 |
| Svetainės tvarkdarys |
 |
Užsiregistravo: 05 Spa 2006 01:16
Pranešimai: 27138
Miestas: Ignalina
|
Источник (и весь текст, таблицы, иллюстрации)
http://slavya.ru/trad/history/genezis/s ... rodina.htm
В.А. САФРОНОВ, Н.А. НИКОЛАЕВА
КАРПАТО-ПОЛЕССКАЯ ПРАРОДИНА ЕВРАЗИЙЦЕВ.
ОБОСОБЛЕНИЕ ЗАПАДНЫХ ЕВРАЗИЙЦЕВ (РАННИХ ПРАИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ) И ИХ МИГРАЦИЯ В АНАТОЛИЮ (X - IX тыс. до н. э.)
Приложение к книге: Н.А.Николаева, В.А.Сафронов "Истоки славянской и евразийской мифологии". - М., "Белый волк", 1999
Зеркало с сайта "Реконструкция культуры"
См. также работы, посвященные вопросу генезису славян и праиндоевропейцев:
- В. В. Седов "ЭТНОГЕНЕЗ РАННИХ СЛАВЯН" ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
том 73, № 7, с. 594-605 (2003)
- В.П.Филин "О ПРАРОДИНЕ СЛАВЯН, РАСПАДЕ ОБЩЕСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА И ОБРАЗОВАНИИ ЯЗЫКА ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН" Сайт "Русская цивилизация" 10.12.2004
СОДЕРЖАНИЕ:
Евразийское этническое единство и евразийский язык
Тахунийская культура
Свидерская культура
Сравнение свидерской и тахунийской культур
Ностратическая общность (язык) или ареальный союз?
Литература
Иллюстрации
ЕВРАЗИЙСКОЕ ЭТНИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО И ЕВРАЗИЙСКИЙ ЯЗЫК
Проблема евразийского этнического единства является основной в данной книге.
Дренейшие истоки мифотворчества индоевропейских, уральских, фино-угорских и тюркских народов находятся в евразийских мифах, напетых впервые на одном, едином евразийском языке, на заснеженных просторах евразийской прародины 12-11 тысяч лет назад.
Евразийский (бореальный) язык впервые реконструировал профессор Санкт-Петербургского университета, ученый-лингвист Н.Д. Андреев. Он составил словарь из "203 бореальных корневых биконсонантных слов" (Андреев, 1988, с. 3; Андреев, 1986) "путем соотнесения раннеиндоевропейских корневых слов с засвидетельствованными лексемами уральских и алтайских языков" (Андреев, 1986, с. 3).
Исследователь продатировал "бореальную эпоху концом верхнего плейстоцена на геологической шкале и концом верхнего палеолита на исторической линии общественного развития" (Андреев, 1986, с. 278).
Вопросы хронологии праиндоевропейской общности имеют прямое отношение к хронологии евразийской общности и выделению из нее раннеиндоевропейского праязыка. По нашему мнению, время начала распада поздно-праиндоевропейской общности уточняет "время выделения анатолийского из индоевропейского праязыка". Если распад праиндоевропейского языка, начался на рубеже IV- III тыс. до н. э., то выделение анатолийского языка надо удревнить и датировать не первой половиной IV, а началом IV или концом V тыс. до н. э.
Хронологический диапазон среднеевропейской языковой общности (эпохи) лимитируется началом позднеин-доевропейской общности, т. е. V тыс. до н. э. Учитывая длительную эволюцию средне-индоевропейского праязыка, нужно отводить на это все VI тыс. до н. э.
Финал раннеиндоевропейского праязыка определяется VII/VI тыс. до н. э. Возникновение раннеиндоевропейского языка следует связывать с приходом ранних праиндоевропейцев в Восточное Средиземноморье, т. е. с VIII тыс. до н. э., а тогда бореальвый язык не может быть моложе IX тыс. до н. э. (Сафронов, 1989, с. 33 - 34)
Наши датировки почти согласуются с абсолютными датами Н.Д. Андреева: "Семиотический анализ корнеслова бореального языка не оставляет ни малейших сомнений в том, что им пользовались в конце верхнего палеолита, приближенно говоря между XII и Х тыс. до н. э. (Андреев, 1996, с. 4).
Наши возражения против тонко продуманного замечания Н.Д. Андреева вызывает не суть его, а терминология. Бореальная эпоха наступила после суббореальной, относящейся уже не к плейстоцену, а к голоцену. Общество в эту эпоху уже мезолитическое. В начале же бореального периода в Европе заканчивает свое существование мезолит, а на Ближнем Востоке происходит неолитическая революция, ознаменовавшая переход человечества к производящему хозяйству.
Чтобы избежать путаницы в терминологии, мы предлагаем выделенный, воссозданный Н.Д. Андреевым "бореальный" язык называть евразийским. При этом последнее слово оставляем за первооткрывателем "бореального" языка, Н.Д. Андреевым, так как о терминологии договариваются, а не спорят.
Определяя прародину евразийскою (бореального) языка и народа, Н.Д. Андреев (1986, с.277) указал на широкий ареал "от Рейна до Урала", оговорив при этом, что ранние праиндоевропейцы "находились между Рейном и Днепром".
Через три года один из авторов этой работы, по 27 признакам материальной культуры Чатал-Гуюка, соответствующим раннеиндоевропейской лексике праязыка, установил раннепраиндоевропейскую атрибуцию Чатал Гуюка, который возник в центре Южной Анатолии в VII тыс. до н. э. (Сафронов, 1989, с. 28 - 29). Появление ранних праиндоевропейцев в Анатолии объяснялось переселением позднепалеолитических племен из Центральной Европы.
Н.Д. Андреев высоко оценил достоинства нашей работы и согласился с основной ее концепцией: " русский археолог В.А. Сафронов познакомил научный мир со своей содержательно богатой, хорошо документированной и весьма оригинальной концепцией. Согласно его концепции, недавно открытое дриасское оледенение было кратким, но охватило всю Европу, заставив раннеиндоев-ропейское население отступить на юг от Карпат; много позже, в среднеиндоевропейском периоде, возобновилось их обратное движение к Прикарпатью" (Андреев, 1996, с. 3). Соглашаясь с нашим тезисом о возвращении праиндоевропейцев в Прикарпатье, Н.Д. Андреев замечает: "Что касается индоевропейцев, то они, возвратясь после дриас-ского оледенения на свои земли (к юго-западу, к югу и юго-востоку от Карпат), в дальнейшем распространились на освобождавшиеся от ледника территории" (Андреев, 1995, с. 4).
После десятилетия кропотливой работы, когда "объем доказательного материала по каждому из рассмотренных бореальных слов в среднем втрое превышает то, что вместилось в книгу", Н.Д. Андреев (1996, с. 5, 19) уже без каких-либо сомнений утверждает, что прародиной носителей евразийского (бореального) языка "могло быть только Прикарпатье".
Авторы книги согласны, что Прикарпатье входит в основной ареал прародины евразийцев, но границы ее должны проходить значительно севернее, поскольку помимо горного ландшафта, отраженного в словаре бореального языка в словах "скала", "утес" "холм" (Андреев, 1986, с. 12 № 28), есть арктические сюжеты и слова, свидетельствующие о близости носителей языка - евразийцев к приледниковой зоне, границы которой в IX тыс. до н. э. проходили чуть южнее побережья Балтики ("полярное сияние", "светлая ночь" - белая ночь на современном языке: Андреев, 1993, с. 21 - 23).
Таким образом, репертуар евразийских корней содержит слова, обозначающие явления природы, характеризующие крайне северные приполярные районы, а также слова, характеризующие горный ландшафт. Сочетание этих реалий в IX тыс. до н. э. в Старом Свете было только в северной части Центральной Европы, включающей и часть Северного Прикарпатья. (Скандинавия и Чукотка с близким пейзажем были в то время покрыты ледниками).
Ареал евразийской прародины по данным лингвистики находился между Северным Прикарпатьем и Балтикой.
Основную часть этого ареала в IX тыс. до н. э. занимала лишь одна археологическая культура - свидерская, сосуществующая на западе с родственной аренсбургской археологической культурой.
Свидерская культура - археологический эквивалент бореальной общности. Этот вывод можно сделать, совместив данные евразийской лексики и характеристики археологической культуры. Евразийцы в то далекое время широко использовали лук и стрелы, охотились с собаками, приручив волка; создали новое орудие - топор. (Андреев, 1986, с. 48, № 75; с. 248, № 198; с. 18, № 140). (Рис. 44: 7 а).
Если эти языковые реалии относятся к Карпатскому бассейну и примыкающим к нему северным районам, датируются не ранее IX тыс. до н. э. (Сафронов, 1989) или концом палеолита (Андреев, 1986), то единственная культура, носители которой изобрели и широко использовали топор, одомашнили волка, выведя породу собак, были носители свидерской культуры. Присутствие разнообразных кремневых наконечников стрел в свидерских комплексах - доказательство охотничьего типа хозяйства у свидерцев, при ведущем орудии охоты - луке и стрелах. (Рис. 43.)
Этот предварительный вывод может быть поддержан и сравнением 203 корней бореального языка, по которым восстанавливается достаточно отчетливо потрет евразийской культуры - культуры евразийского общества IX тыс. до н. э.
Кроме того, необходимо определить, была ли миграция свидерцев в Анатолию и есть ли у них генетическая связь с Чатал-Гуюком, раннеиндоевропейская атрибуция которого была установлена по 27 признакам десять лет назад (Сафронов, 1989, с. 40 - 45).
Поскольку наша задача состоит в том, чтобы сопоставить словесный портрет евразийской культуры с реалиями свидерской археологической культуры, материальная аналогия будет приводиться каждому признаку евразийской прародины и пракультуры.
Локализация прародины евразийцев по данным лингвистики об ее экологии. Первооткрыватель евразийской (бореальной) общности, Н.Д. Андреев, выделил признаки (в дальнейшем изложении: П. I...), указывающие на ландшафтно-климатические характеристики ареала евразийской прародины.
Климат в зоне прародины евразийцев был хлодный с долгими зимами и жестокими метелями, сулящими смертельный исход.
П.1
"Зима", "снежное время"
П.2
"холод", "стужа"
П.3
"лёд"
П.4
"иней", "тонкий лед"
П.5
"ледяная корка"
П.6
"скользить по льду", "снегу"
П.7
"метель", "холодный", "одеваться"
П.8
"пурга", "холодный ветер", "дуть воя"
П.9
"ветер", "дуть", "северный"
П.10
"замерзать", "окоченевать"
(Андреев, 1986, с. 41 № 71; с. 14, № 34; Андреев 1988, с. 5, 7 - 8; Андреев, 1993; с. 17, 38; Андреев 1996, с. 14).
Десять различных слов и понятий выявлено в тезаурусе евразийского праязыка, напоминающих о жестокой морозной зиме и лишениях, связанных с нею. В то время как специальных понятий лета и осени в репертуаре евразийского словарного фонда нет (Андреев, 1993, с. 38). Нет и слова, обозначающего весну, но все-таки весна находит отражение в слове П. 11 "оживать после зимней спячки", в слове П. 12 "распускающие почки деревья и кусты", П. 13 "таять" (Андреев, 1993, с. 276).
Корнесловов, характеризующих зимнее время, значительно больше, чем слов, относящихся к другим временам года. Закономерен вывод, что именно зима больше всего беспокоила евразийцев. Без сомнения, зима была продолжительнее, чем остальные времена года.
Лето как время года отразилось в репертуаре евразийских корнесловов лишь одним корнем К - N. означающим несколько современных понятий П. 14 "засуха", "мучимый жаждой", "суховей" (Андреев, 1993, с. 43).
Между тем "в корнеслове бореального (евразийского - В. С.) праязыка полностью отсутствует лексика, детонирующая с пустыню и морем, указывающая на что-либо, заданное жизнью в условиях пустынь и полупустынь, либо с жизнью в условиях морского побережья". (Андреев, 1986, с. 276).
Слова бореального языка "засуха", "суховей" причудливо переплетаются со словами П. 15 "болото", П. 16 "болотный", П. 17 "кочка", П. 18 "комар", П. 19 -"топь", "заводь", П. 20 "вода", "переплывать воду" на другой берег реки, озера, П. 21 "через реку на той стороне", П. 22 "родник", П. 23 "река", "впадать", "протока" (Андреев, 1986, с.8, №11, с.275-276; 1996, с. 11, 15).
Слова со значением "болото", "топь" и П. 24 "пальник" плохо сочетаются с горным ландшафтом, отраженным в лексике бореального языка.
Горный ландшафт представлен достаточно широким репертуаром евразийских корнесловов, свидетельствующих о хорошем знании евразийцами горных местно-стей: П. 25 "гора, косогор", "горный лес"; П. 26 "скала", "утес", "холм", П. 27 "гора, поросшая лесом".
Перечисленные 27 признаков евразийской прародины характеризуют ландшафт и климат ее. Пронизывающие ветры, дующие с севера, снежные метели, покрытые льдом низины, обледенелые берега рек и оврагов, пространства под тонкой коркой льда - вот далеко неполные зарисовки тоскливого зимнего пейзажа евразийцев.
Такие слова, как "закоченевать", "замерзать" напоминают о жестокой борьбе человека за свое существование во время последнего оледенения и частых смертельных исходах в обстановке снежной пурги, больших холодов и северных ветров, несущих стужу.
Такие холода были в то время не типичны для южных районов Старого Света. Учитывая горный рельеф, обозначенный в евразийском языке, ареал евразийцев может быть в северной части Уральских гор и на землях восточнее Среднего и Нижнего Енисея. Однако отсюда в сторону Европы не было никаких передвижений.
Самыми северными в Европе непокрытыми в то время ледовым щитом были Рудные горы, Судеты, которые, образуя треугольник, выходят за 50° с. ш. Однако эта широта не подходит для таких атмосферных явлений, как "северное сияние" (П. 28) и "белые ночи" (П. 29).
Н.Д. Андреев (1993, с. 21 - 22) указывает, что северное сияние наблюдается в зоне на 23° от магнитных полюсов, т. е. около 57 параллели. Это не совсем точно, поскольку северное сияние наблюдается преимущественно в высоких широтах на расстоянии 20 - 25° с. ш. от магнитного полюса. Координаты магнитного полюса -74,9° с. ш. Значит, северное сияние можно наблюдать, начиная с 50 - 54° с. ш. Карпаты находятся чуть южнее 50 параллели. Следовательно, живя в Карпатском бассейне евразийцы не могли наблюдать северное сияние. (КГЭ, 1962, т. 3, с. 276.)
Однако ландшафт прародины был не только горным, но и равнинным (бореальные слова "болото, топь", "кочка"). Равнина же лежит к северу от Карпат, а также Судет и Рудных гор.
Н.Д. Андреев (1993 а, с. 43 - 45) в бореальном словаре обнаружил понятия П. 30 "зимний север" и П. 31 "летний север". На этом основании исследователь сделал правильный вывод о кочевом ориентировании в пространстве: "евразийцы двигались вслед за мигрирующими объектами охоты с юга на север летом и с севера на юг - зимой".
На какие огромные расстояния кочевали евразийские охотники, видно из сочетания в их словаре понятий горного и равнинного ландшафта, рек и водоемов с засушливыми районами. Вероятно, там на далеком "летнем севере" они и наблюдали полярное сияние и наслаждались белыми ночами.
Северная (летняя) граница евразийской прародины в начале третьего дриасского оледенения (IX тыс. до н. э.) должна проходить у кромки ледникового щита в 50 - 100 км к югу от побережья Балтийского моря.
Южная (зимняя) граница евразийской прародины должна проходить либо по плоскогорью, окаймленному Рудными горами и Судетами, либо в северной части Закарпатья.
Три археологические культуры в зоне евразийской прародины. На этой территории в IX тыс. до н. э. существовало три генетически родственные культуры: Лингби и произошедшие от нее - аренсбургская и свидерская культуры (Зализняк, 1989, с. 76 - 90). Помочь нам в определении того, какая из этих культур соответствует культуре евразийцев, может словарь евразийского (бореаль-ного) языка.
В бореальном языке обозначены понятия "лук" и "стрелы", "каменный топор" двух видов, узкое каменное тесло, каменный нож, проколку и скребок (Андрев, 1986, с. 48, № 75; с. 97, № 111; с. 198, № 170; с. 273), т. е. 7 типов, в основном, каменных орудий. (Рис. 43; 44: 7а, 1а, 2а, 20а).
Дук и стрелы были изобретены либо мадленцами, жившими на севере Франции и западной части Германии, либо носителями гамбургской культуры, жившими на Северогерманской низменности в период, предшествующий указанным трем культурам, в Дриасе I, Бёллинге, Дриасе II. Носители этих культур эпизодически проникали на территорию всех указанных культур вплоть до Восточной Европы (Зализняк, 1989, с. 12 - 13, рис. 1)
Независимо от генетической связи всех культур, носителям культуры Лингби лук и стрелы были, вероятно, переданы в качестве культурно-боевого наследия от охотников за северным оленем гамбургской культуры. Это достижение вместе с бродячим образом жизни кочевых охотников за оленем , проходящих сотни километров во время сезонных перекочевок, восприняли аренсбургские и свидерские охотники.
Носители культуры Лингби пришли с Ютландии; постепенно их культура переросла в аренсбургускую (Зализняк, 1989, с. 77)
Происхождение свидерсксй культуры также связывают с культурой Лингби (Зализняк, 1989, с. 97) Существенные особенности свидерской культуры заставили исследователей искать причины различий между этими культурами. (Л.Л. Зализняк правильно отметил, что "свидерская культура могла сформироваться лишь в районах с выходами кремня высокого качества". Однако эта причина, объясняющая более совершенную технику изготовления кремневых орудий, - второстепенна. Хотя мы и не отрицаем вслед за рядом исследователей генетической связи Лингби со свидерской культурой, но вместе с тем подчеркиваем типологические различия между этими культурами, которые состоят в различии даже культурно-определяющих стрел.
Совершенно новым орудием является изобретенный свидерцами топор, два типа которого отражены в евразийском словаре. Нет в культуре Лингби и долотовидных орудий, продолжающих ее культурную эстафету, известных в репертуаре евразийской лексики.
В свидерской культуре к орудиям, близким к доло-товидным, можно с известной долей осторожности отнести орудия на толстых ножевидных пластинах, с обработанным ретушью краем (прямой или чуть вогнутой узкой торцовой стороной, иногда оформленной резцовым сколом (Зализняк, 1989, с. 29, рис. 12:47).
Таким образом, во всех культурах, кроме свидерской, нет трех орудий, указанных в евразийской лексике. Если учесть, что в финальнопалеолитических памятниках топоры известны только в свидерских комплексах, то свидерская культура - единственная, которая может быть археологическим эквивалентом евразийской общности. Одомашненный свидерцами волк, из которого они вывели собаку, потребовал многовековых усилий и явился одним из первых опытов по одомашниванию животных. Это событие свидерцы запечатлели в своем лексиконе и воспели в мифах (см. главу II).
Кости собаки были найдены дважды в свидерских памятниках и один раз в финально-палеолитических слоях пещеры Ла Ферраси. Последнее окончательно убеждает нас, что можно ставить знак равенства между свидерской культурой и евразийской бореальной языковой общностью.
Не противоречит этому и образ жизни свидерцев-евразийцев, сезонно кочующих вслед за стадами северного оленя. Ведь в словаре бореального языка есть слово "кочевать" и есть слово "странствовать", "менять стоянки" (Андреев, 1986, с. 175, № 149 и с. 176, № 152).
Таким образом, 31 признак характеризует экологическую нишу евразийской прародины, 2 признака освещают образ жизни евразийцев, а 7 - различные орудия, находивших применение у евразийцев согласно их словарю.
Первое домашнее животное финального палеолита, зафиксированное в словаре евразийцев, находит точные аналогии в реалиях свидерской культуры.
Всего 41 признак характеризует евразийскую общность, равно, как и свидерскую культуру, и нет ни одного признака, противоречащего реалиям свидерской культуры.
Свидерская культура сезонно кочующих за северным оленем охотников характеризуется 5 типами и 11 формами наконечников стрел с хорошо (Рис. 43: 1 - б, а и б) и слабо выраженным черешком (Рис. 43:7 а), наконечниками иво-листной формы (Рис. 43:11 а и б), наконечниками подром-бовидной формы (Рис. 43: 9 а и б), наконечниками ланцетовидной формы (Рис. 43: 8 а и б).
Наконечники стрел, по признанию исследователей, являются культурно-определяющими. Обычно памятник, в котором находят 2-3 типа таких стрел, объявляется свидерским. Методика определения культурной принадлежности памятника к свидерской археологической культуре оставляет желать лучшего. Редким исключением является книга Л.Л. Зализняка, которую мы широко цитируем в данной работе.
Культуроопределяющим орудием являются грубо-оббитые специфические топоры (Рис. 44: 7 а). Редкие в других позднепалеолитических памятниках кремневые пилки (Рис. 44:8 а), скобели для древков стрел (Рис. 44: 12 а, б); часто встречаются ножи на ножевидных пластинах (Рис. 44: 2 а) сверла (Рис. 44: 14 б; 44: 15 а; 44: 17 а и б; 44: 18 а; 44: 19 а), а также резцы (Рис. 44:1 а, 9 а, 13 а).
В позднепалеолитических памятниках неизвестны и жилища с переходом и коридором. Из других жилищ привлекают внимание округлые постройки, крыша которых устраивалась на жердевом каркасе из шкур животных. Интересно, что в бореальном языке есть понятие "вязать" в значении "связывать колья и шкуры, сооружая переносное жилье" (Андреев, 1986, с. 273).
Образ жизни этих охотников нами уже описан в главе II этой книги. Ежегодно, они весной откочевывали на просторы бореальных степей к Балтийскому морю, а осенью отходили к Карпатам, к Западному Полесью.
Миграция евразийцев-свидерцев в Анатолию и Восточное Средиземноморье. Около середины IX тыс. до н. э. холода стали усиливаться, вымерзли редкие лесные массивы, уничтоженные потом пожарами. Ледник приближался к Карпатам (Ложек, 1971, с. 109 - 112). Свидерцы отходят в Закарпатье (Чихлеу - Скауне), а затем к Дунаю (Великий Славков - Зализняк, 1989, с. 18 - 19, рис. 5).
С того момента, как свидерцы перешли Дарданеллы, начинается малоазийский древнейший этап собственно праиндоевропейской истории. Свидерцы приходят в Малую Азию как охотники, долгое время образовывавшие тандем с северным оленем. Они хорошо узнали это животное и неоднократно пытались приручить. Так, на стоянке аренсбургской культуры, родственной свидерской и постоянно взаимодействующей с ней, были найдены три утонувших оленя, у которых были на шее волосяные петли, державшие камни. Камни привязывались с целью стеснить движения оленей, которых выпускали на выпас, чтобы затем использовать как запас мяса с наступлением холодов.
Уже в Малой Азии свидерцы столкнулось с автохтонным населением - праафразийцами (археологический эквивалент - натуфийская культура). Основная территория обитания натуфийцев-праафразийцев была Сирия и Палестина. Они стали первыми в мире земледельцами. Успехи земледелия и торговли позволили натуфийцам-праафразийцам построить первый в мире протогород Иерихон А. Город был обнесен высокими и толстыми стенами. Огромный ров, выбитый в скале и высокая 10-метровая башня указывали на то, что городу угрожает опасность. И действительно, в VIII тыс. до н. э. с севера появились пришельцы. Это были первые в мире скотоводы, носители свидерской культуры.
Однако исследователи ближневосточных памятников не подозревали, куда уводят корни тахунийской культуры, которая сменила натуфийскую в Иерихоне. Они были только единодушны в том, что тахунийцы - пришельцы с Малой Азии (Рис. 42).
В задачу нашей работы входит установление генезиса тахунийской культуры, а также ее этнической и языковой атрибуции.
Содержание
ТАХУНИЙСКАЯ КУЛЬТУРА
Ареал тахунийской культуры, по общепринятому мнению, охватывает юго-восточные районы Малой Азии и сиро-палестинский регион. На месте Иерихона тахунийцы строят свой город - Иерихон Б. Дата Иерихона Б, по данным радиоуглеродного анализа, колеблется от 7 170 до 5 800 тт. до н. э. (Долуханов, 1972, с. 38). Одни исследователи полагают, что между двумя комплексами докерами-ческого Иерихона нет связи (Кеньон). Другие (Массон, 1989, с. 34) считают, что преемственность в погребальном обряде не позволяет говорить о полном разрыве культурных традиций между Иерихоном А и Иерихоном Б.
Культура Иерихона А восходит к традициям натуфийской (праафразийской) культуры Х - IX тыс. до н. э. В основании Иерихона А лежит натуфийское поселение. Это позволяет этнически определить население Иерихона А как поздних праафразийцев, так и прасемитов. А.Ю. Милитарев датирует прасемитскую общность только с VII тыс. до н. э.
Достижением праафразийцев стало земледелие (см. гл. IV).
Отличия культуры Иерихона Б от Иерихона А, предшествующего города, выявляются в традиции домостроительства: дома приобрели прямоугольные очертания вместо округлых у натуфийцев жителей Иерихона А. К домам примыкали хозяйственные помещения, а во дворах были очаги. Стены и полы домов обмазывались глиной (возможно, натуфийское наследие). Стены окрашивались; есть следы росписи по штукатурке. Фундамент домов сооружался из камней, а стены - из длинных сигарообразных сырцовых кирпичей.
Важным культурно-определяющим признаком тахунийского комплекса, не встречающимся у натуфийцев, являются лук и стрелы. Кремневые стрелы обработаны отжимной ретушью и представлены различными типами (черешковые, иволистные, ланцетовидные и другие). Подобный инвентарь свидетельствует о большом значении охоты в экономике пришельцев-тахунийцев, а также о специализированной охоте с луком и стрелами. (Шнирельман, 1980, с. 208) наряду с тем, что население Иерихона Б было земледельческим. Специалисты говорят об увеличении зерен ячменя и повышении урожайности сравнительно с натуфийской эпохой (Массон, 1989, с. 35). Полагают, что домашними животными уже были коза и собака (неизвестные в натуфийское время) (Мелларт,-1982, с. 42; Милитарев, Шнирельман, 1984, с. 44 - 47).
Керамика в Иерихоне Б, как и в Иерихоне А еще не известна, но жители его изготавливали прекрасные каменные сосуды, что может восходить к натуфийской традиции и свидетельствовать о непосредственных контактах натуфийцев-праафразийцев и тахунийцев.
Культура Иерихона Б несет больше информации о верованиях. Раскопаны святилища, имещие планировку в виде мегарона. Найдена скульптура больших и малых форм. Удивительный обряд моделирования черт лица на черепах, обмазанных глиной, сохранил нам облик тахунийцев, более грацильных сравнительно с евроафрикан-ским типом натуфийцев. Эта черта погребального обряда -захоронение черепов и восстановление черт умершего с помощью глиняной маски сохранился в ряде культур индоевропейского круга (катакомбная культура). (Мелл-арт, 1982, с. 29, 44 - 45; Археология Украины, 1985, с 416).
Черты отличия в материальной культуре и антропологическом облике говорят о том, что тахунийцы пришельцы в этом регионе.
Иерихон Б мало опубликован, поэтому наиболее полное представление о тахунийской культуре дает хорошо документированное и полностью раскопанное поселение на юге Иордании, в 390 км от Иерихона - поселение Бейда (Киркбрайд, 1968).
Стратиграфия Бейды показывает, что в основании лежит натуфийское поселение. Находки в нем отличны от последущих слоев.
Анализ тахунийской культуры по поселению Бейда. Орудия нижнего слоя представлены представлены микролитами, трапециями, микрорезцами, скребками и др. (Мюллер-Карпе, II, 1968, 63, с. 429, рис. 101 А). Орудия верхних слоев выполнены в пластинчатой технике (Рис. 42: 1 - 35). Натуфийский слой отделяется от шести верхних слоев трехметровой толщей стерильного песка. Кремневая индустрия всех верхних слоев носит тахуний-ский облик. "Во всех слоях сохранились массивные каменные стены, окружавшие поселение". (Мелларт, 1982, с. 45).
Жилища имеют существенные послойные отличия. В шестом нижнем, пост-натуфийском слое, обнаружены остатки небольшого подовального жилища диаметром 1,бм, углубленного в землю. Коническую кровлю жилища, вероятно, поддерживали жерди, сходившиеся к опорному столбу, остатки которого обнаружены в центре постройки. Оштукатуренные стены жилища образовывали больше прямоугольную "конструкцию, чем круглую" (Мюллер-Карпе, II, 1968, 63, с. 429).
V слой содержал остатки таких круглых домов, стены некоторых были оштукатурены. "Следующий поздний IV слой отмечен отдельными однокомнатными домами с прямоугольной основой и выпуклыми сторонами" (Мюллер-Карпе, II, 1968, 63, с. 429). Жилища углублены в землю. Из него во двор вели вверх 3 каменных ступени. Стены были сложены из больших плоских плит песчаника высотой 1,5 м и оштукатурены. Пол также был оштукатурен. Перекрытиями в доме были деревянные балки, остатки которых сохранились в одном сгоревшем строении. Эти прямоугольные дома могут быть, хотя с некоторой долей вероятности, связаны со строениями последующих слоев.
Дома в III и II слоях - также подпрямоугольны, но нижняя часть стен сложена не из плит, как в слое IV, а из больших и малых круглых камней. Эти дома были частично двухэтажными и многокомнатными. Их стены и пол были покрыты несколькими слоями обмазки и окрашены в красный и кремовый цвет. Вдоль стен в комнатах находились каменные сиденья; в центре возвышались очаги. Эти элементы интерьера повторились чуть позже в архитектуре Чатал-Гуюка в Анатолии (Мелларт, 1982, с. 83 -84, 90, 93), ранне-индоевропейская атрибуция которого была доказана одним из авторов этой монографии (Сафронов, 1989, с. 28 - 45; см. также ниже в этой работе).
Дома в Бейде, как и в Иерихоне А, стояли на каменных фундаментах. Часть помещений значительно заглублена в землю и отделена от верхних перекрытием из толстых известняковых плит. Вход в дома осуществлялся через вестибюль в торцовой части. За ним шел корридор шириной в 1 м (Мелларт, 1982, с. 45).
Аналогии тахуиийским жилищам в свидерской культуре Европы.
Дома тахунийцев в Бейде могут быть сопоставлены с "прямоугольным жилищем площадью 4 х 3 кв. м с кострищем посередине и корридорным входом, обнаруженным на свидерской стоянке финального палеолита в Ридно IV в Польше (Зализняк, 1989, с. 137) и в устье р. Злобич в Западном Полесье (Зализняк, 1989, с. 144).
Полное сходство со свидерскими обнаруживают и жилища нижних слоев Бейды. Небольшое подвальное жилище (Д=1,6 м) из шестого слоя Бейды "больше прямоугольной, чем круглой конструкции" находит точные аналогии в летнем (временном) жилище площадью 1,8 х 1,3 м на стоянке Прибор 13 г в Полесье. В небольших летних округлых свидерских жилищах с конической крышей, также углубленных в землю, находят полные корреспонденции и жилища из пятого слоя Бейды. Эти аналогии позволяют понять, что жилища Бейды V и VI были временными, сделанными на скорую руку, пересе-ленцами-тахунийцами.
Полное сходство со свидерскими обнаруживают и жилища нижних слоев Бейды. Небольшое подвальное жилище (Д=1,6м) из шестого слоя Бейды "больше прямоугольной, чем круглой конструкции" находит точные аналогии в летнем (временном) жилище площадью 1,8 х 1,3 м на стоянке Прибор 13 г в Полесье. В небольших летних округлых свидерских жилищах с конической крышей, также углубленных в землю, находят полные корреспонденции и жилища из пятого слоя Бейды. Эти аналогии позволяют понять, что жилища Бейды V и VI были временными, сделанными на скорую руку, пересе-ленцами-тахунийцами.
Обращает внимание, что бейдинские и свидерские дома имеют овальные или округлые очертания. Такие временные постройки позволяют легче и надежнее обтянуть остов крыши, сделанной из жердей, шкурами животных.
Эта традиция сохранялась и в четвертом слое Бейды. Там дома с "прямоугольным основанием имеют выпуклые стены", придающие округлость дому. Эти сильно углубленные в землю дома имеют прямые аналогии в строениях свидерских стоянок в Требче (площадь 4 х 3,5 м), Цаловане V (площадь 1,3 х 1,6 м).
В свидерской культуре Европы известно 14 жилищ 4-х типов. Все они находят безупречные аналогии в строениях тахунийской культуры на поселении Бейда.
Сходство в приемах домостроительства, тождество самих жилищ и, как мы увидим ниже, идентичность кремневого инвентаря свидерской и тахунийской культур заставляют искать истоки последней в финальнопалеоле-тических памятниках на среднеевропейской низменности. Домостроительство тахунийской Бейды сохранило многие элементы свидерской строительной традиции, но не стала ее прямым продолжением, усвоив в Восточном Средиземноморье достижения в этой области натуфийской культуры (штукатурка и покраска стен, каменные фундаменты жилищ). В то же время нововведения такие, как каменные стены Бейды высотой до 1,5 м в IV слое, возведенные из плит, и из булыжников в III - II слоях , надо считать строительными приемами, несвойственными для Ближнего Востока, а потому отнести их к оригинальным приемам строительства, выработанными самими тахунийцами на новых землях в условиях недостатка строительного материала из дерева.
Специализированные помещения в культуре тахунийцев - праобраз ремесленных мастерских. Необычным в постройках Бейды (слои III - II) оказались и мощные глиняные внутренние перегородки (1,5 - 2,0 м толщиной) помещений при наружных стенах обычной толщины 0,5 -0,7 м. Это обстоятельство создало у известного польского востоковеда Ю. Заблоцкой (1989, с. 31) "впечатление, что обитатели дома опасались не столько внешнего нападения, сколько бунта внутри дома". Отсюда вывод исследовательницы, что в этих комнатах (площадью 2 кв. м -В. С.) и подвальных помещениях находилась "группа пленников или узников; занятых принудительным трудом, из 30 - 40 человек". Вывод о существовании в подвалах тахунийских домов узников хотя и подтверждает марксистское положение о ведущей роли рабства на Древнем Востоке, развиваемое В.В. Струве, все же малоубедителен и является некорректным.
Небольшие узкие помещения (2 х 1 м) с необычно толстыми стенами, плохо пропускавшими тепло, скорее всего являлись кладовыми для скоропортящихся продуктов. Это приближено к названиям, которые исследователи дали этим помещениям, как например, "лавка мясника" (Мелларт, 1982, с. 45). Нельзя отрицать, что некоторые помещения могли быть и мастерскими.
В Бейде обнаружены косторезные мастерские, а также мастерские по изготовлению бус. Их большое число свидетельствует о хозяйственной активности. По мнению исследователей, "Бейда была рыночным центром", в которьш привозили обсидиан из Анатолии, "а каури и жемчужницы из Красного моря " (Мелларт, 1982, с. 46).
Занятия населения тахунийской культуры. Население занималось охотой на газелей, диких козлов, куропаток; разводило коз и, вероятно, переняло у населения земледельческого Иерихона "А" навыки возделывания и культивирования растений, таких как эммер и ячмень (Мелларт, 1982, с. 42, 46; Оатс, 1976, с. 8).
Погребальный обряд тахунийцев. Захоронения 6 детей и 2 взрослых были обнаружены в слое II под полом дома, а еще 7 детей - в мусоре этого слоя. Эти 7 захоронений, вероятно, впущены с поверхности I слоя Бейды. Взрослые находились в скорченной позе без черепов, которые предназначались для культовых целей (Мюллер-Карпе, II, 1968, с 429). Подобный обычай был известен в Хаджиларе и в Чатал-Гуюке (Мелларт 1982, с. 45).
Материальная культура тахунийской Бейды так же, как и палеоботанические и палеозоологические данные свидетельствуют о переходе к производящему хозяйству (остатки серпов, терочников, зернотерок), а также о том, что Бейда существовала в эпоху докерамического неолита.
Керамика, обнаруженная в Бейде, свидетельствует, что тахунийцы дожили до времени перехода от докерамического неолита к неолиту керамическому. Следует отметить, что все керамические изделия первоначально сделаны из необожженой глины. Это реалистически вылепленная фигурка горного козла - глиняная мисочка (Рис. 2: 56, 47). Лишь фрагмент сидящей фигурки женщины из слоя II Бейды (Рис. 29. 12) оказался обо-ожженым да и то, потому что он был найден в руинах сгоревшего дома.
Каменный инвентарь тахунийской Бейды изготовлен из твердого (кремня, обсидиана, кварцита и базальта) и мягкого (в основном, из известняка) материала. В обработке твердых пород камня чувствуется давно выработанная консервативная традиция. Все кремневые формы архаичны. Из мягкого камня изготавливались изделия, которым придавали форму при помощи сверления и шлифования. Последний способ обработки материала тахунийцы, вероятно, заимствовали у носителей культуры Иерихона А (Рис. 29. 1 - 3). Шлифованием и сверлением изготовлены известняковые чаши, тарелки и кубки на поддоне, получившие потом широкое распространение в праиндоевропейских культурах Малой Азии (Чатал-Гуюк) и Европы (Винча, Лендьел, культура воронковидных кубков [КВК], см. Сафронов, 1989, с. 208, рис. 2.11, 22; с. 318, рис. 12: 1, с. 321, рис. 15: 24 с 324, рис. 28: 17, 21). К обычным находкам относятся большое количество зернотерок, курантов, ступок и пестиков.
Кремневый инвентарь тахунийской Бейды больше напоминает находки из финально-палеолитических памятников Европы (Рис. 28 - 29), чем инвентарь людей, освоивших производящее хозяйство.
Он создан мастерами, которые бережно хранили традиции предков. О специализации в обработке кремня свидетельствует найденная в помещении XVIII Бейды деревянная коробочка, в которой находились 114 стрелок и острий, приготовленных к ретушированию (Оатс, 1976, с. 8) и шлифовальные камни, предназначавшиеся, вероятно, для обработки кремневых и базальтовых орудий, например, у двух кремневых топоров и двух базальтовых топоров были подшлифованы лезвия (Рис. 29: 1 - 3). Кремневые изделия тахунийской Бейды представлены различными типами орудий. Это скребки (Мюллер-Карпе, 1968, II, 63, с 429), резцы (Рис. 29; 4: 1, 3, 9, 11, 13, 14), проколки (Рис. 4: 20), пилки (Рис. 4:8), кремневые топоры с перехватом (Рис. 44: 7), наконечники стрел пяти различных типов - 1) с выраженным черешком и намечающимися шипами (Рис. 43: 4, 5, 6); 2) со слабо выраженным черешком (Рис. 43: 1, 3, 6, 7); 3) иволистные (Рис. 43: 11); 4) ланцетовидные (Рис. З: 8); 5) с подромбо-видным пером (Рис. 3. 9).
Время тахунийской стоянки Бейда по С 14 от 7 153 ± 103 до б 575 ± 160 (Долуханов, Тимофеев, 1972, с. 381) и перечень редкостных типов наконечников стрел при почти полном их отсутствии на Ближнем Востоке, где широко распространена праща, заставляют искать истоки тахунийской культуры на севере Центральной Европы.
Изобретение лука и стрел - одно из величайших достижений человечества совершилось в финальнопалео-литическую эпоху на просторах среднеевропейских низменностей, примыкающих к побережьям Северного и Балтийского морей. Именно в этих районах в памятниках позднемадленской и гамбургской культур в периоды Дриас I, Бёлинг и Дриас II (Зализняк, 1989, с. 12), датируемых около 13 000 - 9 850 гг. до н. э. (Хензель, 1980, с. 16 - 17, табл. Брей, Трамп, 1990, с. 56) впервые появились наконечники стрел.
Развитие и совершенствование лука и стрел прослеживается в эпоху финального плейстоцена лишь в этих же районах. Грубые наконечники стрел гамбургской культуры незначительно улучшились в генетически связанной с ней культуре Лингби. Кремневые наконечники культуры Лингби на грубых пластинах и отщепах, существующие в периоды Аллерёд (10 000 - 8 865 гг. до н. э.) и Дриас III (8 900 - 8 000 гг. до н. э.; Хензель, 1980, с. 16 -17) стали основой для наконечников стрел двух родственных культур - аренсбургской и свидерской (8 900 -8 000 гг. до н. э.), произошедших от Лингби. Свидерские наконечники стрел являются безупречными аналогами тахунийских. Это подводит нас к проблеме генетических истоков тахунийской культуры.
Происхождение тахунийской культуры в специальной научной литературе не рассматривалось. Карта ее памятников (Мелларт, 1982, с 54, карта 2) показывает, что на востоке она достигает р. Евфрат (Букра); самым южным ее памятником является Бейда - почти у Синайского полуострова; наиболее северным - Рас-Шамра в непосредственной близости к Малой Азии. Именно Малая Азия, по мнению Мелларта, (1982, с. 40 - 41) является родиной тахунийской культуры.
От исконно ближневосточных культур тахунийцев отличает набор кремневых орудий, изобилующий кремневыми стрелами, которые в памятниках Ближнего востока в период бытования тахунийской культуры VIII - VII тыс. до н. э. отсутствуют. В качестве метательного орудия автохтонами использовалась праща. В натуфийской культуре долгое время "не было известно применение лука и стрел" (Мелларт, 1982, с. 30), которые появляются лишь в позднейший период натуфа.
В Иерихоне А стрелы также редки, а их эпизодическое появление связано, как и в финальном натуфе, с контактами с тахунийскими племенами. Действительно, найденные в слое III Иерихона пять кремневых наконечников стрел со слабо и хорошо выра-жевными черенками (Мюллер-Карпе", 1968, II, табл. 105: 10-14) ничем не отличается от тахунийских.
Появление в Бейде разнообразного набора наконечников стрел не свойственно ближневосточным культурам и свидетельствует о том, что эти типы орудий сформировались и усовершенствовались в процессе охотничьей практики. Тахунийские типы стрел предназначены, вероятно, для специализированной охоты на разных животных. В Центральной и Восточной Европе такие наконечники обычно называются свидерскими.
Содержание
СВИДЕРСКАЯ КУЛЬТУРА
Свидерская культура оставлена финально-палеолитическими охотниками за северным оленем и представлена комплексами кремневых (реже кварцитовых) находок, собранных на дюнах; местонахождениями и временными сезонными стоянками.
Геологический период существования свидерскои культуры - последнее плейстоценовое оледенение - Дриас III.
Абсолютная датировка свидерскои культуры определяется началом Дриаса III - 8 900 г. до н. э. и переходом от плейстоцена к голоцену, который достаточно точно датируется "по ленточным глинам - 7 900 г. до н. э. (Монгайт, 1973, с. 192)
Материальная культура Свидера представлена остатками немногих жилищ на поселениях, кремневыми и кварцитовыми орудиями.
Жилища представлены остатками углубленных в землю полуземляночных строений. Из них веделяются два типа зимних (долговременных) жилищ и два типа летних (Зализняк, 1989, с. 137, 144, рис. 43).
Они бывают также под-овальной в основании формы размером 4 х 3,5 кв. м.
Летние (временные) жилища представлены также двумя типами. Они имеют облегченную летнюю каркасную конструкцию. Они либо округлые в плане размером 1,4м в диаметре, либо под-овальные, размером 2 х 1,6 кв. м.
Техника обработки кремня, в основном, пластинчатая. Первостепенную роль играет первичная техника. "Нужная форма орудий на свидерских памятниках достигалась за счет получения совершенной пластинчатой заготовки, максимально приближающейся по форме к будущему орудию и почти не нуждающейся в последующей обработке ретушью" (Залиняк, 1989, с. 164).
Кремневый инвентарь представлен боковыми угловыми и срединными резцами (Рис. 44: 1 а, За, 6 а, 9 а, 11 а, 13 а, 146), различными скребками, сверлами 2-х различных форм (Рис. 44: 15 а, 19 а), пилками (Рис. 44: 8 а), ножами на пластинах (Рис. 44: 5 а), проколками (Рис. 44: 20 а), специфическими скобелями для обработки древков стрел и кремневыми топорами с перехватом, обработанными двусторонними грубыми сколами (Рис. 44: 7 а).
Культурно-определяющую нагрузку на свидерских памятниках несут стрелы 5-ти различных типов: 1) иво-листные, 2) черешковые, 3) наконечники со слабовыраженным черешком, 4) ланцетовидные, 5) наконечники подромбовидной формы. (Рис. 43.)
Ареал свидерскои культуры простирается от долины Вислы на западе до долины Немана - на востоке, от бассейна Припяти - на юге, до южного побережья Балтийского моря - на севере.
Он делится на три локальных региона: Вислян-ский - западный, Неманский - восточный, Припятский -южный. Вислянский и Неманский регионы на севере ограничиваются южным побережьем Балтийского моря. Полесье на юге соединяет эти два региона и представляет низменность в бассейне Припяти, Среднего Днепра, и Десны на юге Белоруссии и севере Украины "площадью около 270 тыс. кв. км. (КГЭ, т. III, с. 258). Культура финально-палеотических охотников в этом районе лучше изучена, а после выхода книги Л.Л. Зализняка материал из свидерских комплексов этого района лучше подготовлен для статистического сравнения с тахунийской культурой. К тому же он близок к единичным свидерским памятникам, расположенвым в Закарпатье (Чахлеу-Скауне, Великий Славков и др.) на полпути от территории западного варианта Свидера в Вислянском регионе и Анатолией, которую связывают с родиной тахунийской культуры.
От Чахлеу-Скауне до памятников Свидера северного региова в Повисленье (у Варшавы) - 550 км; а до Дарданел - 670 км. На полпути между Вислянским регионом свидера и крымскими памятниками этой культуры (Сюрень II и др.) находятся восточные границы Восточного варианта свидера в Полесье, проходящие по Днепру в районе Киева. Оттуда до памятников свидера в районе Варшавы и Крыма одинаковое расстояние - около 700 км.
Содержание
СРАВНЕНИЕ СВИДЕРСКОЙ И ТАХУНИЙСКОЙ КУЛЬТУР
Методика сравнения тахунийской и свидерской культур сочетает принцип относительной географической и типологической близости обеих культур и объяснения экологических причин эвакуации части свидерского населения в Малую Азию.
К Анатолии и тахунийским памятникам территориально более близки единичные местонахождения и стоянки свидера в Закарпатье (Чахлеу-Скауне и др. См. карту распространения свидерских памятников: Зализняк, 1989, с. 18 - 19). Однако число таких памятников незначительно, материалы плохо опубливованы, поэтому для сравнения должны быть привлечены материалы одного из трех основных локальных регионов свидера, расположенных в бассейнах Вислы; Немана, и Припяти. Наиболее близким к Анатолии будет Западное Полесье с расположенными в нем памятниками западно-полесского варианта свидера.
Для сравнения с ближневосточными находками мы будем привлекать материалы восточно-полесского варианта свидера, территориально более близкого к свидерским памятникам Крыма, выявляя при этом степень близости каждого из двух вариантов свидера в Полесье. Из тахунийских памятников для сравнительного анализа нами привлекаются материалы одной стоянки - Бейды, чтобы избежать упреков в необъективной ("надерганной") подборке аналогий и привлечь для сравнительного анализа статистические данные, насколько это возможно.
Типологическая близость тахунийского и свидерского кремневого инвентаря выявлена нами впервые. Близость эта выражается не только в уникальном сходстве кремневых орудий, но и в сходстве кремневых индустрии.
Сходство тахунийской и свидерской индустрии обусловлено тем, что они базируются на развитой пластинчатой технике, основанной на наработанных веками приемах скалывания пластин и подготовки двуплощадочных и карандашевидных нуклеусов к дальнейшему использованию. Л.Л. Зализняк(1989, с. 71) указывает, что пластины снимались с двух типов нуклеусов: двухплощадочного и карандашевидного, которые рассматриваются как оптимальные для получения пластин. К сожалению, в доступных нам изданиях тахунийские нуклеусы не опубликованы, но некоторые наконечники стрел и пластины указывают на форму нуклеусов судя по небольшим тахунийским наконечникам стрел (Рис. 43: 5), которые и после снятия пластины сохранили следы узких сколов с нуклеуса, заостренного на конце и имевшего карандашевидную форму. Ведущей, по мнению исследователей (Зализняк, 1990, с. 50), формой нуклеуса является двуплощадочный, односторонний, со скошенными площадками. Именно с такого нуклеуса сколота пластина, обнаруженная в тахунийской Бейде (Рис. 44: 1).
Первичная обработка кремня на стоянках определяет индекс их пластичности. "Чем интенсивнее велась первичная обработка, тем больше скапливалось отходов -отщепов и обломков кремня, что снижало в конечном счете, удельный вес пластин и орудий в комплексе (Зализняк, 1989, с. 71). В Восточном Полесье индекс пластинчатости колеблется в различных памятниках от 9,4% до 43%. В Западном Полесье "наибольший показатель пластинчатости известен со стоянки Берёзно 13 (83%), где первичная обработка кремня почти не проводилась" (Зализняк,1989,с. 71).
Для тахунийского поселения Бейды индекс пластинчатости высок - 97,5%. Вспомним, что в помещении 18 в Бейде была найдена коробочка с уложенным в ней кремневым инвентарем. Такое бережное отношение к изделиям и к их заготовкам, а также единичность орудий на отщепах, свидетельствует о том, что первичная обработка кремня в Бейде практически не проводилась.
По мнению специалистов, "большую культурно-определяющую нагрузку, чем индекс пластинчатости, несет процент орудий на пластинах, который для подавляющего большинства свидерских стоянок Западного Полесья постоянен - 70 - 80%. Для тахунийской Бейды этот процент равен 80,1%.
Тахунийская и свидерская индустрии, таким образом, базируются на пластинчатой технике и обнаруживают полное тождество в приемах обработки кремня, как первичной, так и вторичной, близкий индекс пластинчатости и одинаковый со свидерскими стоянками Западного Полесья процент орудий на пластинах.
На пластинах изготавливались и все тахунийские и свидерские наконечники стрел.
Наконечники стрел тахунийской культуры несмотря на их разнообразные формы находят многочисленные и точные корресподенции в финально-палеолитических памятниках свидерской культуры. Как правило, археолог, обнаружив на вновь открытом памятнике 2-3 типа стрел свидерского типа, какие обнаружены в тахунийских комплексах, уверенно относят их к свидерской культуре, поскольку "наконечники стрел на пластинах несут наиболее культурно-определяющую нагрузку на свидерских памятниках" (Зализняк, 1989, с. 72). Лишь удаленностью территории (Польша, Полесье и Малая Азия) можно объяснить, что ни один из исследователей не обратил внимание на уникальное сходство всего набора наконечников стрел тахунийской и свидерской культуры.
Тахунийские наконечники стрел в своих размерах колеблются от 4,5 см (Рис. 43: 4) до 7,8 см (Рис. 43: 11). В этих пределах колеблется и длина свидерских наконечников стрел. И те, и другие сделаны на пластинах. Тахунийские наконечники, как и свидерские, изготовлены из пластин путем снятия ударного бугорка отжимной вентральной плоской ретушью (Рис. 43: 11 и 3: 11 а и б), которая "не изменила естественной остроугольной формы основания пластины" (Зализняк, 1989, с. 73). Черешковые наконечники стрел в тахунийской культуре, как и в свидерской, почти не обрабатывались ретушью по перу. Черешок формировался при помощи глубокой дорсальной крутой ретуши со спинки пластины (сравни: рис. 43: 1 и 43: 1 а, 1 б, 43: 2 и 43: 2 а).
Кажущаяся простота свидерской и тахунийской техники изготовления наконечников стрел базируется на развитой свидерской пластинчатой индустрии, формирующейся на севере Центральной Европы за тысячу лет до появления тахунийцев-свидерцев в Анатолии. Пластины снимались, как правило, с двуплощадочного нуклеуса, поэтому уже изначально имели иволистную форму. Такими они оставались после изготовления иволистных наконечников. Из этой же формы изготовлялись и черешковые стрелы. Отсюда и постоянное существование черешковых и иволистных наконечников.
В тахунийской культуре так же, как и в свидерской, обнаружено три основных типа стрел: 1) иволистные (Рис. 43: 11 и 43: 11 а и б), 2) черешковые (Рис. 43: 1-6) и 3) черешковые со слабо выраженным черешком (ср. рис. 43: 7 и 7 а и б - В.С.) (Зализняк, 1989, с. 73).
"Иволистные наконечники развиваются из черешковых и характерны для позднего этапа культуры" (Зализняк, 1989, с. 74 - 75). Обнаружение трех основных типов стрел свидетельствует о позднем возрасте тахунийских стоянок по сравнению с раннесвидерскими. Об этом, по нашему мнению, свидетельствует и обнаружение ланцетовидного типа стрел в тахунийской культуре (Рис. 43: 8), которые очень редко встречаются в финально-палеолитических памятниках на севере Центральной Европы, зато широко распространены в постсвидерских культурах раннего голоцена Восточной Европы (например, Оленеостровский могильник, Неманская культура -Гурина, с. 216, табл. 9: 4; 30:23, табл. 30: 23). Помимо указанных 4-х типов наконечников стрел, следует указать на еще один тип стрел подромбовидной формы (рис. 43: 9).
Всего в тахунийской культуре, а точнее, в стоянке Бейда этой культуры обнаружено 12 форм наконечников стрел, и все они находят точные аналогии в памятниках свидерской культуры.
Других типов и форм наконечников стрел в комплексах свидерской культуры практически нет, как нет их на других стоянках тахунийской культуры. Привлечение кремневого инвентаря лишь из одной тахунийской стоянки Бейда для сравнения его с находками из свидерских стоянок преследует цель показать непредвзятость проведенного сравнения. Удельный вес наконечников стрел в кремневом инвентаре стоянки Бейда (Рис. 43: 1 - 11) -около 33%. Один специфический обломок черешковой части наконечника стрелы (Рис. 28: 13) с характерной выемчатопильчатой ретушью и редким вычурным черешком находит аналогии лишь в натуфийских материалах Эль-Хиама и Мухарет эль-Вада (Мюллер-Карпе, 1968, II, табл. 101). В 13 и табл. 102: А 35 - 36; табл. 103: А1, а также с. 429 - 430, 435). Это позволяет предполагать, что данный фрагмент наконечника стрелы попал в тахуний-ские материалы вследствие перекопов из нижележащего натуфийского слоя. Остается выяснить удельный вес наконечников стрел и их отдельных типов в свидерском комплексе.
В настоящее время трудно выявить процентное соотношение стрел ко всему остальному комплексу свидерской культуры во всем ее ареале, охватывающем Польшу, Литву, Украину и Белоруссию из-за неполного соответствия региональных классификаций свидерского материала и неодинаковой пригодности опубликованного материала к статистической обработке.
Для Полесья соотношение наконечников стрел к остальному кремневому инвентарю как будто бы подсчитан: "Их удельный вес среди орудий подавляющего большинства свидерских памятников Полесья - 10-15%. Однако есть исключения. В коллекции орудий Кричельск "В" их 32%, в коллекции Самары - 30%" (Зализняк, 1989, с. 72). Однако наши подсчеты, основанные на данных того же автора (см. Зализняк, 1989, с. 25, табл. 2 и с. 53, табл. 5) дали другие результаты. Приводим данные о количестве наконечников стрел на каждом из 8 памятников Восточного и на 13 памятниках Западного Полесья, их процентное отношение ко всем кремневым орудиям (графа III в таблицах I и II) в каждом из этих памятников, а также количество и процентное отношение наконечников стрел: со слабо выраженным черешком (графа IV), с черешком (графа V) и имеющих иволистную форму.
Таблица I. Данные об удельном весе наконечников стрел и их типов к кремневому инвентарю в свидерских памятниках Полесья. Восточный вариант.
-------------------------------------
Таким образом, сходство инвентаря тахунийской Бейды и свидерских стоянок Полесья, оцененное количественно, свидетельствует об однокультурности этих памятников.
Для полноты картины необходимо рассмотреть и оценить сходство жилищ в Бейде и на свидерских стоянках.
Характеристика свидерских жилищ и сравнение их с тахуннйскими. Оценка сходства бейдинской и свидерских домостроительных традиций должна проводиться с учетом экологических и геологических особенностей территорий, где жили свидерцы и тахунийцы. Прежде всего речь должна идти о строительных материалах. Свидерцы вслед за северным оленем летом уходили в тундру, зимой откочевывали в леса, где было достаточно дерева для строительства домов.
Сооружение летних домов типа чума могло определяться нехваткой дерева в том числе. Из этнографии известно, что при строительстве таких домов широко используются шкуры животных.
То же самое можно заключить при рассмотрении временных домов из 6 - 5 слоев Бейды. При строительстве долговременных домов использовали долговременные материалы такие, как камень, поскольку он был в изобилии в обезлесенных районах Синайского полуострова. Сначала это были песчаниковые плиты (6-4 слои), а затем булыжник и дикий камень, а неровности замазывались штукатуркой.
Таким образом, выбор строительных материалов диктовался наличием таковых. Дерево заменялось камнем. Свидерцы-тахунийцы Бейды перешли к строительству каменных домов, но сохранили формы своих жилищ.
Выше отмечалось, что в свидерской культуре известно 14 жилищ 4-х типов. Все они находят безупречные аналогии в строениях тахунийской Бейды". Это касается и двух типов долговременных зимних жилищ и двух типов летних (типа чума) каркасных жилищ.
Зимний долговременный дом округло-квадратной формы площадью 3,5 х 3,2 кв. м в устье р. Злобич в Житомирском Полесье имел несколько углубленный очаг в центре жилища, коридорный выход в юго-восточном направлении, где дно значительно повышалось" (Зализняк, 1989, с. 144 - 145, рис. 48). Жилища такого типа отличаются от долговременных жилищ другого типа (обнаруженном, например, в Ридно IV) лишь тем, что последнее имеет подпрямоугольную форму (4 х 3 кв. м) с такими же несколько выпуклыми сторонами, коридором и очагом в центре, предполагающим отверстие для дыма на крыше. Эти зимние дома, вероятно, представляли каркасные конструкции конической формы... были углублены в землю на 0,8 м, имели дерновое покрытие и коридорный выход" (там же).
Однокомнатные дома "с прямоугольной основой и выпуклыми сторонами" в 4 слое Бейды (Мюллер-Карпе, II, 1968, с. 429) представляются полной параллелью свидерским по форме, коридорному входу, степени заглубленности в землю и вероятной конической конструкции кровли.
Вызывает удивление, что при разном материале в Бейде сохраняются сложные конструкции зимних (долговременных) свидерских домов.
Овальные длинные стены легко соорудить из деревянных плах, вбитых в землю по периметру дома. Такое, правда, летнее свидерское жилище было обнаружено в Польше, где "при раскопках стоянки Цаловане V на Средней Висле найдены следы сгоревших жердей, воткнутых в землю по периметру овала 2,8 х 1,6 кв. м, интерпретированного исследователями как остатки небольшого облегченного каркасного жилища (Зализняк, 1989, с. 137). Это позволило сделать вывод, что свидерцы жили парными семьями по 6 - 7 человек "в овальных в плане каркасных конических жилищах, покрытых шкурами и зачастую углубленными в землю" (Зализняк, 1989, с. 137, 148).
Зимние жилища свидерцев в верхней части также были жилищами каркасного типа только не облегченные, а более фундаментальные. По периметру должны были вбиваться (врываться) не жерди, а невысокие плахи, на которые опирался каркас из более тонких жердей, образуя коническую конструкцию, покрывающую котлован полуземляночного дома и опирающуюся нижней частью на стену из невысоких плах. Зализняк, опираясь на этнографические параллели, делает предположение, что дом обкладывался, как у нанамютов, покрытием из дерна, "толщина которого на крыше 15-30 см, а у стен 30 - 60 см (Зализняк, 1989, с. 143). Большой зимний дом нанамютов имеет такую же овальную форму, как дома у свидерцев и жилища в 4 слое тахунийской стоянки Бейда, и такой же "туннельный выход" (Зализняк, 1989, с. 43).
Летние жилища свидерцев бывают круглой и овальной формы. В Полесье зафиксировано лишь одно жилище круглой формы на стоянке Прибор 13 А (линза I). Диаметр жилища - 1,4 глубина 1,2 м. Оно находит точные параллели в 5 слое тахунийской Бейды (Мюллер-Карпе, 1968, с.429). Нижняя часть стен таких домов сложена из камня; иногда она оштукатуривалась, иногда -нет. Остатки центрального столба в одном из домов свидетельствует о наличии конического каркаса.
Летние свидерские жилища второго типа отличаются от жилищ первого типа лишь своей округло-прямоугольной или овальной формой. Они все небольшие. Длина их колеблется от 2,1 до 1,1 м, ширина -от 1,4 до 0,9 м; глубина от 1,0 до 1,3 м. Они обнаружены на стоянке Прибор 13 (комплексы Б, линза 2 и 8; комплекс Г, Е, Ж, линза 1 и 2) в Восточном Полесье и на стоянке Берёз-нов 6, линза 1 в Западном Полесье (Зализняк, 1989, с. 139 - 141). Точные аналогии этим жилищам находятся в 6 слое Бейды, где обнаружены остатки маленькой постройки, углубленной в землю. Диаметр жилища (его длина) была равна 1,6 м. "Оштукатуренные стены не были круглыми, а скорее прямоугольными" (Мюллер-Карпе, 1968, II, с. 429). В центре были обнаружены остатки опорного столба, а, следовательно, конструкция крыши была конической, как и у свидерских летних жилищ. Такие дома отмечены и в 5 слое Бейды и в верхнем слое Нахаль Орена (Вали Фалла), перекрывающем тахунийский слой (Мюллер-Карпе, 1968, II, № 73, с. 436). Там же обнаружены и стационарные дома с ' коридорным входом овально-подпрямоугольной формы площадью -9 - 15 м с каменными стенами высотой в 1 м (Мюллер-Карпе, 1968, II, № 3, с. 436). В каждом доме в центре был очаг, как и в свидерских домах такого типа. В этой связи непонятно замечание авторитетного исследователя Мел-ларта (1982, с. 39), указывающего, что "строительная традиция наследует приемы, зафиксированные в Айн-Малахе (натуфийская культура - В. С., Н. Н.), но каменная индустрия иная" (Мелларт, 1982, с. 39). Она была названа "тахунийской". Однако "тахунийскими" следует считать и дома, поскольку в натуфийских постройках нет коридорного входа (Мюллер-Карпе, 1968, II, табл. 103: В2; Мелларт, 1982, с. 38, рис. 10). Кроме тахунийской культуры, подобных конструкций в других культурах мезолитической или неолитической эпохи на Ближнем Востоке нет.
Однокомнатные дома полуземляночного типа с конической кровлей и коридорами представляют собой сложную конструкцию и несут культурно-определяющую нагрузку. В целом все 4 типа свидерских жилищ находят аналогии в форме и конструкциях жилищ тахунийцев, проживающих на стоянке Бейда. Интересно отметить, что в 6 - 4 слоях Бейды других форм жилищ просто не обнаружено. Коэффициент совмещения типов домов и временных сезонных жилищ в нижних (6 - 4) слоях Бейды и свидерских полуземляночных домов и летних домов в Полесье равен 1,0 (100 %). Таким образом, показатель сходства или коэффициент совмещения двух культур будет также приближаться к 1,0 (или 100 %), поскольку все артефакты свидерской культуры повторяются в материальной культуре тахунийской Бейды. Следует, правда, отметить, что в Бейде (особенно в слое 3 и 2) появляется ряд инноваций - шлифованные каменные орудия, обточенные с помощью абразивов, каменная посуда с полированной поверхностью; значительно усложняется архитектура поселения. Процент каменных орудий, выполненных в новой технике, и глиняных поделок - около 25. Новые архитектурные элементы подсчитать трудно. Но жилища, аналогичные свидерским, обнаружены в трех нижних слоях (6 - 4), а "верхний первый слой содержал остатки прямоугольных домов, которые, по-видимому, соответствовали по способу строительства домам из IV слоя и отличались от домов II и III слоя" (Мюллер-Карпе, 1968, II, с. 429).
Начиная с 3-го слоя Бейды, появляются инновации, как в материальном комплексе (полирование каменных изделий), так и в конструкции и технике домостроительства. Послойный анализ стоянки Бейда показывает эволюцию и развитие тахунийской материальной культуры и домостроительства, все большее удаление их от свидерских прототипов. Мы уже отмечали, что процент инноваций в инвентаре Бейды составляет 25 % находок, а инновации в архитектуре не затронули и 2/3 слоев (6, 5, 4, 1), во 2 и 3 слоях инноваций около 50 %, т. е. процент архитектурных инновацией также не превышает 25 % по всей стоянке.
Следовательно, сходство жилищ свидерской и тахунийской культур почти полное. Коэффициент совмещения двух культур 100 %, а учитывая инновации в Бейде, коэффициент сходства этих культур - 75 %.
Принимая во внимание разработки и выводы Д.Кларка, Г.А. Федорова-Давыдова (Кларк, 1968, с. 398; Федоров-Давыдов, 1987, с. 167) о показателях сходства в разных группировках археологических памятников: не ниже 0,65 - в локальном варианте культуры; от 0,65 до 0,3 - в археологической культуре; от 0,3 до 0,05 - внутри общности, можно утверждать бесспорную однокультурностьсвидерских и ближневосточных тахунийских памятников и говорить как об европейском, так и ближневосточном свидере.
Приведенных данных достаточно, чтобы провозгласить о происхождении тахунийской Бейды от именно западно-полесских памятников свидерской культуры, с которыми совпадают не только отдельные типы, комплексы, функции орудий, но и структура тахунийского комплекса Ближнего Востока.
.Хронология тахунийской и свидерской культур однозначно определяет направление связей, определившее появление тахунийских памятников на Ближнем Востоке - с севера на юг.
Удаленность двух культур друг от друга наряду с поразительным их сходством позволяет предложить миграционную модель происхождения тахунийской культуры. Свидерцы жили на севере Центральной Европы в финальнопалеолитический период почти все IX тыс. до н. э. Их исчезновение датируют рубежом IX - VIII тыс. до н. э. Тахунийцы появились в Восточном Средиземноморье в VIII тыс. до н. э. (Бейда датируется последними веками VIII - VII тыс. до н. э. Большое расстояние, разделящее две культуры, исключает проникновение свидерских элементов на Ближний Восток в результате диффузии. Следовательно, тождественность комплекса свидерской и тахунийской культур можно объяснить только миграцией свидерцев на Ближний Восток на рубеже двух эпох -плейстоцена к голоцена. Вероятно, продвижение свидерцев проходило сначала по Дунаю, а затем по замерзшим Дарданеллам) через Южную часть Анатолии и далее в Восточное Средиземноморье. Южной точкой, которую достигли свидерды, была Бейда на юге Иордании, на границе с Синайским полуостровом.
Причиной передвижения свидерцев было последнее резкое похолодание плейстоцена - Дриас III, наступление ледника до северных предгорий Карпат (Ложек, 1971, с. 109 - 114) и глубокое проникновение тундро-степи, граница которой находится примерно в 200 км от современного побережья Черного моря (Зализняк, 1989, с. 19, рис. 5, карта распространения свидерских памятников).
Влияние сввдерсков культуры в Восточное Европе распространилось также далеко на юг и юго-восток в Поднепровье (Канев) и даже в Крым (Сюрень 2). Появление стоянки Сюрень 2 в Крыму расценивается специалистами (Е.А. Векилова, Р. Шильд, Д.Я. Телегин) во всяком случае как "северная культурная инвазия" (Археология УССР, 1985, с. 95). Только Г.П. Григорьев пытался малоубедительно и безуспешно доказать, что имело место лишь распространение технического достижения - наконечников стрел, не объясняя, почему стрелы так избирательно распространяются да к тому же еще в комплексе с другим свидерским инвентарем, который обнаружен в Сюрени 2.
Открытие в Крыму 6 стоянок с инвентарем свидерского типа (Шан-Коба, IV слой; Буран-Кая, Мур-зак-Коба, Караба-Яйла; Фатьма-Коба, 5 слой - Мезолит, 1984, с. 222) свидетельствует о массовом переселении в Восточный Крым свидерского населения, вероятно, из Понеманья, из районов Десны (Смячкинская группа) и Восточного Полесья. Причины те же, что и движение западных свидерцев в Анатолию - наступившие холода в северных районах Европы во время Дриаса III.
Судьба свидерцев, оставшихся в Европе. Постсви-дерские памятники эпохи мезолита в Восточной Европе (неманская, культура Кунда, с могильником Пулли в Эстонии, датирующимся с 7 600 г. до н. э.; бутовская постсвидерская мезолитическая культура в Волго-Окском междуречьи, торфяниковая стоянка и могильник Вис I в бассейне Северной Двины и др.) могли относиться скорее всего к прауральской языковой общности, из которой потом выделились уральские и финно-угорские народы.
Неслучайно исследователи говорят, что можно решить с достаточным основанием вопрос "генезиса неолитических культур". Н.Н. Турина (1989, с. 54) убедительно доказывает "преемственность неолита" (нарвской культуры - В. С.) от пост-свидерской культуры мезолитической эпохи Кунда, а пост-свидерские памятники Белоруссии, по ее мнению, явились основой формирования особой верхнеднепровской неолитической культуры. Связь с пост-свидерскими памятниками неолитических памятников верховьев Двины служит основанием для установления происхождения неолита этого региона (Мезолит СССР, с. 67). Пост-свидерские традиции "резко доминируют в традициях верхневолжской культуры" (Мезолит СССР, 1989, с. 86).
Все названные неолитические культуры исследователи единодушно относят к финно-угорской или финно-язычной праязыковым общностям. По археологической терминологии - это область культур гребенчатой и ямочно-гребенчатой керамки.
Хотя этот вопрос этнической атрибуции культур ямочно-гребенчатой и гребенчатой керамики заслуживает специального рассмотрения, и сейчас уже ясно, что огромный ареал этих неолитических культур от Оби до Прибалтики и от Финлядндии до Камы не позволяет предполагать других вариантов культурно-языковой атрибуции этих культур как только финно-угорской или финно-язычной.
Этническая атрибуция западнополесских сввдерцев, ушедших в Малую Азию, устанавливается как раннепраиндоевропейская. С одной стороны, установление этнической и языковой атрибуции восточной ветви свидерцев, оставшихся в Европе, как финно-угорской и прауральской не оставляет ничего другого, как признание за западной ветвью свидерцев раннепраиндоевропейской атрибуции, так как евразийский (бореальный) язык реконструирован из финно-угорских, уральских, тюркских и индоевропейских языков.
С другой стороны, тахунийская культура в Восточном Средиземноморье представлена как Бейдой, так и Иерихоном Б. Иерихон Б связан с малоазийским Чатал Гуюком по ряду столь существенных признаков, которые говорят о генетическом родстве между тахунийскими Бейдой и Иерихоном Б, и Чатал-Гуюком.
Прежде всего речь идет о сходстве всего комплекса стрел тахунийской культуры со стрелами Чатал Гуюка. О том, что хозяйственная жизнь населения Чатал Гуюка связана с охотой с помощью лука и стрел, говорят красноречиво многочисленнне фрески, украшающие святилища Чатал Гуюка. Лучники загоняют оленя, устраивают облаву на быка, охотятся на кабана и т. д. В то же время на Востоке в это эпоху не были известны лук со стрелами у автохтонного населения. (Рис. 32.)
В Чатал Гуюке представлены все типы стрел, характерные для тахунийской культуры: с хорошо выраженными черешками и шипами (Рис. 46: 1 1 а, 2 и 2 а.), ланцетовидными наконечниками (Рис. 46:4 и 4 а), с подромбовидными наконечниками (Рис. 46: 5 и 5 а), с наконечниками иволистной формы (Рис. 47: 2 и 2 а); с хорошо выраженными черешком и формой, напоминающей однолезвийный перочинный нож (Рис. 45: 1 и 1 а; 2 и 2 а); (Рис. 46 1 и 1 а; 2 и 2 а); с такой же формой, но длинным черенком (Рис. 45: 3 и 3 б); наконечник стрелы с параллельными сторонами (Рис. 45: 4, 4 а).
Жители Иерихона Б, обосновавшись на территории древнейших земледельцев мира - праафразийцев, освоили земледелие и преуспели в этом. В сырцовых кирпичах, из которых возводились постройки Иерихона Б, найдены отпечатки зерен культивированного ячменя. Занятия земледелием привели к сложению аграрной обрядности. Сви-дерцы-тахунийцы принесли с собой культ Великой богини - Девы творения с Умирающим и воскресающим богом растительности, символизирущим увядание и возрождение Природы.
Эти верования, будучи преломленными к земледельческой практике, стали обрядами Великой богини и ее возлюбленного Умирающего и воскресающего бога растительной силы (конкретно Кибелы и Атгиса, Афродиты и Адониса, Деметры и Иасиона). (См. главу о Великой богине).
Наряду с этими обрядами рождается образ новой богини - богини урожая, Матери Хлеба. В Иерихоне Б найдена глиняная монументальная скульптура на соломенном каркасе (на каркасе из снопа соломы). Обращение к аграрным обрядам народов Европы позволило нам установить функцию богини-Снопа, обмазанного глиной, как Богини урожая. Ее параллель в древнегреческой мифологии - Деметра, а в обрядах народов Европы - Мать Хлеба, Великая мать.
Совершенно такая же скульптура на соломенном снопе была найдена в святилищах Чатал Гуюка. Это -свидетельство единства аграрных представлений у населения Иерихона Б и Чатал Гуюка, в то время как у натуфийцев - прародителей земледелия никакой значимой культовой скульптуры не обнаружено.
Таким образом, сходство комплекса кремневых стрел тахунийцев и жителей Чатал-Гуюка говорит об единой материальной культуре, а единство земледельческих культов показывает родство духовной культуры. Отсюда следует вывод, что этническая атрибуция Чатал Гуюка определяет и этническую атрибуцию тахуннйцев.
Раннепраиндоевропейская атрибуция Чатал Гуюка, а значит и тахунийской культуры, установлена одним из авторов в 1989 г. (Сафронов, 1989) по 27 признакам, словесному портрету раннеиндоевропейской пракультуры, соответствующим реалиям материальной культуры Чатал Гуюка. Раннепраиндоевропейская атрибуция Чатал Гуюка подтверждается и косвенно, на основании параллелей культовой пластики Чатал Гуюка и пластикой праиндоев-ропейской цивилизации Винча, на Балканах и в Подуна-вье. (Сафронов, 1989, рис. 1 - 2).
Все вопросы, поднятые и посильно решенные в этой работе, имеют и прямое отношение к проблеме ностратических языков.
Содержание
НОСТРАТИЧЕСКАЯ ОБЩНОСТЬ (ЯЗЫК) ИЛИ АРЕАЛЬНЫЙ СОЮЗ?
В 1903 г. X. Педерсеном было впервые сформулировано положение о родстве индоевропейской, афразийской и урало-алтайской семей языков. Для этих языков был предложен термин "ностратические языки" (от лат. noster - наш). В настоящее время ностратические языки включают афразийские, индоевропейские, картвельские, уральские, дравидийские и алтайские языки.
"Генетическое родство ностратических языков обнаруживается в наличии в них большого репертуара генетически тождественных морфем, как корневых, так и аффиксальных , числом около 1 000. При этом корпус корневых морфем включает в себя корни основного словарного фонда и покрывает круг основных реалий и понятий (части тела, родственные отношения, основные явления природы, названия животных и растений, элементарные действия и процессы)". (Дыбо, 1990, с. 338).
На основании широкого сравнения указанных языков мира в 60-ые годы В.М. Иллич-Свитыч сделал работу по реконструкции ностратического праязыка и его словаря. Такой поворот в исследовании ностратических языков предполагал модель распада ностратического языка и выделение из него языков указанной макросемьи. Значит, существование праязыка, в данном случае - ностратического, предполагает существование прародины некоего ностратического народа, говорящего на этом языке. Хотя конкретно границы территории такой "прародины" не указаны, подразумевается Ближний Восток, где впоследствии пребывали потомки: афразийцы, семитские народы, а также дравиды. Именно это обстоятельство повлияло на концепцию праиндоевропейской прародины в Армянском нагорье, выдвинутую Т. Гамкрелидзе, Вяч.Вс. Ивановым в 1984 г. Авторы концепции никак не могли обойти обстоятельство контактов праиндоевропейского с прасемитским, в результате чего в обоих языках появились заимствованные слова.
"Время распада ностратической макросемьи гипотетично". Глоттохронологические определения лингвистов говорят о том, что распад ностратического праязыка произошел не позже VIII тыс. до н. э. Культурно-исторические обстоятельства отодвигают дату распада ностратического праязыка до Х тыс. до н. э. (Дыбо, с. 339).
Исследователи, занимающиеся ностратическими языками, пока не предложили никакой другой модели, как модель единого праязыка, из которого вышли ностратические (перечисленные выше) языки и разошлись по свету. Прародина такого праязыка - регион Ближнего Востока.
Альтернативой ностратической теории, по нашему мнению, является теория бореального языка Н. Андреева. Именно эта теория объясняет, как на Ближний Восток попадают элементы финно-угорских, уральских и тюркских языков без их носителей. Наша модель ухода свидер-цев в Анатолию под воздействием холода в конце IX тыс. до н. э. объясняет образование раннепраиндоевропейского языка, как отделившегося от евразийского (бореального).
Именно в тот момент, в IX тыс. до н. э. - начале VIII тыс. до н. э. свидерцы-евразийцы, уже говорящие на раннеиндоевропейском диалекте, сталкиваются с праафра-зийцами-натуфийцами и носителями Иерихона А, возможно, уже прасемитами. К этому времени могут относиться общие моменты, которые определяются в ностра-тическом пространстве как уральские и алтайские наряду с афразийскими и индоевропейскими. Ранние праиндоевропейцы принесли элементы языков уральской и алтайской семей без их носителей.
Это очень важное заключение, которое никак не могли перешагнуть лингвисты. Они не могли создать модель, объясняющую пребывание носителей всех языков, сначала на Ближнем Востоке и появившихся потом в столь отдаленных регионах Старого Света, как Северная Евразия.
Ностратического языка или праязыка не существовало в том виде, в каком его в настоящее время определяют лингвисты. Был только ностратический ареальный союз, характеризующийся контактами раннепраиндоевропейского языка, удерживающего реминисценции бореального языка (содержащего зародыши уральских и алтайских языков), афразийского праязыка и семитских языков.
Эти контакты праафразийцев-натуфийцев и ранних праиндоевропейцев были реализованы в овладении навыками земледелия от праафразийцев, и, в свою очередь, передаче последним навыков скотоводства. С того времени прижился в качестве оружия на Ближнем Востоке лук со стрелами, которые принесли с собой сви-дерцы-евразийцы, которые в Восточном Средиземноморье именуются тахунийцами, а этническая их атрибуция - ранние праиндоевропейцы.
Такова историческая картина, связанная с древнейшими периодами индоевропейской праистории, которая имеет прямое отношение к праистории народов Древнего Востока и их мифотворчеству.
Содержание
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Андреев, 1986 - Андреев Н.Д. Раннеиндоевропейский праязык. Л., 1986. 2. Андреев, 1988 - Андреев Н.Д. Гипотеза о бореальном праязыке. // Проблематика взаимодействия языковых уровней. Лингвистические исследования 1988. Л., 1988. С. 3 - 10.
Андреев, 1993 - Андреев Н.Д. Семантическое поле погоды/времени в. бореальном праязыке. // Функциональное описание языковых явлений. Лингвистические исследования. 1991. СПб., 1993. С. 16 - 28.
Андреев, 1993 а - Андреев Н.Д. Элементы бореального корнеслова, связанные с семантикой приближенного ориентирования по странам света. // Функциональное описание языковых явлений. Лингвистические исследования 1991. СПб., 1993. С. 29 - 48.
Андреев, 1996 - Андреев Н.Д. Прикарпатье - общая прародина трех праязыков: бореального, индоевропейского, славянского. // Лексикология, лексикография, грамматика. Лингвистические исследования. 1995. СПб., 1996.. С. 3 - 19.
Археология УССР. Киев, 1985. Т. I.
Брей У., Трамп Д. Археологический словарь. М., 1990.
Вальд, 1988 - Wald L..Рецензия на Андреева, 1986. // Review Roumanie de linguistique. Т. 33, 1988, п. 2, р. 119 - 122.
Генинг, 1990 - Генинг В.Ф., Бунягин Е.П., Пустовалов С.Л., Рычков Н.А. Формализованно-статистические методы в археологии (анализ погребальных памятников). Киев, "Наукова Думка", 1990.
Гурина, 1989 - Гурина Н.Н. Мезолит Литвы и Белоруссии // Мезолит СССР. М., 1989.
Долуханов, 1972 - Долуханов П.М. Хронология палеолитических культур // Проблемы абсолютного датирования в археологии. М., "Наука", С. 11 - 28.
Долуханов, Тимофеев, 1972 - Долуханов П.М., Тимофеев В. И. Абсолютная хронология неолита Евразии (по данным радиоуглеродного метода) // Проблемы абсолютного датирования в археологии. М., "Наука". 1972. С. 28 - 76.
Дыбо, 1990 - В.А. Дыбо, В.А. Терентьев. Ностратические языки. // Лингвистический энциклопедический словарь. М., "Советская энциклопедия", 1990.
Заблоцка, 1989 - Ю. Заблоцка. История Ближнего Востока в древности. М., Наука", 1989.
Зализняк, 1989 - Зализняк Л.Л. Охотники на северного оленя Украинского Полесья эпохи финального палеолита. Киев. "Наукова Думка", 1989.
КГЭ - Краткая географическая энциклопедия в 5 томах. "Советская энциклопедия". М., 1962.
Киркбрайд, 1968 - Kirlbraide D. Beidha: Earle neolithic village life to the south of Dead Lake. // Antiquity, 1968, vol. 42.
Мартине, 1986 - Martinet А. Des Steppes aux oceans. // L'indo-europeen et les Indoeuropeens. Рaris, 1986.
Массон, 1989 - Массон В.М. Первые цивилизации. Л., "Наука", 1989.
Мелларт, 1982 - Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Древнего Востока, М., "Наука", 1982.
Монгайт, 1975 - Монгайт А.Д. Археология Западной Европы. Каменный век. М., 1973. Т. 1.
Мюллер-Карпе, 1968 - Н. Мuller-Karpe. Handbuch der Vorgeschichte. Т. 2. Munhen, 1968.
Николаева, 1989 - Николаева Н.А. Северная Осетия в ранне- и среднебронзовом веке. Модель выделения археологической культуры. // Ученые записки Комиссии по изучению памятников цивилизаций древнего и средневекового Востока Всесоюзной ассоциации востоковедов. Археологические источники. М., 1989. С. 3 - 74.
Оатс, 1976 - Oates D.J. The rise of civilization. Oxford, 1976.
Федоров-Давыдов, 1987 - Г.А. Федоров-Давыдов. Статистические методы в археологии. М., 1987.
Сафронов, 1989 - Сафронов В.А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989.
Хензель, 1980 -Hensel W. Polska Starozytna. Wydanie II Uzupenione. Wroclaw - Warszawa - Krakow - Gdansk. 1980.
Шнирельман, 1980 - Шнирельман В.А. Происхождение скотоводства. М., 1980.
Шнирельман, Мнлитарев, 1984 - Милитарев А.Ю., Шнирельман В.А. К проблеме локализации древнейших афразийцев. // Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока. М., 1984. Тезисы и доклады конференции. Л.-М., "Наука", 1984. С. 35 -537
_________________
Tautos jėga ne jos narių vienodume, o vienybėje siekiant pagrindinio tikslo - Tautos klestėjimo.
|
|
Prisijungti
Registruotis
DUK
Ieškoti
Dalyvių sąrašas
