава, может быть стали по строже относиться и к Литве. Все это лишь предположения, но даже если экспансия и не происходила, усиление Руси должно было представлять угрозу. Конечно, этой угрозой мы не можем объяснить все, особенно включение в состав ВКЛ более отдаленных территорий (на пример, Жемайтии). Но определенную роль эти обстоятельства могли сыграть, особенно если совпали с другими.
В это время очагом экспансии могла быть не только Русь. В 1157 г. в Дании кончились четверть века продолжавшиеся внутренние войны. К власти пришел Вальдемар I Великий (1157–1182), начавший стремительную экспансию в южных и восточных побережьях Балтийского моря, которую продолжили его наследники70. О нападениях на балтские края осталось мало известий, но по более поздним источникам известно, что уже в 1161 г. датчане осадили и взяли Палангский замок в Курше71. Археологические данные показывают, что во время этих нападений мощь куршей была сломана и начался период упадка их материальной культуры72.
Это, может быть, и не было очень актуально для Литовского княжества, но соседящих с куршами жемайтов должно было вынудить позаботиться о своей безопасности. Тем более, что намерения датчан были не слишком скромные. О них можно судить по списку земель, платящих датчанам дань, который включен в «Книгу налогов Дании». В нем перечислены многие земли Пруссии, к которым причисляются и Литва (Littonia), Курш и Земгала73. Хотя список составлен в 1231 г., в нем отражаются более ранние притязания датчан74. Здесь упомянутая Литва наверное является лишь западной частью ВКЛ (Жемайтией), так как из Судовии, бывшей поближе к Литве в узком смысле, в список включена только одна волость (Syllonis in Zudua). Это, кстати, указывает на то, что притязания отражаются довольно реалистично. Только не известно, когда они сформировались. Имея в виду довольно раннее нападение на Курш, можно полагать, что по крайней мере Жемайтия в поле зрения датчан могла попасть еще в конце XII в. Следует обратить внимание и на то, что в 1180 г. императору Фридриху Барбароссе победив Саксонского герцога Генриха Льва, Дания стала гегемоном южного побережья Балтийского моря75. Это позволило датчанам еще больше усилить экспансию (на пример, в 1184 г. они подчинили Померанию и Мекленбург76). Может быть, что и для жемайтов самая большая угроза возникла сразу после 1180 г. А это совпало с увеличившейся угрозой Руси для аукштайтов.
Итак обстоятельства сложились благоприятно для Литвы. С одной стороны – сравнительно усилившаяся Русь, с другой – экспансия Дании представляет угрозу соседям Литвы и вынуждает их заботиться о защите. Между тем Литва уже утвердила свой авторитет и может эту защиту обеспечить. В таких обстоятельствах власти Литвы не нужно было приложить много усилий для убеждения своих соседей поддаться ее покровительству. Кое-где, возможно, пришлось употребить немного силы, в других случаях, видимо, было достаточно убеждения, и новое объединенное государство под руководством Литвы было создано. В XIII–XIV вв., когда русским княжествам стала представлять опасность монголо-татарская угроза, они тоже без большего сопротивления стали поддаваться под покровительство Литвы, словно продолжая процесс формирования ВКЛ.
События 1183 года
Объединенное Литовское государство, охватывающее Литовское княжество и несколько других княжеств, условно может быть названо Великим Княжеством Литовским, хотя такое название окончательно устоялось лишь во времена Витаутаса77. Титулование государя великим князем было традицией Киевской Руси. Там великим князем назывался верховный правитель, позже – и другие князья, которым подчинялось несколько более мелких князей78. Следовательно Литва, объединив несколько княжеств, стала государством, которое согласно русинской традиции могла называться великим княжеством. И действительно уже Миндаугас в русинских летописях называется великим князем79.
Великое Княжество Литовское по сути дела было новым объединенным государством. Ее образованием начинается настоящая история Литвы, которую уже можно исследовать, опираясь на письменные источники. Историки, не выделяющие этапа Литовского княжества, считают образование ВКЛ просто становлением Литовского государства. Можно согласиться, что образование ВКЛ было рождением нового государства, хотя основы этого государства заложившее Литовское княжество тоже скорее всего следует считать государством.
Как уже упоминалось, между 1180 и 1183 гг. военная мощь Литвы значительно выросла. Это один из наиболее ярких переломов в истории Литвы. С ним, по моему мнению, и следует связывать образование ВКЛ. Это, конечно, косвенный признак образования ВКЛ, но прямых данных об образовании ВКЛ в источниках нет. Это следует сказать и о попытках искать начало ВКЛ во времена Миндаугаса – источники не содержат прямых данных, обосновывающих такие построения.
В настоящее время исследователи согласны, что с середины XIII в. ВКЛ (Литовское государство) уже несомненно существует. Очевидно и то, что с конца XII в. Литва значительно усилилась. Этот факт уже давно отмечен в историографии, но интерпретируется по разному. Суть проблемы – отражают ли перемены конца XII в. образование ВКЛ, или только подготовили его.
То, что военные походы литовцев подготовили почву образованию Литовского государства, утверждали многие историки (начиная с Й. Лелевеля). Интенсификацию военных походов они рассматривали как катализатор процесса образования Литовского государства, а не как последствие уже состоявшихся процессов. Г. Пашкевич первый в этих военных походах увидел в первую очередь признак функционирования государства. Его позиция была основана на анализе конкретной исторической ситуации, а не на теоретическом предположении, что военная деятельность способствует выдвижению богатых и мощных князей. Г. Пашкевич еще не противоречил этому предположению, а К. Яблонскис вообще не согласился придавать большое значения военной добыче80.
Надо отметить, что для оседлых земледельческих народов догосударственная военная активность не является очень характерной. Оседлых земледельцев не так уж просто оторвать от хозяйства и увести в военный поход. Скорей уж не военные походы были нужны для утверждения власти князей, а княжеская власть – для организации военных походов. Во все времена большой военной активностью выделялись лишь кочевники и мигрирующие земледельческие народы (во времена переселений народов). Характерной особенностью военной активности типа переселений народов является учреждение самостоятельных колоний в чужих землях. Последним движением такого типа в Европе были походы викингов, которые уже приобретали свойства, характерные для походов, организуемых государствами, и постепенно переростали в них81. В ранней истории Литвы мы не видим ничего подобного на военные походы типа переселений народов: никакая группа литовцев никогда не пыталась где-нибудь учредить свою колонию, не зависимую от метрополии.
До 1180 г. Литва не показывала заметной военной активности и была лишь слабым княжеством. В 1183 г. положение резко меняется. Запись 1183 г. Новгородской первой летописи сообщает:
«В ту зиму бились псковичи с литовцами и много было сделано вреда псковичам»82.
Следовательно зимой 1183–1184 гг. литовцы в первый раз самостоятельно напали на земли Руси и даже перешли за границы Полоцкого княжества. Уже только из этого можно сделать вывод, что с 1180 г. сила Литвы значительно выросла. Данные «Слова о полку Игореве» мощь Литвы того времени выявляют еще отчетливей. Из этого источника мы узнаем, какой была судьба Полоцка во время похода 1183 г.
В «Слове» изображено положение Руси перед лицом половецкой угрозы после поражения Игоря в 1185 г. Описывается и Полоцкая земля, заботы которой были иными, чем остальной части Руси. Оказывается, что литовцы уже стали такими же опасными противниками для Полоцка, как половцы – для Южной Руси.
«Уже бо Сула не течет серебряными струями к городу Переяславлю, и Двина мутно течет тем грозным полочанам под клики поганых. Один лишь Изяслав, сын Васильков, позвенел своими острыми мечами о шлемы литовские, затмил славу деда своего Всеслава, а сам под алыми щитами на кровавой траве пораженный литовскими мечами, взял ее на [смертное] ложе, с сказал: «Дружину твою, князь, птицы крыльями приодели, а звери кровь полизали». Не было тут ни [его] брата Брячислава, ни другого – Всеволода; один изронил он жемчужную душу из храброго тела через златое ожерелье. Приуныли голоса, поникло веселье, трубы трубят городенские.
Ярослав и все внуки Всеславовы! Уже опустите стяги свои, вложите свои мечи поврежденные, ибо уже лишились дедовой славы. Ибо вы своими крамолами начали наводить поганых на землю Русскую, на достояние Всеславово, из-за раздоров ведь явилось насилие от земли Половецкой»83.
Итак Полоцкое княжество совершенно разгромлено литовским набегом. Еще в 1180 г. Васильковичи возглавляли литовские отряды, а теперь они теми же литовцами разбиты: Изяслав погиб, а Брячислав и Всеволод (Всеслав?) даже не вступили в борьбу. Видимо так поступил и новгородский князь Ярослав Владимирович, к которому обращается автор «Слова». Как пишется в Новгородской первой летописи – «были недовольны им новгородцы, ибо они делали много вреда Новгородской волости». Следует обратить внимание на то обстоятельство, что о Ярославе говорится в единственном числе, а о вредителях – во множественном (творяху – «они делали», значит вред делал не Ярослав). Кто эти вредители? Сообщение о литовском набеге 1183 г. от этого известия в летописи отделяет только одно предложение о строительстве церкви св. Ивана – это может быть вставкой, взятой из другого источника84. В источнике летописца известия о литовском набеге и об изгнании Ярослава наверное шли одна за другой, и поэтому было достаточно ясно, кто делали вред Новгородской волости. Хронологически оба события тоже очень близки: литовский поход состоялся зимой 1183–1184 гг., а Ярослав был изгнан в первой половине 1184 г., ибо уже в сентябре в Новгород прибыл новый князь – Мстислав Давидович. Следовательно надо согласиться с исследователями, которые изгнание Ярослава связывают с его неспособностью воспротивиться литовцам во время зимнего похода 1183–1184 гг.85 Вообще новгородцы больших упреков к Ярославу не имели и в 1187 г. вернули ему власть86.
Кажется, неспособность воспротивиться литовцам стало причиной устранения от власти также и Васильковичей. Незадолго после упомянутого похода Полоцком правили уже не Васильковичи, а князь Владимир неизвестного происхождения87.
Поход 1183 г. прервал все связи зависимости Литвы от Полоцка. Разбиты были не только Васильковичи, но и «все внуки Всеславовы», т. е. все полоцкие князья. Кстати, может быть, что в 1183 г. литовцы напали и на Гродно. О том, что трубили городенские трубы, упомянуто в «Слове». Конечно, можно усомниться, говорится ли здесь о Гродне у Немана (похожие топонимы на Руси были популярными), но этот намек «Слова» интересно совпадает с известием Волынской летописи о том, что в 1183 г. в Гродне сгорела церковь (якобы от удара молнии). В данном случае нет сомнений о тождестве с Гродном88. Так или иначе, для русинов переход литовцев в наступление был совершенно неожиданным – это показывает растерянность и беспомощность полоцких и новгородского князей перед лицом этого внезапно взвалившегося бедствия.
Данные литовской исторической традиции
Отголоски событий 1183 г. сохранились и в литовской исторической традиции. Хотя из-за малой достоверности легенд на их основании не будет возможно сделать существенные выводы, их стоит здесь обсудить, так как, опираясь на историческую традицию, можно хотя бы гипотетически воссоздать некоторые детали, не отразившиеся в более достоверных источниках.
В Хронике Быховца утверждается, что князья Кернюс и Гимбутас "собрали силы свои литовские и жемайтские и пошли на Русь к Браславу и к Полоцку, и на Руси много вреда сделали и землю их разорили, и множество людей увели в плен". Далее говорится, что, воспользовавшись отсутствием Кернюса и Гимбутаса, латгалы (=ливы) разорили Жемайтию. Вернувшись Гимбутас совершил ответный поход на Латгалу, а "после ухода его из Латгалы к тому берегу пришли из-за моря немцы и осели на том берегу, где жили латгалы, и стали господами, и назвались ливонцами"89. Последнее положение соответствует историческим фактам: зимой 1185–1186 г. литовцы действительно напали на Ливонию, а там в то время бывший епископ Мейнхард воспользовался этим набегом. Он убедил ливов разрешить построить два каменные замка и учредил Икшкильское епископство, от которого начинается немецкое господство в Ливонии90.
Следовательно рассказ Хроники Быховца по сути дела соответствует реальному ходу событий: зимой 1183–1184 г. литовцы напали на Полоцк, а 1185–1186 г. – на Ливонию. Однако в Литовских летописях средней редакции рассказывается только о походе на Латгалу, который приписывается не Гимбутасу, а Скирмантасу91. Видимо, автору Хроники Быховца был известен другой вариант предания, в котором поход на Латгалу связывался с походом на Полоцк и приписывался Кернюсу и Гимбутасу. Это скорее всего и подтолкнуло его латгальский поход перенести из времен Скирмантаса во времена Кернюса. Противоречия здесь нет, ибо для исторической традиции характерно смешивать имена, заменять их на имена, сделанные из топонимов. Имя Кернюса как раз и является именем топонимического происхождения, следовательно, настоящее имя героя преданий о Кернюсе было забыто. Нельзя без сомнений утверждать, что имя Скирмантаса и является тем настоящим, но может быть и так. Имя Скирмантаса принадлежит к наиболее часто упоминаемым именам в легендарной части Литовских летописей и связывается с Жемайтией, Новогрудком и Вильнюсом. Скирмантас здесь представляется как даже три особы: 1) сын жемайтского князя Мантвиласа Скирмантас, или Гирдивилас (Ердивил)92; 2) сын победителя Городецкой битвы Мингайлы Скирмантас, или Шварн93; 3) сын Швентарагиса Скирмантас (предводитель похода на Латгалу)94. Следовательно Скирмантас был очень популярным героем литовских исторических преданий, а это не противоречит связыванию его правления с периодом образования ВКЛ.
Родственные связи в легендарной части Литовских летописей правильно указываются редко95. Среди версий происхождения Скирмантаса наиболее убедительно выглядит его происхождение от Мингайлы (так как последний связывается с событиями 1162 г.). Не противоречит этой версии и версия о Швентарагисе как отце Скирмантаса, так как имя Швентарагиса скорее всего происходит от топонима (долины Швентарагиса)96.
Считая имя Кернюса топонимическим субститутом имени Скирмантаса, привлекает внимание еще одно обстоятельство. В Литовских летописях Кернюсу приписывается "создание" названия Литвы. Так Кернюс якобы назвал своих людей, поселившихся в Завилии (в землях к северу от Нериса / Вилии). "И с того времени начало называться государство Литовским и умножаться от жемайтов"97. Это могло бы быть отголоском образования ВКЛ, так как, после объединения под властью Литвы других княжеств, название Литвы было распространено на Завилие и Жемайтию – так возникла Литва в широком смысле. Для жителей этих территорий название Литвы действительно только тогда и появилось.
Приведенная интерпретация материалов Литовских летописей, конечно, не является несомненной. Однако только так гипотетично можно поближе взглянуть на Литву этой отдаленной эпохи.
Литовские военные походы в конце XII в.
Рубеж 1183 г. четко выявляется не только из-за неожиданно для русинских князей большого масштаба литовского похода. Это рубеж между двумя эпохами. До 1183 г. литовцы не совершали никаких самостоятельных нападений, а начиная с 1183 г. таких фактов уже не мало. В 1185 г., как указывалось, литовцы так опустошили Ливонию, что ливы были вынуждены сдаться на опеку епископа Мейнхарда. И на Руси литовские походы вызвали большой резонанс: это видно по "Слову о полку Игореве", где литовцы сопоставляются с половцами.
В последнее десятилетие XII в. известны даже три случаи, когда русинские князья намеревались пойти на Литву, но так и не осмелились это сделать. Сам факт, что летописи описывают не свершившиеся походы, является довольно показательным – значит, русинские князья не могли похвастаться победами над литовцами, хотя этого очень желали. В первую очередь это следует сказать о Рюрике Ростиславиче, соправителе великого князя Киевского Святослава. В 1190 г. он собрался в поход против литовцев, однако, по приближении к Литве, его решительность угасала. Рюрик остановился в Пинске, где, празднуя свадьбу местного князя Ярополка, дождался весны, когда "стало тепло, растаял снег и не было возможно дойти до их [литовской] земли"98. В 1193 г. Рюрик опять собирался напасть на Литву, но князь Святослав, чувствуя слабость Руси, запретил ему это делать, указывая, что сейчас время защищать только свою землю. Рюрик всё-таки пошел на Литву, но Святослав вернул его оборонять Русь от половцев99.
Не осмелились напасть на Литву также Полоцкие и Новгородские князья. В 1191 г. "пришел князь Ярослав в Луки, позванный Полоцкими князьями и полочанами (…). И встретились на границе, и заключили между собой договор, что зимой все пойдут либо на Литву, либо на Чудь [=эстонцев]; и вернулся князь Ярослав в Новгород одаренный". И всё-таки зимой Ярослав пошел на Эстонию, а не на Литву100. Планы пойти на Литву провоцировала деятельность самих литовцев. Из обнаруженного в Новгороде письма, написанного на бересте, мы узнаем, что скорее всего в том же 1191 г. "Литва встала на Корелу". В конфликте между Швецией и Новгородом, начавшемся в 1188 г., карелы были союзниками новгородцев. Нападая на них, литовцы поддерживали шведов101. Из этого видно, как далеко от своих границ Литва имела интересы.
Имеются кое-какие известия о деятельности Литвы на юге. Уже перед 1192 г. ятвяги (Pollexiani Getarum seu Prussorum genus) начали нападать на Польшу поддерживаемые Дрогичинским князем, который, видимо, таким образом хотел отвлечь ятвяжские нападения от своих владений. В связи с этим в 1192 г. правитель Польши Казимир ІІ Справедливый (1177–1194) совершил ответный поход на ятвягов102. Хотя описавший эти события Винцент Кадлубек литовцев не упоминает, их участие в нападениях на Польшу вероятно, так как польские источники еще и в ХІІІ в. не всегда различали литовцев и пруссов103. Кстати, жена Казимира Справедливого Елена была сестрой Рюрика, в 1190 и 1193 гг. пытавшегося совершить поход против литовцев104, так что действия свойственников могли быть согласованными.
В 1196 г. Ипатьевская летопись в первый раз упоминает ятвяжские нападения на Волынское княжество: "В ту же зиму [1196 г.] ходил Роман Мстиславич на ятвягов отмщать, ибо они воевали его волость"105. И в этом случае литовцы не упоминаются, но уже в 1209 г. волынский летописец описал большой поход литовцев и ятвягов на южную Русь и еще добавил: "Беда была в земле Владимирской от воевания литовского и ятвяжского"106. Значит по крайней мере в начале ХІІІ в. совместные походы литовцев и ятвягов является фактом. Скорее всего и более ранние ятвяжские походы совершались вместе с литовцами или были инспирированы литовцами.
Видимо уже с самого образования ВКЛ ятвяги попали в зависимость от ВКЛ и совместно с литовцами воевали против Волыни. Из акта 1243 г. видно, что, по крайней мере, в то время ятвяжские земли уже принадлежали Литве107. Эта зависимость в той или иной форме могла начаться уже в 80-ых годах ХІІ в. Автор "Слова о полку Игореве", обращаясь к Волынским князьям Роману и Мстиславу, хвалит их: "Есть ведь у вас брони железные под шлемами латинскими. От них дрогнула земля и многие вражеские страны: литва, ятвяги, деремела и половцы копья свои побросали, а головы свои преклонили под те мечи булатные."108 Следовательно, Волынь уже сразу после 1183 г. столкнулась и с литовцами, и с ятвягами. Роман, видимо, был единственным русинским князем, которому в какой-то мере везла борьба с Литвой.
Удачно продолжались литовские походы и на Ливонию. До 1198 г. в сферу влияния Литвы попала управляемое русинами Кокнесское княжество. В этом году совместно с русинами из Кокнесе литовцы разбили войско Икшкильского епископа Бертольда (погибло 300 христиан)109.
Хотя до самого начала ХІІІ в. источники упоминают очень немногие литовские походы, они должны были совершаться довольно интенсивно. О многом говорит уже один факт, что Изяслав, сын новгородского князя Ярослава, "был посажен в [Великих] Луках княжить и оборонять Новгород от Литвы и там [в 1198 г.] умер". Осенью того же года полочане и литовцы напали на Великие Луки. Когда зимой Ярослав пошел против Полоцка, "полочане встретили [его] поклоняясь" и заключили мир110. Видимо на Новгородскую землю они напали лишь принужденные литовцами.
Литовские военные походы ХІІІ в.
С начала ХІІІ в. литовские военные походы в источниках освещаются уже сравнительно подробно. Ссылаясь на это Э. Гудавичюс полагает, что в 1183 г. резкого перелома не было, литовская военная активность возрастала постепенно, а начало ХІІІ в. – новая веха, отмечающая дальнейший рост масштаба литовских набегов. Он пишет: "Факт остается фактом: русские летописцы [до 1200 г.] не считают убытки, не указывают число литовцев, не видят потребности в описании военных действий, не интересуются, как литовцы отражались"111. Но можно спросить, показывает ли этот факт то, что до 1200 г. литовские походы были недостойны внимания, или же, что источники этого времени не были исчерпывающими? Напрасно мы бы искали в Новгородской Первой летописи похода 1191 г. на Карелу, ничего здесь не найдем и о тех походах, для отражения которых в Великих Луках был посажен Изяслав. И всё-таки эти походы были, и незначительными их не назовешь. Однако уже под 1200 г. в Новгородской Первой летописи описывается сравнительно небольшое столкновение литовцев и новгородцев, в котором погибло 80 литовцев и 15 новгородцев. Летописец не только подробно описывает этот поход, но даже находит нужным перечислить почти всех погибших новгородцев112. Уже один этот пример показывает, что нельзя о реальном значении событий судить по тому, сколько внимания им уделяет та или иная летопись. Это прямолинейный подход к источникам. Не знания или интересы летописцев, а практические действия показывают реальный масштаб походов. Конечно, их отражающие факты немногочисленны, но красноречивые: специальная крепость для обороны от Литвы в Великих Луках, вмешательство Литвы в новгородско-шведский конфликт.
То же самое можно сказать и о подробности известий другого важного источника – хроники Генриха Латвийского. Только с 1199 г. начинаются подробные описания каждого года правления епископа Альберта. Его же предшественникам Мейнхарду (1185–1196) и Бертольду (1197–1198) посвященные "книги" по своему объему равны годовым статьям епископства Альберта.
Так что начало ХІІІ в. отмечает перелом не в реальной жизни, а в наших знаниях о ней. В истории Литвы начало ХІІІ в. не является вехой нового этапа развития. Однако увеличившиеся данные о литовских походах уже могут быть оценены статистически. Это и сделал Г. Пашкевич. Как уже упоминалось в обзоре историографии, согласно его данным, из 75 литовских походов 42 относятся к периоду 1200–1236 гг., а 33 – к временам Миндаугаса (1237–1263)113. Не наблюдаются никакие перемены в военной активности во времена Миндаугаса, а это не очень согласовывается с ролью основателя государства, приписываемой Миндаугасу. Было бы странным, если образование государства не имело бы никакого влияния на его военную мощь. То, что интенсивность военных походов не менялась, скорей уж показывает, что значительные изменения в литовском обществе в это время не произошли.
Очевидные изменения могут быть отмечены лишь с 1183 г. Литву этого времени, и вообще ХІІІ–ХІV веков, можно назвать военной монархией. Ежегодно совершаемые военные походы являлись ее повседневностью. Они имели двойную цель: взять добычу и вместе с тем расширить свое политическое влияние на соседние страны. Ситуацию, создавшуюся в это время, наглядно охарактеризовал ливонский хронист Генрих (в записи 1209 г.)114:
"Литовцы до такой степени господствовали тогда надо всеми жившими в тех землях [в Руси, Ливонии и Эстонии. – Т.Б.] племенами, как христианскими, так и языческими, что лишь немногие решались жить в своих деревушках, а больше всех боялись латыши. Они, покидая свои дома, постоянно скрывались в темных лесных трущобах, да и так не могли спастись от них, потому что [литовцы], постоянно устраивая засады по лесам, ловили их и одних убивали, других, взятых в плен, уводили в свою землю и имущество всё у них отнимали. И бежали русины по лесам и деревням пред лицом литовцев, даже немногих, как бегут зайцы пред охотником, и были ливы и латыши кормом и пищей литовцев, подобно овцам без пастыря в пасти волчьей."
Это, конечно, не означает, что в отдельные промежутки времени не было колебаний литовской военной активности. Военные походы – отражение внутренней жизни Литвы, показывающее даже кратковременные беспокойства внутри Литвы. Уже Ю. Лятковский дату прихода к власти Миндаугаса связал с периодом уменьшившейся военной активности литовцев. Эти колебания мы увидим еще более отчетливо, разложив литовские военные походы по десятилетиям. Список военных походов 1200–1263 гг. составил Г. Пашкевич115, однако в нем имеются неточности и он нуждается в корректировке.
Из списка, составленного Г. Пашкевичем некоторые походы следует вычеркнуть (на пример, поход жемайтов и куршей на Ливонию 1228 г.116, так как жемайты известны лишь по Роненбургским анналам, неточно переведенным М. Стрыйковским, в других источниках вместе их – земгалы117), некоторые походы, известные по разным источникам, надо соединить118, а некоторые дополнительно включить или расчленить (на пример, походы 1223 и 1226 г.119). При составлении окончательного списка были уточнены даты некоторых походов, а сам список продолжен до конца ХІІІ в.120 В список, следуя Г. Пашкевичу, не включены походы отделенных от Литвы жемайтов 1253–1261 гг. и самостоятельные походы ятвягов. Разложив все зарегистрированные походы по десятилетиям, получаем диаграмму изменения их активности.
Военные походы литовцев в XIII в.
На Ливонию На Южную Русь
На Польшу На Северную Русь
На Пруссию
Распределение известных литовских военных походов по десятилетиям
Как видно, наибольшей военная активность литовцев была в первые два десятилетия ХІІІ в. В течении других двух десятилетий, т. е. на кануне прихода к власти Миндаугаса, она значительно снизилась – видимо, шла довольно продолжительная борьба за власть, которая увенчалась победой Миндаугаса. В этой борьбе могли быть и перерывы.
В 1226 г. литовское войско в 7000 воинов вторглась в Новгородскую землю. Во время столкновения погибло 2000 литовцев121. Согласно Лаврентьевской летописи, "рать была очень большой, такой с самого начала мира не было"122. Возможно, какой-нибудь сильный князь уже было пришел к власти, но вскоре погиб, умер или был отстранен от власти, и борьба возобновилась. Первое десятилетие правления Миндаугаса опять выделяется большой активностью, а во втором – она опять уменьшилась, так как в это десятилетие шла внутренняя война между Миндаугасом и Таутвиласом, приходилось устранять ее последствия. В последние годы правления Миндаугаса военная активность опять возросла, но ее снизили беспокойства, происходившие после его смерти.
Во времена Трайдяниса и позже интенсивность военных походов – опять становится такой же, как и в начале ХІІІ в. Она опять снизилась лишь во втором десятилетии ХІV в. (известно 5 походов), когда, возможно, происходила борьба за власть между Гедиминасом и его соперниками, и опять возросла в третье десятилетие (до 17 походов), когда Гедиминас укрепился у власти. Дальнейшую интенсивность походов, видимо, уже в не малой степени определяли актуальности борьбы с крестоносцами (в четвертом десятилетии она снизилась до 4 походов, а в пятом – возросла до 11 походов)123. Однако это уже другой этап в развитии государства, и его военные походы следует анализировать с учетом борьбы с тевтонами и других специфических обстоятельств.
Военная активность литовцев ХІІ–ХІІІ вв. не плохо отражает внутреннее состояние Литвы. Надо отметить, что военная активность является в первую очередь показателем этого состояния, а не фактором, определяющим его. Г. Ловмяньский в военных походах хотел видеть лишь фактор, который за какое-то время мог предопределить образование государства124. Однако наступательная военная деятельность, если она и могла бы быть катализатором политической консолидации, не может быть таким чудесным фактором, который создал бы государство за 60–70 лет (иное дело потребности обороны, которые, иначе чем нападение, являются жизненно важными для общества). В конце концов, если эти военные походы стимулировали бы образование каких-нибудь политических структур, они должны были бы испытать и обратное их воздействие. Однако такое воздействие не заметно.
Итак внезапный вырост военной мощи Литвы и непрерывную интенсивность военных походов следует считать важнейшими признаками образования и функционирования ВКЛ. На ряду с ними можно предложить и другие аргументы в пользу того, что ВКЛ образовалось еще до прихода к власти Миндаугаса.
Расширение понятия "Литва"
Признаком функционирования ВКЛ может считаться и возникновение Литвы в широком смысле. Центром государства была Литва в узком смысле125 – бывшая территория Литовского княжества. Распространение названия Литвы на бóльшую территорию (примерно на современную Литву) должно было быть связано с появлением достаточно прочной политической организации, управляемой из Литвы в узком смысле126.
Правда, иногда делаются попытки появление Литвы в широком смысле перенести глубоко в прошлое, но объяснить, откуда появилась Литва в узком смысле, в таком случае бывает трудно. Согласно Г. Ловмяньскому, Литва в узком смысле была остатком литовского племени, который последним объединился в территориальное образование, когда от него отделились другие земли127. По такому объяснению выходит, что центром государства стала наиболее отсталая земля "литовского племени". По мнению же Э. Гудавичюса, "Литовская земля выявляется как колыбель племенного литовского этноса, а другие земли – как результат распространения этого этноса [с V в.]"128. Следуя такому объяснению, то, что Литовская земля в узком смысле стала центром объединения ВКЛ, следует считать случайностью, так как "колыбель этноса" не обязательно должна на протяжении 800 лет сохранить лидирующее положение. В конце концов невероятно и такое продолжительное сохранение двух значений названия Литвы.
Все эти рассуждения об уже давно существующей Литве в широком смысле не являются ни убедительными, ни нужными для объяснения известных фактов. Нет ни одного источника, который свидетельствовал бы о том, что Литва в широком смысле существовала до 1183 г.129 Правда, Г. Ловмяньский таким источником хотел бы считать во введение "Повести временных лет" включенный список народов, которые платят дань Руси130. В нем на ряду с латгалами, земгалами и куршами упоминаются только литовцы, но нет даже жемайтов. Однако нельзя положиться на полноту этого списка: ведь в нем нет также ни селов, ни ятвягов, которые были соседями Руси и хотя бы иногда платили ей дань131. В то же время трудно сказать, платили ли жемайты вообще когда-нибудь дань Руси.
Единственным препятствием признать, что Литва в широком смысле возникла вместе с ВКЛ, было ее упоминание до времен Миндаугаса – уже в 1208 г. Литва граничила с Земгалой132. Однако если не будем считать аксиомой приписывания роли объединителя государства Миндаугасу, раннее упоминание Литвы в широком смысле как раз может стать одним из аргументов, что ВКЛ образовалось раньше. Об этом свидетельствует и анализ упоминания Литвы 1208 г. В этом году в Литву вторгся земгальский князь Вестарт, мстящий за более ранние литовские нападения на Земгалу133. Э. Гудавичюс обратил внимание на не свершившийся литовский поход на Земгалу зимой 1201–1202 г. Из того, что литовцы двигались вдоль Даугавы и вернулись, услышав о вторжении Полоцкого князя в Литву134, он сделал вывод, что враждебными были отношения между земгалами и восточными литовцами (соседями Полоцка). Этим выводом он хотел подтвердить предположение, что в 1208 г. Вестарт вторгся в Упитскую, а не в Шяуляйскую землю135. Однако ни Упите, ни какая-нибудь иная земля, бывшая по соседству с Земгалой, не была одновременно и соседом Полоцка. К тому же Вестарт владел Западной Земгалой с центром в Тервете, а Восточная Земгала (Упмала) с центром в Межотне ему непосредственно не принадлежала136. В то же время именно она граничила с Упитской и, по крайней мере, частично – с Шяуляйской землей137. Так что соседом владений Вестарта могла быть лишь Шяуляйская земля – скоре всего он на нее и нападал. В конце концов, даже если это была и Упите, всё равно очевидно, что Вестарт воевал не с какой-нибудь одной землей, а со всей Литвой. С земгалами воевали и непосредственные их соседи, и по соседству с Полоцком жившие литовцы.
Следовательно, Литва в широком смысле с самого первого упоминания предстает как единый политический организм.
1 Paszkiewicz H. Początki Rusi / z rękopisu przygotował K. Stopka. - Kraków, 1996. - P. 172–204.
2 Ср.: Рыбаков Б. А. Мир истории. Начальные века русской истории. - 2-е изд. - Москва, 1987. - С. 49.
3 Повесть временных лет. - Москва; Ленинград, 1950. - Ч. 1: Текст и перевод. - С. 18.
4 Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность. - Санкт Петербург, 1998. - С. 45, 48–50; Юшков С. К вопросу о дофеодальном (,,варварском") государстве // Вопросы истории. - 1946. - № 7. - С. 46–49.
5 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 34; Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - Санкт Петербург, 1908 (fot. leid.: Mосква, 1962; 1998). - T. 2. - Стб. 35; Пашуто В. T. Образование Литовского государства. - Москва, 1959. - С. 11.
6 Алексеев Л. В. Полоцкая земля : (очерки истории северной Белоруссии) в IX–XIII вк. - Москва, 1966. - С. 147–148, 178, 238–239.
7 Ochmański J. Lietuvių etninė siena rytuose nuo padermių epochos ligi XVI amžiaus // Rytų Lietuva : istorinių bei etnografinių studijų rinkinys. - Chicago, 1980. - С. 135.
8 Būga K. Rinktiniai raštai. - Vilnius, 1958. - T. 1. - С. 343.
9 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 58. Пожертвован был сын одного варяга. С ним погиб и отец, пытавшийся защищать сына.
10 Лихачев Д. С. ,,Повесть временных лет" (Историко-литературный очерк) // Повесть временных лет. - Москва; Ленинград, 1950. - Ч. 2: Приложения. - С. 63.
11 Ср. там же. - С. 87–88.
12 Zinkevičius Z. Lietuvių kalbos istorija. - Vilnius, 1987. - T. 2: Iki pirmųjų raštų. - С. 68–75; Būga K. Rinktiniai raštai. - Vilnius, 1958. - T. 1. - С. 339–351.
13 Tautavičius A. Kada susidarė sąlygos Lietuvoje miestams atsirasti? // Lietuvos TSR architektūros klausimai. - Vilnius, 1977. - T. 5, sąs. 4. - С. 24; Tautavičius A. Geležies amžius istorinėse baltų žemėse // Baltų archeologija. - 1994. - Nr. 3. - С. 5.
14 Tautavičius A. Kada susidarė... - С. 20–23; Tautavičius A. Pirmykštė bendruomeninė santvarka Lietuvos TSR teritorijoje // Lietuvos TSR istorija. - Vilnius, 1985. - T. 1. - С. 26–27.
15 Kuncienė O. Prekyba // Lietuvių materialinė kultūra IX–XIII amžiuje. - Vilnius, 1981. - T. 2. - С. 58–67.
16 Duksa Z. Pinigai ir jų apyvarta // Lietuvių materialinė kultūra IX–XIII amžiuje. - T. 2. - С. 86–96.
17 Zabiela G. Pilys Rytų Lietuvoje valstybės kūrimosi metu // Lietuvos valstybė XII–XVIII a. - Vilnius, 1997. - С. 462–464.
18 Ochmański J. Lietuvių etninė siena... - С. 131–135.
19 Tautavičius A. Kada susidarė... - С. 23; Volkaitė-Kulikauskienė R. Lietuvių tautybės susidarymas // Lietuvių etnogenezė. - Vilnius, 1987. - С. 184; Zabiela G. Lietuvos medinės pilys. - Vilnius, 1995. - С. 170–171.
20 Łowmiański H. Studja nad początkami społeczeństwa i państwa litewskiego. - Wilno, 1932. - T. 2. - С. 247.
21 Galli Chronicon // Monumenta Poloniae historica = Pomniki dziejowe Polski / wydał A. Bielowski. - Lwów, 1864. - T. 1. - С. 455, 478. Ср.: Антонович В. Б. Очерк истории Великого Княжества Литовского до смерти великого князя Ольгерда // Антонович В. Б. Моя сповiдь : вибранi iсторичнi та публiцистичнi твори. - Київ, 1995. - С. 627. Г. Ловмяньский подвергает это известие сомнению, указывая на подобные высказывания Винцента Кадлубека и Генриха Латвийского о ятвягах и ливах конца XII в. (Łowmiański H. Studja nad początkami... T. 2. - С. 209–210). Однако Винцент писал только о том, что у ятвягов нет городов (municipiorum) с каменными стенами (urbium... muros), а Генрих (I, 5) говорил о конкретной общине Икшкильских ливов, тоже рассказывая о строительстве каменных замков.
22 Rimbertus. Vita Anscarii. Accedit vita Rimberti / recensuit G. Waitz // Scriptores Rerum Germanicarum. - Hannoverae, 1884. - С. 60–63.
23 Zabiela G. Lietuvos medinės pilys. - С. 63.
24 Baltų religijos ir mitologijos šaltiniai. - Vilnius, 1996. - T. 1: Nuo seniausių laikų iki XV amžiaus pabaigos. - С. 166.
25 Baranauskas T., Zabiela G. Mindaugo dvaras Latava // Lietuvos istorijos metraštis. 1997 metai. - Vilnius, 1998. - С. 26–29.
26 Gudavičius E. Mindaugas. - Vilnius, 1998. - С. 107–109.
27 Ипатьевская летопись. - Стб. 835.
28 Volkaitė-Kulikauskienė R. Lietuvos valstybės susidarymas. - С. 204; Volkaitė-Kulikauskienė R. Lietuviai IX–XII amžiais. Vilnius, 1970. - С. 272.
29 Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность. - С. 170–171.
30 Алексеев Л. В. Полоцкая земля... - С. 240–241.
31 Там же. - С. 173.
32 Zabiela G. Nalšia Lietuvos valstybės kūrimosi išvakarėse // Rytų Lietuva: istorija, kultūra, kalba. - Vilnius, 1992. - С. 20.
33 Bieniak J. Państwo Miecława. - Warszawa, 1963.
34 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 103.
35 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Москва; Ленинград, 1950. - С. 181; Королюк В. Д. Западные славяне и Киевская Русь. - Москва, 1964. - С. 314–321.
36 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 104.
37 Алексеев Л. В. Полоцкая земля... - С. 263.
38 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 10, 13. В начале первого списка дополнительно записаны русины, а в конце – три народы, которые «приседят к морю варяжскому»: поляки, пруссы и чудь (последние – во второй раз).
39 Plg.: Paszkiewicz H. Początki Rusi. - С. 281–364.
40 Пашуто В. T. Образование Литовского государства. - Москва, 1959. - С. 362 (ссылка 183).
41 Карамзин Н. М. История государства Российского. - Москва, 1989. - T. 1. - С. 50, 200; Gudavičius E. Rašytiniai šaltiniai // Lietuvių etnogenezė. - С. 174.
42 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 167.
43 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 185.
44 Повесть временных лет. - Ч. 1. - С. 186.
45 Там же. - С. 195; Лаврентьевская летопись. - Вып. 2. - Стб. 290. Может быть, можно принять и известие Татищева, что уже в 1102 г. полоцкий князь Борис ходил на ятвягов.
46 Пашуто В. Т. Особенности этнической структуры древнерусского государства // Acta Baltico-Slavica. - Białystok, 1969. - T. 6. - С. 160.
47 Фрагментарность списка не позволяет делать вывод, что Литва здесь понимается в широком смысле (на пример., Пашуто В. T. Образование Литовского государства. - С. 10; Gudavičius E. Rašytiniai šaltiniai. - С. 174).
48 Алексеев Л. В. Полоцкая земля... - С. 252–253.
49 Там же. - С. 254–263.
50 Карамзин Н. М. История государства Российского. - Москва, 1991. - T. 2–3. - С. 289.
51 Ипатьевская летопись. - Стб. 294 (под 1132 г.).
52 Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - Ленинград, 1926–1928. - T. 1. - Вып. 2. - Стб. 301. (под 1131 г.).
53 Ипатьевская летопись. - Стб. 294; Łowmiański H. Studja nad początkami... - T. 2. - С. 267.
54 Gudavičius E. Lietuvos istorija. - Vilnius, 1999. - T. 1: Nuo seniausių laikų iki 1969 metų. - С. 29.
55 Алексеев Л. В. Полоцкая земля... - С. 263.
56 Летописи белорусско-литовские // Полное собрание русских летописей. - Москва, 1980. - T. 35. - С. 91, 130, 147, 175, 195; Lietuvos metraštis. Bychovco kronika. - Vilnius, 1971. - С. 48–49.
57 Ср.: Очерки истории СССР. Период феодализма IX–XV вв. в двух частях. - Москва, 1953. - Ч. 1. - С. 384.
58 Алексеев Л. В. Полоцкая земля... - С. 267–277.
59 Ипатьевская летопись. - Стб. 496.
60 Ипатьевская летопись. - Стб. 505.
61 Под 1161 г. Волынская летопись упоминает еще одно нападение на Минск (там же. - С. 512), но это скорее всего известие о том же походе 1160 г., продублированное из-за неточной датировки.
62 Ипатьевская летопись. - Стб. 519.
63 Там же. - С. 526–527.
64 Летописи белорусско-литовские. - С. 130, 147, 175, 195; Lietuvos metraštis. - С. 48.
65 Ипатьевская летопись. - Стб. 620.
66 Gudavičius E. Dėl lietuvių žemių konfederacijos susidarymo laiko // Lietuvos TSR Aukštųjų mokyklų mokslo darbai. Istorija. - 1984. - T. 24. - С. 15.
67 Indriķa hronika = Heinrici Chronicon / Ā. Feldhūna tulkojums, Ē. Mugurēviča priekšvārds un komentāri. - Rīgā, 1993. - С. 144, 168 (XIV, 9; XVI, 2).
68 Карамзин Н. М. История государства Российского. - T. 2–3. - С. 387–388; Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность. - С. 362–363.
69 Ипатьевская летопись. - Стб. 496: ,,а Володарь не целова хреста тем, оже ходяше под Литвою в лесех". По поводу перевода этого предложения см.: Błaszczyk G. Dzieje stosunków polsko-litewskich od czasów najdawniejszych do współczesności. - Poznań, 1998. - T. 1: Trudne początki. - С. 16–17; Gudavičius E. Dėl lietuvių žemių konfederacijos... - С. 13–14. Ср.: ,,князья под Ольгом суще" (Ипатьевская летопись. - Стб. 22).
70 Derry T. K. Skandinavijos istorija. - Vilnius, 1995. - С. 66–67.
71 Dundulis B. Normanai ir baltų kraštai (IX–XI a.). - Vilnius, 1982. - С. 70–71; Dundulis B. Lietuvos kovos dėl Baltijos jūros. - Vilnius, 1985. - С. 16–17; Dundulis B. Lietuva laisvės kovų sūkuriuose (IX–XIX a.). - Vilnius, 1990. - С. 12.
72 Zabiela G. Lietuvos medinės pilys. - С. 163–164; Žulkus V., Klimka L. Lietuvos pajūrio žemės viduramžiais. - Vilnius, 1989. - С. 62.
73 Scriptores rerum prussicarum, oder die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. - Leipzig, 1861. - Bd. 1. - С. 737.
74 Gudavičius E. Kryžiaus karai Pabaltijyje ir Lietuva XIII amžiuje. - Vilnius, 1989. - С. 18.
75 Там же. - С. 17–18.
76 Derry T. K. Skandinavijos istorija. - С. 67.
77 Adamus J. O tytule panującego i państwa litewskiego parę spostrzezeń // Kwartalnik historyczny. – 1930. – R. 49, t. 1, zesz. 3. – С. 313–332.
78 Didysis kunigaikštis // Lietuviškoji tarybinė enciklopedija. – Vilnius, 1978. – T. 3. – С. 39.
79 Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. – Санкт Петербург, 1908 (Москва, 1998). – T. 2. – Стб. 858; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. – Москва; Ленинград, 1950 (Москва, 2000). – С. 84.
80 Paszkiewicz H. Litwa przed Mendogiem // Pamiętnik V powszechnego zjazdu historyków polskich w Warszawie. – Lwów, 1930. – T. 1: Referaty. – С. 246–258; Jablonskis K. Istorija ir jos šaltiniai. Vilnius, 1979. – С. 143–144.
81 Гуревич А. Я. Северная Европа в IX–XI вв. // История средних веков. – Москва, 1990. – Т. 1. – С. 165–169.
82 Новгородская первая летопись. – С. 37.
83 Анцукевич Н. П. Слово о полку Игореве. Перевод. Комментарий. Исследование. – Вильнюс, 1992. – С. 17, 30, 140–148; Sakmė apie Igorio žygį / vertė B. Sruoga, redagavo V. Mykolaitis-Putinas. – Vilnius, 1976. – С. 50–52.
84 Предполагаемая вставка выделена курсивом: “Въ лtoто 6691 (...). На ту же зиму бишася пльсковици съ Литвою, и много ся издtoя зла пльковицемъ. Въ лtoто 6692. Заложи архиепископ Илия съ братомь церковь святого Иоанна камяну на Търговищи. Томь же лtoтto выведе Всеволодъ, приславъ, своякъ свои из Новагорода Ярослава Володимириця: негодовахуть бо ему новгородьци, зане много творяху пакостии волости Новгородьскей.” Слово Литва понималось в множественном числе – «литовцы» (на пример, Ловоть взяша Литва...).
85 Карамзин Н. М. История государства Российского. – Москва, 1991. – T. 2–3. – С. 389; Анцукевич Н. П. Слово... – С. 146.
86 Новгородская первая летопись. – С. 39.
87 Алексеев Л. В. Полоцкая земля (очерки истории северной Белоруссии) в ІХ–ХІІІ вв. – Москва, 1966. – С. 282.
88 Раппопорт П. А. Зодчество древней Руси. – Ленинград, 1986. – С. 128.
89 Хроника Быховца // Полное собрание русских летописей. – Москва, 1975. – T. 32. – С. 129; Lietuvos metraštis. Bychovco kronika / vertė, įvadą ir paaiškinimus parašė R. Jasas. – Vilnius, 1971. – С. 45.
90 Indriķa hronika = Heinrici Chronicon / Ā. Feldhūna tulkojums, Ē. Mugurēviča priekšvārds un komentāri. – Rīgā, 1993. – С. 48 (I, 5–8).
91 Летописи белорусско-литовские // Полное собрание русских летописей. – Москва, 1980. – T. 35. – С. 93, 132, 149, 177, 197, 218.
92 Там же. – С. 129, 146, 174, 194, 215.
93 Там же. – С. 91, 130, 147, 175, 195, 216.
94 Там же. – С. 93, 132, 149, 177, 197, 218.
95 На пример, генеалогия Полоцких князей совершенно запутана и только в одном случае родство указано правильно – Рогволод Василий действительно был сыном Бориса (Lietuvos metraštis. – С. 48–49, 202).
96 Лаурушас Ю. Швинторог и погребальная топика // Senosios raštijos ir tautosakos sąveika: kultūrinė Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės patirtis. – Vilnius, 1998. – С. 68–79.
97 Хроника Быховца. – С. 129; Летописи белорусско-литовские. – С. 129, 146, 174, 194, 215; Lietuvos metraštis. – С. 45.
98 Ипатьевская летопись. – Стб. 672.
99 Там же. – С. 676, 678.
100 Новгородская первая летопись. – С. 40.
101 Kitkauskas N. Archeologų radinys apie Lietuvą XII a. // Kultūros barai. – 1986. – Nr. 8. – С. 66.
102 Baltų religijos ir mitologijos šaltiniai / sudarė N. Vėlius. – Vilnius, 1996. – T. 1: Nuo seniausių laikų iki XV amžiaus pabaigos. – С. 207–209; ,,Великая хроника” о Польше, Руси и их соседях XI–XIII вв. / под редакцией В. Л. Янина. – Москва, 1987. – С. 126–127.
103 Białuńskis G. Šv. Brunono mirties vieta // Lietuvos istorijos metraštis. 1997 metai. – Vilnius, 1998. – С. 17.
104 Balzer O. Genealogia Piastów. – Kraków, 1895. – С. 8.
105 Ипатьевская летопись. – Стб. 702.
106 Там же. – С. 721.
107 Gudavičius E. Kryžiaus karai Pabaltijyje ir Lietuva XIII amžiuje. – Vilnius, 1989. – С. 79.
108 Анцукевич Н. П. Слово... – С. 16.
109 Atskaņu hronika. – С. 52 (строч. 503–522).
110 Новгородская первая летопись. – С. 44.
111 Gudavičius E. Dar kartą apie Lietuvos valstybės ištakas // Voruta. – № 43 (229). – С. 4 (стб. 3); Gadavičius E. Mindaugas. – Vilnius, 1998. – С. 102 (почти те же слова). Ср. в разделе историографии обсужденную (с. 95–96) попытку И Леонавичюте детализировать такое мнение.
112 Новгородская первая летопись. – С. 45.
113Paszkiewicz H. Jagiellonowie a Moskwa. – Warszawa, 1933. – T. 1: Litwa a Moskwa w XIII i XIV wieku. – С. 95.
114 Indriķa hronika. – С. 128 (XIII, 4).
115 Paszkiewicz H. Jagiellonowie a Moskwa. – T. 1. – С. 47, 95; ср.: Kiaupa Z., Kiaupienė J., Kuncevičius A. Lietuvos istorija iki 1795 metų. – Vilnius, 1995. – С. 58. Список походов 1162–1350 гг. составила И Леонавичюте, однако он не является достаточно полным и точным, см.: Leonavičiūtė I. Kariauna Lietuvoje formuojantis valstybei: magistrinis darbas / darbo vadovas E. Gudavičius. – Vilnius, 1998. – Рукопись в Историческом факультете Вильнюсского университета. Кафедра древней и средневековой истории. – Приложение V.
116 Paszkiewicz H. Regesta Lithuaniae. – Varsoviae, 1930. – T. 1. – С. 30 (№ 158).
117 Die Chronik von Dünamünde // Scriptores rerum prussicarum (далее – SRP). – Leipzig, 1863. – Bd. 2. – С. 141; Hermani de Wartberge Chronicon Livoniae // SRP. – Leipzig, 1863. – Bd. 2. – С. 32; Cannonici Sambiensis epitome gestorum Prussie // SRP. – Leipzig, 1861. – Bd. 1. – С. 274.
118 На пример: Paszkiewicz H. Regesta Lithuaniae. – С. 31, 45–46 (№ 160 – с 161, № 225 и 226 – с 228).
119 Там же. – С. 28–30 (№ 145 и 153). Ср.: Raulinaitis Z. Lietuvos raiteliai. – Brooklyn, 1985. – Kn. 1: Kunigaikščių sąjunga. – С. 223–225, 246–251; Пашуто В. T. Образование Литовского государства. — Москва, 1959. – С. 50–51.
120 Paszkiewicz H. Regesta Lithuaniae. – С. 14–156 (№ [I десятилетие:] 66, 68, 69+73, 71, 74, 77, 78, 81, 82, 87, 89, 91, 98, 101, 103, 104 [1210 г. – Błaszczyk G. Dzieje stosunków polsko-litewskich od czasów najdawniejszych do współczesności. – Poznań, 1998. – T. 1: Trudne początki. – С. 19–20]; [II десятилетие:] 107, 109, 110, 113, 114, 118, 121, 124, 125, 128 [1218 г. – Indriķa hronika. – С. 232–234 (XXII, 4–6)], 127, 135, 136, 137; [III десятилетие:] 140, 145, 148, 153, 160+161 (1227 г., ибо это события года смерти Лешека: Ипатьевская летопись. – Стб. 754), 166; [IV десятилетие:] 169, 177, 180, 181, 182; [V десятилетие:] Nr. 187, 192, 193 [1244 г. – Błaszczyk G. Dzieje... – T. 1. – С. 36–37], 197 [стык 1244–1245 гг. – Gudavičius E. Kryžiaus karai... – С. 82], 198 [до 08 1245 – Gudavičius E. Mindaugas. – С. 207–208], 208, 222+223+224 [1245 г.? – ср. № 198], 199 [1245 г. – ср. № 197], 203 [1246 г. – Gudavičius E. Kryžiaus... – С. 85–86, 179], 214+215, 218, 225+226+228; [VI десятилетие:] * 274, 311+312, 316, 351, 356, 357, 358, 368; [VII десятилетие:] 393, 398, 401, 415, 416, 421, 432, 440, 444, * 473, 479, 485, 486; [VIII десятилетие:] * 495, 496, 497, 560 [1273–1274 гг. – Gudavičius E. Kryžiaus karai... – С. 160–161], 509, 516, 533, 542+543+544+551 [Błaszczyk G. Dzieje... – T. 1. – С. 47–48], 553, 561, 573, 578; [IX десятилетие:] 586+579, 593+594+597+603+554 [Błaszczyk G. Dzieje... – T. 1. – С. 49], 604+610, 628 [1283 г. – Błaszczyk G. Dzieje... – С. 50], 631, 634+636+643, 635, 645, 646, 647, 648+649, 657, 659, 684, 685, 681, 690, 691+694, 696+697; [X десятилетие:] 707, 712, 717+718, 730, 726+727, 733, 734, 735, 740, 741+742, 743, 744, 752, 758, 760). В местах, отмеченных звездочками, добавляются незарегистрированные Г. Пашкевичем походы 1253, 1266 и 1271 гг. на Польшу (см.: Błaszczyk G. Dzieje... – T. 1. – С. 38–39, 45, 46).
121 Новгородская первая летопись. – С. 64.
122 Лаврентьевская летопись. – Вып. 2. – Стб. 447–448.
123 Leonavičiūtė I. Kariauna Lietuvoje formuojantis valstybei. – Приложение V (№. 115–161).
124 Łowmiański H. Studja nad początkami społeczeństwa i pastwa litewskiego. – Wilno, 1932 – T. 2. – С. 330.
125 Там же. – T. 2. – С. 106–107.
126 Nikžentaitis A. Gentis virsta tauta // Naujasis židinys. – 1994. – Nr. 4. – С. 23–24. Ср.: Łowmiański H. Początki Polski. – Warszawa, 1963. – T. 1. – С. 7.
127 Łowmiański H. Studja nad początkami... – T. 2. – С. 153–154. Ср.: Narbutas T. Lietuvių tautos istorija. – Vilnius, 1994. – T. 3. – С. 181.
128 Gudavičius E. Rašytiniai šaltiniai // Lietuvių etnogenezė. – Vilnius, 1987. – С. 177; Gudavičius E. Lietuvos istorija. Vilnius, 1999. – T. 1: Nuo seniausių laikų iki 1569 metų. – С. 23.
129 Gudavičius E. ,,Lietuvos” vardas XI a.–XII a. I pusės šaltiniuose // Lietuvos TSR Mokslų Akademijos darbai. A serija. – 1983. – T. 3 (84). – С. 79–88; Gudavičius E. Dėl lietuvių žemių konfederacijos susidarymo laiko // Lietuvos TSR Aukštųjų mokyklų mokslo darbai. Istorija. – 1984. – T. 24. – С. 12–15 (необоснованность мнения, что упоминание литовцев 1180 г. должно связываться с "периферийными литовцами (не из Литовской земли)" я уже обсудил ранее [см.: Край = Kraj. Polonica – Albaruthenica – Lithuanica. – 2002. – № 1–2 (4–5). – С. 116]).
130 Łowmiański H. Studja nad początkami... – T. 2. – С. 69.
131 Atskaņu hronika. – С. 55 (строч. 645–647): ,,Selhen [=Selen], Lîven, Letten lant / wâren in der Rûz,en hant / vor der brûder zîten komen”.
132 Gudavičius E. Kryžiaus karai Pabaltijyje... – С. 30.
133 Indriķa hronika. – С. 114 (XII, 2).
134 Indriķa hronika. – С. 62 (V, 3).
135 Gudavičius E. Kryžiaus karai Pabaltijyje... – С. 30–31.
136 Indriķa hronika. – С. 240 (XXIII, 4): ,,Poro Vesthardus, senior aliorum Semigallorum de vicina provincia, que Thervetene vocatur, audiens conversionem illorum de Mesiothe collegit exercitum de omnibus finibus suis...”
137 Būga K. Rinktiniai raštai. – Vilnius, 1961. – T. 3. – С. 255.
Перевод из книги: Baranauskas T. Lietuvos valstybės ištakos. Vilnius, 2000, стр. 123–124, 141–180.
См. также перевод стр. 123–124, 141–161 на белорусский язык: Баранаўскас Т. Вытокі Літоўскай дзяржавы, Край = Kraj. Polonica – Albaruthenica – Lithuanica, Мінск, 2002, с. 104–122.
_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.
|
|
Prisijungti
Registruotis
DUK
Ieškoti
Dalyvių sąrašas
