 |
| Svetainės tvarkdarys |
 |
Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27136
Miestas: Ignalina
|
Trišakis ("trezubec") - Riurikaičių giminės ženklas
Знаки Рюриковичей
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0 ... 0%B5%D0%B9
Сходство с личными эмблемами Рюриковичей обнаруживает знак, известный под названием «Колюмны» или «Столпы Гедимина», который использовали великие князья литовские. Эта эмблема, приписываемая великому князю литовскому Гедимину, использовалась его потомками в качестве родового герба. Первое сохранившееся изображение «Колюмн» относится к 1397 году, времени правления великого князя литовского Витовта. «Столпы Гедимина» считаются одним из древнейших символов Литвы; изображение этой эмблемы является частью большого герба Литовской республики[15].
Обращает на себя внимание сходство знака Гедимина с дву- и трезубыми личными геральдическими эмблемами Рюриковичей. Фактически, он построен по той же схеме: основание в виде перевёрнутой буквы «П» с дополнительными элементами.
Учитывая, что к XIII веку единое древнерусское государство перестало существовать, многочисленные родственные связи между ветвями Рюриковичей и литовскими князьями, а также распространение власти великого князя литовского на часть территорий, входивших в состав Киевской Руси, возможно предположить, что «столпы Гедимина» являются дальнейшим развитием древнерусских княжеских эмблем.
Колюмны
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0 ... 0%BD%D1%8B
Следует, однако, заметить, что, несмотря на заманчивость и привлекательность такой теории, она остаётся пока лишь гипотезой, не подкреплённой документально. -------------------------------------------------------------- macepe rašė: Šį kartą imkimės vieno klausimo. Pasiaiškinkim ką tas "melagis", keistų hipotezių mėgėjas Gedgaudas prirašė apie Vladimiro (980-1018?) pinigą.
Nardai kaip žuvis vandenyje po rusiškus letopisius, bet to pinigėlio nerandi. Labai keista. Padėsiu.
Kažkur per vidurį puslapio rasi tą pinigėlį ir dar su paaiškinimais, kad tas "trezubec" yra родовой знак Рюриковичей. O tas puslapėlis yra google. Jei užklausi серебрянные монеты киевской руси 10 и 11 веков ir atsiversi puslapį бонистика, ten jį ir susirasi. Macepe, argi ne paprasčiau buvo pateikti pačią nuorodą ir nukopijuoti citatą, o ne siuntinėti mane į Google?
Štai ką davė Google:
серебрянные монеты Киевской Руси 10 и 11 веков Бонистика
http://www.google.lt/search?hl=lt&clien ... A1ka&meta=
серебрянные монеты Киевской Руси 10 и 11 веков Трезубец
http://www.google.lt/search?hl=lt&clien ... A1ka&meta=
Štai ką radau:
Сребреник Святополка Окаянного из клада, обнаруженного в Черниговской области в 2006 году. На реверсе монеты выбит княжеский знак Святослава в виде двузубца, левый зубец которого заканчивается крестом
Новгородский сребреник Ярослава Мудрого XI века[1]
Šaltinis - http://users.livejournal.com/_devol_/201596.html
Редчайший сребреник времен Ярослава Мудрого
http://photofile.ru/photo/devol/468507/ ... 066082.jpg
Это первая серебряная монета Киевской Руси, выпущенная в конце X века. Для ее изготовления переплавлялись ходящие тогда у нас арабские деньги. Сами сребреники князь Ярослав Мудрый чеканил в Великом Новгороде. На лицевой стороне монеты весом 3,5 грамма изображался святой Георгий, на оборотной - родовой "трезубец" Рюриковичей и надпись "Ярославле серебро". Выражаясь экономическим языком, эмиссия этих денег была крошечной - и до ученых дошло всего 7 монет.
***********************************************************
Златник Владимира I Святославича
990–1015 гг. Киев.
http://www.icon-art.info/pic.php?lng=ru ... re=library
Златник
Šaltinis - http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0% ... 0%B8%D0%BA
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0% ... mitage.jpg
Златник (также — золотник) — первая древнерусская золотая монета, чеканившаяся в Киеве в конце Х — начале XI века вскоре после Крещения Руси князем Владимиром.
Настоящее название этих монет неизвестно, термин «златник» используется в нумизматике традиционно и известен по тексту русско-византийского договора 912 года Вещего Олега.[1] Всего найдено 11 таких монет.
* Аверс: грудной портрет князя Владимира в шапке с подвесками, увенчанной крестом. Внизу схематично изображены согнутые ноги. Правой рукой князь держит крест, левая рука на груди. Над левым плечом показан характерный трезубец, родовой знак Рюриковичей. Вокруг по кругу надпись кириллицей : ВЛАДИМИРЪ НА СТОЛЬ (то есть Владимир на престоле). На двух из известных 11 монетах надпись другая: ВЛАДИМИРЪ А СЕ ЕГО ЗЛАТО.
* Реверс: лик Христа. По кругу надпись: ІСУСЪ ХРИСТОСЪ .
* Диаметр монет 19—24 мм, вес 4.0—4.4 г
***********************************************************
Šaltinis - http://www.rustrana.ru/article.php?nid=4927
Лично-родовые знаки князей-Рюриковичей на металлических подвесках XI в.
Важнейшим источником для изучения тамги Рюриковичей являются металлические трапециевидные подвески, на одной или на обеих сторонах которых помещены лично-родовые знаки князей в их парадном оформлении. Эта группа геральдических памятников неоднократно привлекала внимание исследователей. Две медные подвески, происходящие из окрестностей Киева (рис. 1:7) и из Новгорода (рис. 1:8), впервые комментировались еще А. В. Орешниковым1 и Н. П. Лихачевым2. Оба исследователя отмечали сходство знаков, изображенных на последних, со знаком, помещенным на «Ярославле сребре», а самим подвескам придавали «официальный характер»3.
В тексте «Сфрагистического альбома» Н. П. Лихачев повторил наблюдения, изложенные в «Материалах для истории русской и византийской сфрагистики»4, подчеркнув отличие подвески из Новгорода от аналогичной из окресностей Киева: «Любопытная особенность (новгородской — С. Б.) — кресты или крестообразные украшения на вершине знака (т. е. на ножке трезубца — С. Б1.)»5. Здесь же была воспроизведена еще одна подвеска, идентичная (отлитая в той же литейной форме) новгородской и также медная. Н. П. Лихачев отмечал, что последняя, поступившая в фонды Русского музея (СПб), происходит «также из Новгорода»6. В действительности подвеска, находившаяся ранее в коллекции В. Е. Гезе (Киев), происходит из Белгорода7.
В статье 1940 г. Б. А. Рыбаков анализировал четыре подвески. В дополнение к рассмотренным в работе Орешникова находками из окресностей Киева и из Новгорода учтены также подвеска из Белгорода (включенная Лихачевым в «Сфрагистический альбом») и медная с Рюрикова городища.
http://www.rustrana.ru/articles/4927/2.gif
У последней была воспроизведена неточная прорисовка только стороны «а»8. Исследователь отметил сходство знаков на подвесках со знаком Ярослава Мудрого и полагал, что последние являлись своего рода верительными знаками, которые «киевские князья давали... своим посадникам, даныцикам, тиунам, вирникам»9. В контексте с подвесками Рыбаков поставил ременные бляшки с изображениями растительного крина10, полагая, что поясные наборы, украшенные подобного рода деталями, могли принадлежать княжеским дружинникам11.
В работе Б. А. Рыбакова рассматривались, кроме металлических, также костяная односторонняя подвеска из с. Прудяники на верхнем Днепре. Публикуя ее, ученый отмечал, что «по форме она очень близка к киевской и белгородской подвескам... Знак вырезан на кости очень небрежно и без всяких орнаментных деталей»12. На рисунке, воспроизведенном в статье Рыбакова, действительно, зафиксировано достаточно невнятное изображение фигуры, напоминающей трезубец13. Однако А. А. Молчанов, осматривавший предмет в фондах РИМ, отмечал, что подвеска «оказалась случайно поцарапанной с обеих сторон» и причислена к рассматриваемой группе памятников по ошибке14.
Эта группа пополнилась в результате раскопок в Новгороде. В 1954 г. в слое 25 яруса Неревского раскопа (слой 1006-1025 гг.) была найдена серебряная (?) подвеска (рис. 1:1), публикуя которую В. Л. Янин отметил: «Подвеска несет знак, представляющий детальную аналогию знакам сребренников. Это первая находка княжеского знака «в парадном варианте», сделанная в хорошо датированном слое. Дата этого слоя совпадает со временем правления Владимира Святославича»15.
В 1976 г. сводку металлических подвесок со знаками Рюриковичей опубликовал А. А. Молчанов. Исследователь учел уже шесть их: кроме перечисленных выше, в эту публикацию была включена медная подвеска (рис. 1:6), найденная в слое 22 яруса в Неревском раскопе Новгорода (слой 1076-1096 гг.). Одностороннюю подвеску из раскопок в Новгороде в 1954 г. Молчанов соотнес «по нумизматическим аналогиям и данным дендрохронологии» со временем княжения Владимира Святославича16. Знаки на подвесках из окресностей Киева, Новгорода и Белгорода он атрибутировал вслед за А. В. Орешниковым, Ярославу Владимировичу17. Знаки же на подвесках с Рюрикова городища ученный отказался комментировать из-за очень плохой сохранности предмета16, а знаки на подвеске из раскопок в Новороде в 1956 г. посчитал декоративными композициями на тему трезубца Рюриковичей, сходными с мотивом растительного крина19.
За пределами сводки А. А. Молчанова осталась серебрянная (?) подвеска, обнаруженная при раскопках на Даугмальском городище (рис. 1:4) и изданная Э. С. Мугуревичем20. Она упомянута ученым только в примечании в связи с группой поздних (XII в.) подвесок-украшений из литовских могильников21, прямого отношения к рассматриваемой группе не имеющих. Исследователь не исключал, что даугмальская подвеска может быть адекватна другим рассмотренным в сводке памятникам, но от комментариев воздержался. Анализируя функциональное значение подвесок, А. А. Молчанов присоединился к мнению об их официальном характере и считал рассматриваемую группу памятников купеческими верительными знаками22.
Вернувшись позднее к проблеме происхождения традиции последних на Руси, ученый соотнес рассматриваемые подвески с известными по скандинавским источникам ]апг1е§шг — верительными знаками, призванными удостоверять официальный характер миссии, возложенной правителем на их держателей23.
В 1982 г. к оценке функционального назначения подвесок обратился В. Л. Янин. Комментируя находки деревянных цилиндров, использовавшихся для опечатывания «собранных вирниками ценностей»24, исследователь отметил: «Думаю, что трапециевидные подвески с изображениями княжеских знаков, объявленные А. А. Молчановым верительными знаками купцов, в действительности были верительными знаками вирников»25. От обоснования высказанной оценки Янин воздержался.
После выхода из печати сводки А. А. Молчанова стали известны еще две подвески. Медная (рис. 1:3), найденная в погребении Победищенской сопки близ Ладоги26, имеет по мнению В. П. Петренко, «изображения в форме трезубцев».
Рассматривая находки упомянутых подвесок XII в. в ливских женских погребениях, ученый считал затруднительной «интерпретацию данных изделий в качестве княжеского мандата». Опираясь на этнографические материалы Приуралья и Сибири, исследователь не исключал того, что трезубцы, подобные изображенным на подвесках, «использовались в качестве сакральных и даже специальных женских знаков»27.
Серебрянная подвеска (рис. 1:2), обнаруженная в погребении из Рождественского могильника в Прикамье, по определению П. Б. Крыласовой, имеет на одной стороне трезубец Владимира Святославича, а на другой — «изображение меча, соединенного с молотом бога Тора»28. Комментируя это изображение, Крыласова отмечает: «Знаки в виде мечей, имеющие военно-дружынный характер..., и молоты бога Тора, считающиеся скандинавским этническим индикатором..., встречаются довольно часто. Но изображение, в котором сочетаются меч и молот, на подвеске с Рождественского могильника является пока единственным.
Возможно, что данный знак имеет для скандинавского мира значение, аналогичное знаку Рюриковичей для Руси»29. Присоединившись к мнению Молчанова о назначении подвесок удостоверять официальный характер деятельности их держателей, исследовательница напомнила об упомянутом В. А. Татищевым торговом договоре 1006 г., заключенном болгарами с Владимиром Святым: согласно ему, они получили от русского князя печати для беспрепятственной торговли30. Ученая полагает, что погребение, из которого происходит подвеска, «является захоронением болгарского купца, одного из тех, кто в соответствии с договором 1006 г. имел право на получение подобных печатей для ношения»31.
Таким образом в настоящее время известно не менее 9 подвесок, несущих на одной или обеих сторонах знаки Рюриковичей в их парадном изображении. Принимая версию о юридическом значении этих памятников, призванных удостоверять официальный характер миссии, возложенной на их держателей, мы хотели бы подчеркнуть одну чрезвычайно существенную особенность подавляющего большинства известных подвесок: на обеих их сторонах помещены разные, хотя чаще всего близкородственные знаки.
Кажется, на это обратила внимание только Е. Л. Назарова, отметившая в комментарии к дауг-мальской подвеске: «единственная подвеска с территории Латвии, которая считается импортом с Руси (городище Даугмале, слой XI в.), хотя и идентична русским по форме, но содержит изображения сразу двух княжеских знаков — Владимира и Ярослава, чем отличается как от русских, так и от латвийских находок» (выделено мною — С. Б.). Поскольку ранее никто из исследователей не указывал на эту особенность подвески, Е. Л. Назарова была вынуждена констатировать: «Считать ее атрибутом официального лица начала XI в. без дополнительных подтверждений нет оснований»32.
Между тем присутствие на одной подвеске двух различных знаков — характерная особенность рассматриваемых памятников. На подвеске из Побе-дищенской сопки близ Ладоги (рис. 1:3) помещены знаки Владимира Святославича (сторона «а») и Ярослава Владимировича (сторона «б»)33. На новгородской подвеске из раскопок 1956 г. (рис. 1:6) изображены знаки Мстислава (сторона «а») и Ярослава (сторона «б») Владимировичей34. При общем сходстве знаков, помещенных на подвеске из окресностей Киева, со знаком Ярослава Владимировича с последним не совпадает полностью ни один из них (рис. 1:7): на стороне «а» расположен трезубец, близкий трезубцу Ярослава, но имеющий крестообразное завершение треугольной ножки. Разные, хотя и родственные трезубцу Ярослава Владимировича знаки расположены на подвесках из Новгорода и Белгорода (рис. 1:8): на стороне «а» изображен трезубец, отличаючийся от знака Ярослава Владимировича усложненной крестообразным завершением ножкой, на стороне «б» размещен близкородственный последнему знак, отличающийся, однако, формой ножки — вместо треугольника острием вниз, усложненного крестом, здесь последняя имеет крестовидную форму, увенчанную изображением птицы, а треугольная часть отсутствует. Даугмальская подвеска (рис. 1:4) имеет на стороне «б» трезубец Ярослава Владимировича; а на стороне «а» у нее помещен знак, чрезвычайно близкий трезубцу Владимира Святославича, но отличающийся от него усложненной крестообразным завершением ножкой. Точно такие же знаки удалось выявить при визуальном осмотре сильно стертой подвески с Рюрикова городища35. Фактически только подвеска из раскопок в Новгороде 1954 г. несет на себе единственный знак — трезубец Владимира Святого (рис. 1:1), но эта подвеска односторонняя: на другой стороне ее процарапана не читающаяся напись (?), выполненная рунообразными знаками.
Отмеченная особенность подвесок представляется принципиально важной как для понимания самих памятников, так и для изучения генезиса тамги Рюриковичей. С одной стороны, присутствие на подвеске двух различных знаков свидетельствует о деятельности их держателей в качестве представителей двух правителей одновременно. С другой стороны, размещение двух различных тамгообразных знаков на одной подвеске предоставляет дополнительные возможности для персонификации тамги и дает основания для уточнения времени их использования в качестве верительных знаков. Так, подвеску из Победищен-ской сопки можно датировать в пределах узкого хронологического интервала — от вокняжения Ярослава Владимировича в Новгороде и до смерти Владимира Святославича, то есть — 1010-1015 гг.36 Подвеска из раскопок в Новгороде в 1956 г. фиксирует соправительство Ярослава и Мстислава Владимировичей и может быть датирована временем от 1026 г. (Городецкий мир, положивший начало дуумвирату Владимировичей) до 1034 г. (кончина Мстислава Владимировича)37.
Персонификация лично-родовых знаков, зафиксированных изображениями на древнейших русских монетах, оружии и фресках Софии Киевской (рис. 2), позволила реконструировать процесс наследования князьями-рюриковичами тамги: знак в форме простого двузубца использовался представителями правящей русской династии со времен правления, по крайней мере, сына Рюрика — Игоря, а, возможно, употреблялся еще самим Рюриком. При этом вплоть до вокняжения Ярополка Святославича происходило прямое наследование родового двузубца. Тамга Рюриковичей начинает претерпевать изменения только с поколения внуков Святослава. Святополк Ярополчич, являясь единственным сыном старшего из сыновей Святослава, имел право на родовой двузубец. Однако он пользовался измененной формой отцовской тамги: сохранив в качестве ее основы двузубец, он изменяет форму левого зубца. Вероятно, это вызвано либо нарушением в результате междуусобицы Святославичей порядка престолонаследия, либо требованиями этикета, согласно которому племянник-вассал не мог иметь тамгу «старшего типа» по сравнению с тамгой «младшего типа», которой располагал дядя-сюзарен. Сыновья Владимира Святого — Изяслав, Ярослав и Мстислав — сохранили форму ножки отцовского трезубца, но на один элемент изменили центральный его зубец, увенчав последний соответственно крестом, кругом и ромбом. Старшие сыновья Изяслава и Мстислава Владимировичей наследовали тамгу отца, но на один элемент изменили ее ножку, дополнив треугольную основу крестовидным завершением.
http://www.rustrana.ru/articles/4927/3.gif
Исходя из перечисленных наблюдений о значении изменений в изображении тамги, можно попытаться персонифицировать владельцев тех знаков на подвесках, которые по другим геральдическим памятникам не известны. Прежде всего обращают на себя внимание знаки, помещенные на подвесках из Даугмальского и Рюрикового городищ (рис. 1:4, 5). Знак на сторонах «б» у этих памятников достаточно определенно соотносится с трезубцем Ярослава Владимировича, что позволяет определить хронологический интервал использования подвесок в юридической практике: между началом политической деятельности Ярослава и его кончиной, то есть между концом 980-х гг.38 и 1054 г. Знак на стороне «а» у этих памятников представлен трезубцем, чрезвычайно сходным с трезубцем Владимира Святославича (именно его Е. Л. Назарова приняла за знак этого князя39, но отличающимся от него усложненной формой ножки: треугольная основа дополнена крестовидным завершением. Именно такое отличие было отмечено для знаков Мстислава Владимировича и его единственного сына — Евстафия Мстиславича. Аналогичным образом различаются между собой трезубцы Изяслава Владимировича и его старшего сына — Брячислава Изяслави-ча40. Если отличие тамги старшего сына от тамги отца действительно заключается в изменении на один элемент ножки трезубца, то знак на сторонах «а» у подвесок из Даугмале и с Рюрикова городища с наибольшим вероятием должен быть атрибутирован старшему сыну Владимира Святославича — Вышеславу Владимировичу, занимавшему с конца 980-х гг. по 1010 г. новгородский княжеский стол. В этом случае верхняя хронологическая граница использования подвески в качестве юридического знака определяется годом смерти Вышеслава Владимировича, то есть — 1010 г. Таким образом, держатели подвесок из Даугмале и с Рюрикова городища выступали в своей деятельности в качестве представителей одновременно ростовского и новгородского князей.
Знаки, размещенные на стороне «б» подвески из окресностей Киева (рис. 1:7) и на стороне «а» подвесок из Новгорода и Белгорода (рис. 1:8), очень близки трезубцу Ярослава Владимировича. В обоих случаях на памятниках изображен трезубец, центральный знак которого увенчан кружком. Но в отличие от трезубца Ярослава Владимировича он имеет усложненную крестовидным завершением ножку. Такой знак мог принадлежать старшему сыну Ярослава Владимировича — Илье.
Он около 1019г. был посажен на княжение в Новгород под опеку троюродного деда — Костянтина Добрынича — ив том же году скончался. Теоретически именно ему мог принадлежать рассматриваемый знак. Однако уверенности в такой персонификации у нас нет. Дело в том, что сочетания пар знаков на рассматриваемых подвесках различны. На памятнике из окресностей Киева знак на стороне «а» представлен трезубцем, вершина центрального зубца у которого завершается стилизованным изображением птицы (рис. 1:7). Он отличается на один элемент от трезубца Владимира Святославича. Причем это отличие совершенно адекватно отличию от его знака знаков его сыновей — Изяслава, Ярослав и Мстислава. С большой степенью вероятности можно было бы предположить, что трезубец на стороне «а» у подвески принадлежал сыну Владимира Святого — брату Изяслава, Ярослава и Мстислава Владимировичей.
Реконстуированная картина, однако, вступает в противоречие с информативными данными двух идентичных подвесок, происходящих из Новгорода и Белгорода (рис. 1:8). Знак на стороне «б» у них состоит из трезубца, центральный зубец которого завершен кружком, и крестовидной ножки. Этот трезубец чрезвычайно близок знаку Ярослава Владимировича, отличаясь от него на один элемент, и трезубцу, соотнесенному выше со знаком старшего сына Ярослава, от которого он также отличается на один элемент. В обоих случаях отличие заключается в изменении формы ножки. Однако в первом случае ножки трезубцев совершенно различаются между собой (у знака Ярослава ножка треугольная, а у трезубца на стороне «б» подвесок из Новгорода и Белгорода крестовидная), а во втором случае речь может идти об упрощении исходной формы (треугольник, ориентированный острием вниз и завершающийся крестом) путем исключения из нее треугольной части. Полагаем, что непосредственно вывести знак на стороне «б» у подвесок из Новгорода и Белгорода из трезубца Ярослава Владимировича невозможно, поскольку происходит полная замена одного из элементов, составляющих тамгу. Значительно более вероятным представляется рассматривать знак на стороне «б» у подвесок из Новгорода и Белгорода в качестве дальннейшего развития тамги, соотнесенной со старшим сыном Ярослава. Мы вновь оказываемся свидетелями изменения ее ножки на один элемент (на этот раз путем упрощения), но с сохранением особенностей исходной формы тамги. Иными словами, последнюю, изображенную на стороне «б» у памятников из Новгорода и Белгорода, мы считаем возможным атрибутировать старшему сыну владельца тамги, изображенной на стороне «б» у подвески из окресностей Киева и на сторонне «а» подвесок из Новгорода и Белгорода, и, следовательно, относить данный тип тамги уже к поколению внуков Ярослава Владимировича. Однако Илья Ярославич, как известно, сыновей не оставил.
В этой связи вспомним, что подвеска из раскопок в Новгороде в 1956 г. (рис. 1:6) принадлежала лицу, выступавшему в своей деятельности от имени Ярослава и Мстислава Владимировичей. Не исключено, что ее держателем был Костянтин Добрынич, посадничавший в Новгороде в годы соправительства Ярослава и Мстислава и фактически исполнявший обязанности дядьки-воспитателя при юном Илье Ярославиче41. Решимся в этой связи предположить, что Илья не являлся юридическим представителем великокняжеской власти в Новгороде и вообще вряд ли имел свою тамгу42. Знак на стороне «б» подвески из окресностей Киева и на стороне «а» у подвесок из Новгорода и Белгорода с большим основанием следует атрибутировать второму сыну Ярослава Мудрого — Владимиру, посаженному отцом на новгородский стол в 1034 г. в возрасте 14 лет. Начало княжения Владимира в этом городе приходится на период после смерти Мстислава тмутараканского и начавшейся опалы Костянтина Добрынича. Таким образом, Владимир Ярославич, бузусловно, являлся юридическим представителем великокняжеской власти в Новгороде. Если верно предположение о том, что Илья Ярославич не был юридическим намесником великокняжеской власти в этом городе, то именно Владимир первым из сыновей Ярослава Мудрого приобретает политический статус, то есть юридически является старшим среди Ярославичей. В этом случае присвоение ему лично-родового знака «старшего сына» оказывается в соответствии с реконструируемыми правилами наследования тамги вполне допустимым.
Признавая знак, изображенный на стороне «б» подвески из окресностей Киева и на стороне «а» подвесок из Новгорода и Белгорода, лично-родовой тамгой Владимира Ярославича, вновь обратимся к трезубцу, помещенному на стороне «а» киевской подвески (рис. 1:7). В период пребывавлия Владимира на новгородском столе на политической сцене Руси, кроме Ярослава и Мстислава Владимировичей, оставался как будто бы лишь один их брат — Судислав Псковский, — и знак на стороне «а» подвески из окресностей Киева может быть атрибутирован именно ему. В таком случае держатель киевской подвески выступал представлением одновременно новгородского и псковского князей. Если знак действительно принадлежал Судиславу Владимировичу псковскому, то время употребления в юридической практике подвески, несущей тамги новгородского и псковского князей, следует ограничить коротким интервалом — временем между вокняжением Владимира Ярославича в Новгороде и арестом Судислава43. Между этими событиями прошли считанные недели 1034 г.: «В лето 6542. Мъстиславъ изыде на ловы, и разболелся, и умре... По семь же прия власть его Ярослав, и бысть единовластечь Русской земли. Иде Ярослав к Новугороду, посади сына своего Володимера... В то же лето всади Ярослав Судислава вь порубь, брата своего Плескове, оклеветан к нему» (Ипат.: 138-139). В пользу предлагаемой атрибуции свидетельствует тот факт, что подвеска практически не стерта, то есть употреблялась достаточно короткое время44. Возвращаясь к двум идентичным подвескам из Новгорода и Белгорода (рис. 1:8), подчеркнем, что они несут изображения тамги Владимира Ярославича и его старшего сына Ростислава. Владимир княжил в Новгороде до самой смерти (1052 г.), так что сочетание знаков его и Ярослава на подвесках позволяет определить хронологический интервал, в пределах которого могли использоваться данные верительные знаки: после 1038 г. (год, когда, по сведениям В. Н. Татищева45, родился Ростислав Владимирович), но до 1052 г.
Держатели подвесок выступали в своей деятельности представителями одновременно Владимира Ярославича и Ростислава Владимировича. Однако следует учитывать, что первый скончался новгородским князем еще при жизни отца, занимавшего великий киевский стол, так что верховным правителем Руси он никогда не был. Очевидно, что в этом случае вопрос о правовом статусе Ростислава требует специального комментария.
Было бы заманчиво предположить, что при жизни отца Ростислав Владимирович занимал ростовский стол: тогда подвески из Новгорода и Белгорода оказались бы адекватны подвескам из Даугмале и с Рюрикова городища, поскольку последние также фиксируют представительство их держателей от лица одновременно новгородского и ростовского князей. Однако, по сведениям В. Н. Татищева46, ростовское княжение Ростислав получил только после смерти Владимира Ярославича. Кроме того, О. М. Рапов, специально исследовавший политическую судьбу Ростислава Владимировича и его перемещения по княжеским столам47, отмечал сомнительность сведений Татищева о его ростовском княжении. Вопрос о том, каким статусом обладал Ростислав при жизни отца, в литературе, кажется, специально не поднимался.
Не претендуя на решение вопроса, хотели бы отметить любопытную особенность знака, размещенного на стороне «б» подвесок из Новгорода и Белгорода: на ножке перевернутого зубцами вниз трезубца помещено изображение птицы. Считать это изображение элементом, усложняющим форму ножки, не приходится, поскольку оно не мотивировано геральдически: размещение трезубца как зубцами вниз, так и зубцами вверх предполагает определенную схематизацию элементов, составлявших тамгу. Эти элементы должны одинаково восприниматься как при одном, так и при другом положении трезубца. При размещении же его зубцами вверх изображение птицы оказывается перевернутым, так сказать, «вверх ногами». В то же время последнее, увенчивающее ножку трезубца Ростислава Владимировича, нельзя считать случайным.
Напрашивается сопоставление его с изображением птицы на вершине центрального зубца у трезубца Судислава псковского. Не означает ли это, что Ростислав в годы пребывания Владимира на новгородском столе юридически занимал псковский стол и внегеральдическое включение в оформление тамги изображения птицы было призвано засвидетельствовать преемственность власти, перешедшей к Ростиславу после ареста Судислава? В таком случае подвески из Новгорода и Белгорода оказываются в юридическом отношении синонимичны подвеске из окресностей Киева: их держатели представляли в правовом отношении одновременно власть новгородского и псковского князей. Заметим, что подвески из Новгорода и Белгорода сильно стерты, то есть находились в употреблении, по крайней мере, несколько лет.
Безусловно, совершенно другое положение среди других подвесок занимает экземпляр, происходящий из Рождественского могильника. На одной из сторон его размещен трезубец Владимира Святого, на другой — изображение меча, переходящего в «молот Тора» (рис. 1:2). Б. Крыласова, на наш взгляд, права, рассматривая изображение меча-молота в качестве парадного варианта тамги, принадлежавшей этническому скандинаву. Учитывая, что изображение меча-молота помещено на одной подвеске вместе со знаком Владимира, можно считать, что владелец этого последнего, во-первых, являлся современником данного князя, во-вторых, принадлежал к числу выходцев из Скандинавии и, в третьих, обладал на Руси обширными полномочиями и статусом, равным, по крайней мере, статусу сыновей Владимира Святого. Не решаясь персонифицировать владельца знака, отметим, что этот человек так же, как и сыновья Владимира, почти наверняка занимал один из княжеских столов в пределах владений великого киевского князя48.
В этой связи нельзя не учитывать известие о военных действиях ярла Эйрика Хаконарссона в землях Владимира Святославича: «А весной собрал он свое войско и поплыл вскоре по Аустрвегу. И когда пришел он в государство Вальдмара, стал он воевать, убивал людей и жег постройки там, где он проходил, и опустошил землю. Он подошел к Альдерйгьюборгу и осаждал его, пока не взял города, убил там много народа и разрушил и сжег всю крепость, воевал он затем во многих местах в Гардарики... Ярл Эйрик провел в этом походе всего пять лет»49. Ладога в этом рассказе отчетливо воспринимается как составная часть владений великого киевского князя. Достоверность сведений о походе Эйрика подтверждается археологическими материалами50.
Особое положение Ладоги в пределах владений киевского великого князя сохранялось на протяжении всего XI в. Ладога и принадлежавшее к ней ярлство, были переданы Ярославом Владимировичем в качестве свадебного дара Ингер-ды. Здесь осуществлял управление ее родственик Рёгнвальд, а после его смерти — сын последнего Эйлив. Следовательно, скандинавское управление в Ладоге оказывается для Киева традиционным. Заметное присутствие там скандинавов на рубеже Х-Х1 вв. зафиксировано и археологическим материалом. Решимся предположить, что именно ладожский наместник Владимира Святославича являлся владельцем знака в виде меча-молота, помещеного на подвеске из Рождественского могильника51.
В этой связи на память приходит уникальная для Руси ситуация, зафиксированная в «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда: Сигурд Эйрикссон «имел такой большой почет от конунга по всем областям; а его повеления должны были иметь силу во всем государстве конунга»52. Комментируя этот текст, Т. Н. Джаксон отмечает: «Похоже, что объем власти, который имел Сигурд на Руси, преувеличен сагой. Место Сигурда при дворе русского князя и отношение к нему конунга изображены Оддом в соответствии со стереотипом, выявленным в сагах при описании знатных норвежцев (конунгов, ярлов, хёвдингов) за пределами Скандинавии: как правило, в этих случаях повествование подчинено задаче возвеличения скандинавского вождя»53. Возможно, в отношении Сигурда Эйрикссона исследовательница права, однако подвеска из Рождественского могильника позволяет предполагать, что по крайней мере один из скандинавов — современников Владимира Святого — мог обладать перечисленными полномочиями: держатель подвески выступал в своей деятельности от имени одновременно и этого лица, и Киевского великого князя. Причем у нас нет оснований полагать, что полномочия последнего в той области права, которая материализовалась данной подвеской, были существенно иными, нежели у его скандинавского партнера.
Следует, однако, подчеркнуть, что знак «меч-молот» вряд ли мог принадлежать ярлу Сигурду: статус соправителя Владимира Святого скорее приличествовал бы конунгу. Поэтому у нас нет оснований связывать этот памятник с Сигурдом Эйрикссоном. С большей вероятностью мог бы быть держателем подобного рода подвески последний, нежели лицом, знак которого был на ней помещен. Кроме того, атрибуция Сигурду знака на подвеске из Рождественского могильника вступает в противоречие с наблюдениями Н. Б. Крыласовой о вероятной ее принадлежности. Если исследовательница права в том, что держатель подвески из Рождественского могильника принадлежал к числу лиц, получивших верительный знак в результате договора 1006 г. (напомним, что захоронение, из которого происходит подвеска, относится к родановской культуре, носители которой принадлежат к группе прикамских финнов), то признать Сигурда Эйрикссона владельцем знака в виде меча-молота не удается, поскольку деятельность ярла в качестве полномочного представителя Владимира Святославича, вероятнее всего, относится к 970-977 гг., то есть отстоит от периода деятельности держателя подвески более чем на четверть века. По этой же причине, кстати говоря, не удается атрибутировать Сигурду и подвеску из Победищенской сопки.
Чрезвычайно заманчиво было бы отождествить с владельцем знака «меч-молот» другого современника Владимира Святого — Олава Трюггвасона, дядей которого был Сигурд Эйрикссон. Статус приемного сына киевского великого князя, которым обладал Олав, ставит его в один ряд с сыновьями Владимира, занимавшими княжеские столы и пользовавшимися лично-родовыми знаками. Однако его деятельность при дворе Владимира Святославича приходится на 977-986 гг., в 995 г. он уже становится правителем Норвегии, а около 1000 г. исчезает с политической арены. Если правы исследователи, полагавшие, что Олав Трюггвасон погиб54, то в событиях после 1006 г. он явно не мог принимать участия. С другой стороны, сведения о гибели последнего противоречивы. В «Саге об Олаве» после сообщения о смерти в битве с Эйриком Хаконарссоном отмечено: «Вендский корабль, на котором были люди Астрид, поплыл прочь и вернулся в Страну Вендов. И вот сразу же многие стали рассказывать, что Олав конунг якобы сбросил с себя под водой кольчугу, вынырнул вдали от боевых кораблей и поплыл к вендскому кораблю, а люди Астрид доставили его на борт... Как бы там ни было, конунг Олав сын Трюггви так и не вернулся к власти в Норвегии»55. Правда, сомнения в такой судьбе Олава высказывались уже современниками56.
Не присутствием ли в Ладоге представителей Олава Трюггвасона объясняется поход Эйрика 997 г.? Из контекста рассказа о походе Эйрика на Альдейгьюборг, приведенного в «Красивой коже», следует, что «воевал ярл Эйрик... в государстве конунга Вальдамара, когда Олав Трюггвасон был конунгом в Нореге. И делал он это из мести и неприязни к конунгу Олаву и вражды после гибели Хакона, своего отца»57.
Не исключая того, что и Сигурд Эйрикссон и позднее Олав Трюггвасон могли иметь отношение к управлению в Ладоге, мы полагаем, что вопрос о том, кому мог принадлежать знак на стороне «б» у подвески из Рождественского могильника, в настоящее время остается открытым. Подчеркнем, что стилистика изображения трезубца Владимира Святого на стороне «а» сближает во времени эту подвеску с подвеской из Новгорода (рис. 1:1) и сребренниками Владимира. И подвеска из Новгорода, и монеты с большим вероятием относятся ко времени великого киевского княжения Владимира Святославича, чем ко времени его новгородского княжения.
Подводя итоги изложенному, подчеркнем: анализ лично-родовых знаков князей — Рюриковичей, изображенный на металических подвесках58, позволяет не только подтвердить реконструированные правила наследования родовой тамги представителями правящей на Руси Х-Х1 вв. династии, но и существенно дополняет существующую схему (рис. 3). Для У-УП колен рода Рюриковичей О. М. Рапов насчитывает 39 князей: 12 — колена V (внуки Святослава Игоревича), 11 — колена VI (правнуки Святослава) и 16 — колена VII (праправнуки Святослава). Период жизни всех этих лиц укладывается в интервал с конца X до начала XII в. Таким образом, для 39 князей мы располагаем всего 10 разновидностями тамги. Иными словами, лично-родовым знаком пользовалось менее чверти (23 %) русских князей XI в. При этом для представителей шести следующих поколений рода Рюриковичей (по подсчетам Рапова, около 280 чел.), живших в ХП-Х1П вв., в настоящее время зафиксировано около 190 разновидностей тамгообразных знаков (без учета последних на днищах сосудов). Следовательно, в ХП-Х1П вв. две трети (67 %) князей Рюриковичей пользовались лично-родовым знаком.
Сказанное дает основание считать, что в XI в. далеко не все князья Рюриковичи пользовались лично-родовым знаком. Именно поэтому попытки реконструировать систему знаков, которыми могли пользоваться сыновья Владимира Святого, опираясь на предметы, несущие изображения растительных орнаментов, отдаленно напоминающие трезубец, представляются нам хотя и остроумными, но бесперспективными.
Заметим, что вплоть до VII колена рода Рюриковичей потомки Владимира Святого пользовались знаками в форме трезубца. Однако в ХП-Х1П вв. начали преобладать знаки в форме двузубца, а трезубцы составляют лишь небольшую, достаточно компактную в типологическом отношении группу. Использование подавляющим большинством потомков Владимира Святославича знака в форме двузубца (а со временем производных от него форм) вряд ли случайно, как не случайно и то, что одна из ветвей рода сохранила за собой право предположить, что начало массового использования потомками Рюрика лично-родовых знаков, как и преобладание среди них двузубцев, являлись следствием одних и тех же событий, происходивших на рубеже Х1-ХП вв. Но этот сюжет требует специального рассмотрения и только после системетизации лично-родовых знаков Рюриковичей XII—XIII вв.
http://www.rustrana.ru/articles/4927/4.gif
1 Орешников А. В. Класификация древнейших русских монет по родовым знакам // Известия АН СССР. — № 2. — М, 1930. — С. 94, 95.
2 Лихачев Н. П. Материалы для истории русской и византийской сфрагистики. — Л., 1930. — Вып. 2. — С. 171-173.
3 А. В. Орешников ошибочно указывает на происхождение подвески из Белгорода. В комментарии к табл. ЫУ:4 «Сфрагистического альбома» Н. Л. Лихачев отмечает, что подвеска происходит из Новгорода, см.: Лихачев Н. П. Сфрагистический альбом (далее — ЛСА) // Рукописный архив ИИМК РАН (СПб.). — Ф. 35, оп. 2, д. 444, л. 510.
4 ЛСА. — Л. 499, 500, 510, 511.
5 ЛСА. — Л. 510.
6 ЛСА. — Л. 510, рис. 14.
7 Путаницу с местонахождением подвесок, возникшую в литературе после публикации Орешникова и Рыбакова, специально анализировал А. А. Молчанов. См.: Молчанов А. А. Подвески со знаками Рюриковичей и происхождение древнерусской буллы // ВИД. — № VII — 1976. — С. 74, 75. Лично-родовые знаки князей-Рюриковичей
8 Рыбаков Б. А. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси // СА. — VI — М.; Л., 1940. — С. 238-240.
9 Там же. — С. 238-239.
10 Там же. — С. 240, рис. 39, 40.
11 Там же. — С. 240. Идея Б. А. Рыбакова об использовании княжеской тамги в оформлени бляшек для поясных наборов княжеских дружинников получила продолжение в работе С. С. Ширинского (Ширинский С. С. Ремесленные бляшки со знаками Рюриковичей из Бирки и Гнездова // Славяне и Русь. — М., 1968. — С. 215-223, рис. 1, 2), однако признать растительные и геометрические орнаменты на бляшках в качестве изображений княжеских знаков мы бы не решились.
12 Рыбаков Б. А. Знаки собственности. — С. 240.
13 Там же. — С. 239, рис. 38.
14 Молчанов А. А. Подвески... — С. 77.
15 Янин В. Л. Вислые печати из новгородских раскопок 1951-1954 гг. // МИА. — № 55. — 1956. — С. 158.
16 Молчанов А. А. Подвески... — С. 72.
17 Там же. — С. 75.
18 Там же. — С. 76.
19 Там же. — С. 76.
20 Мугуревич Э. С. Восточная Латвия и соседние земли в Х-Х1П в. Экономические связи с Русью и другими территориями. Пути сообщения. — Рига, 1965. — С. 87, рис. 34, 1.
21 Молчанов А. А. Подвески... — С. 77, примеч. 10.
22 Там же. — С. 84.
23 Молчанов А. А. Верительные знаки киевских князей и древнескандинавские ]айе§шг // ТД X СК. — М., 1986. — С. 185.
24 Янин В. Л. Археологический комментарий к Русской правде // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. — М., 1982. — С. 150.
25 Там же. — С. 154. 138
26 Петренко В. П. Раскопки сопки в урочище Победище близ Старой Ладоги // КСИА. — № 150. — 1977; Его же. Погребальный обряд населения Северной Руси УП1-Х вв. — СПб., б. г. — С. 82, рис. 43, 7.
27 Петренко В. П. Раскопки... — С. 58, 59.
28 Крыласова П. Б. Подвеска со знаком Рюриковичей из Рождественского могильника // РА. — № 2. — 1995. — С. 195.
29 Там же. — С. 196.
30 Татищев В. П. История Российская. Т. П-Ш. — М., 1995. — С. 11/69.
31 Крыласова П. Б. Подвеска... — С. 196.
32 Назарова Е. Л. Из истории взаимоотношений ливов с Русью (Х-Х1 вв.) // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования, 1985 г. — М., 1986. — С. 180.
33 Белецкий С. В. К проблеме выявления «узловых экспонатов» в историко-археологической экспозиции // Музей в современной культуре. ТД на научной конференции. — СПб., 1995. — С. 36-39.
34 Белецкий С. В. К вопросу о принадлежности новгородской подвески № 22-27-1181 // Восточная Европа в древности и срредневековье. Политическая структкра древнерусского государства. — М., 1996. — С. 1-7.
35 Пользуюсь случаем поблагодарить сотрудника Русского музея (Санкт-Петербург) С. Новаков-скую, любезно предоставившую мне возможность познакомиться с подвесками, хранящимися в фондах музея. 140
36 Белецкий С. В. К проблеме выявления... — С. 36-39.
37 Белецкий С. В. К вопросу о принадлежности... — С. 1-7.
38 Согласно наиболее ранним летописным источникам (Лаврентьевская, Ипатьевская, Новгородская Первая летописи), старшие сыновья Владимира были определены на княжения в 988 г.
39 Назарова Е. Л. Из истории взаимоотношений... — С. 180.
40 Белецкий С. В. К вопросу о времени строительства Софийского собора в Киеве // Церковная археология. — СПб.; Псков, 1995. — Ч. 2. — С. 92-94.
41 Белецкий С. В. К вопросу о принадлежности... — С. 5, 6. В качестве альтернативной (хотя и менее вероятной) версии можно предположить, что держателем данной подвески был Илья Ярославич, однако и в этом случае нет оснований утверждать факт использования им лично-родового знака.
42 О противостоянии Судислава Владимировича брату Ярославу свидетельствует не только арест Судислава, произведенный по приказу Ярослава в 1034 г., но и вероятная ситуация этого ареста, см.: Белецкий С. В. Начало Пскова. — СПб.,. 1996. — С. 78-86.
43 После ареста Судислав Владимирович четверть века находился в заключеннии. Из поруба его выпустили в 1059 г. племянники Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи, причем Судислав сразу же после освобождения был пострижен в монахи.
44 В какой мере претензии Судислава на полномочия племянника, материализовавшиеся подвеской из окреснотей Киева, являются свидетельством претензий последнего из оставшихся на политической сцене Владимировичей на верховную власть в государстве и в какой мере эти претензии стали толчком для последовавшего в том же году ареста и заточения псковского князя, еще предстоит выяснить.
45 Татищев В. Н. История Российская. — С. П/78.
46 Там же. — С. 11/83.
47 Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X — первой половине XI в. — М., 1977. — С. 68-69. 146
48 Белецкий С. В. Подвеска с родовыми знаками из Рождественского могильника. В печати.
49 Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). Тексты, переводы, комментарий. — М., 1993. — С. 184.
50 Там же. — С. 214-215.
51 Политическая история Ладоги и в часности имена тех, кто управлял здесь на рубеже Х-Х1 вв. от лица Владимира Святого, не отражена в письменных источниках. Однако напомним, что еще при жизни Владимира, в годы новгородского княжения Ярослава Владимировича, великокняжескую власть в Ладоге отправлял один из представителей местной элиты. См.: Белецкий С. В. К проблеме выявления... — С. 36-39.
52 Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о... — С. 193.
53 Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о... — С. 194; см. также: Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей. Х-Х1П вв. // Древнейшие государства на территории СССР. 1988-1089. — М., 1991. — С. 70-79.
54 Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о... — С. 119.
55 Стурлсон Снорри. Круг земной. — М., 1980 — С. 166.
56 Там же.
57 Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о... — С. 154.
58 Особую группу подвесок составляют подвески-украшения из финно-угорских погребений XII в. Изображенные на них сильно стилизированные знаки напоминают парадные варианты знаков Рюриковичей Х-Х1 вв. Эти памятники требуют специального анализа. За пределами статьи остается также подвеска со знаками Рюриковичей из Пскова (Лабутина И. К. Культурный слой Пскова // Археологическое изучение Пскова. — М., 1983. — С. 21, рис. 10), в которой, по мнению А. А. Молчанова, опознается современный фальсификат, см.: Молчанов А. А. Верительные знаки... — С. 185. Некоторые комментарии к псковской подвеске были даны мною в другой работе: Белецкий С. В. Начало Пскова. — С. 84-85, примеч. 23.
Сергей Белецкий
*********************************************************** Kaip matai, aukščiau pateiktame straipsnyje labai išsamiai išnagrinėti visi radiniai su "trišakiu". Pateiktos kelios hipotezės apie šios tamgos kilmę: skandinaviškos ir ugro-finiškos. Baltiškų, deja, neradau.
Taigi, gal bent puslapio pavadinimą nurodysi, kur yra nurodoma, jog šitas "trezubec" yra baltiškas ženklas.
_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.
|
|
Prisijungti
Registruotis
DUK
Ieškoti
Dalyvių sąrašas
