Šaltinis - http://www.a-rsb.ru/index.php?go=News&in=view&id=459
Поиск и разведка. Сочетание двух видов деятельности в пределах одной профессии
Автор: Сергей Кургинян
Понедельник, 27 Август 2007
Доклад на российско-израильской конференции «Идеология и спецслужбы: новые типы войн и прежние представления о роли спецслужб в обеспечении военно-стратегического успеха» в Москве,
15 июня 2005 года «Вести», 30 июня 2005 и 7 июля 2005
Когда-то я занимался поиском… Не террористов, а нефтяных и железорудных месторождений. Под землей – неизвестность. Да, прибор дает аномалию. Но разобраться в природе аномалии должен ты сам. Может, под землей закопанная свалка. А может – месторождение. Рядом люди другой профессии, точно зная, что под землей – руда, уточняли, сколько ее. И каково качество. Эти люди занимались не поиском, а разведкой месторождений. Спросят: а террористы-то тут причем? Отвечаю.
Субъектом агрессии может быть государство. Тогда тебе необходимо работать с «агрессивной известностью». Ведь государство имеет очерченную территорию, определенное население, экономический потенциал и прочее. Это то же самое, что знать – под землей руда. Надо лишь уточнить – не параметры руды, а возможности и намерения данного государства. Это и есть разведка в узком смысле слова.
Но субъектом агрессии может быть и нечто совсем другое. Не страна, а некая «агрессивная неизвестность». Найди, КТО субъект агрессии! ЧТО он сотворит – это вторичная задача. Это «ЧТО» (намерения и возможности) определит разведка. А на вопрос «КТО?» должен ответить поиск.
Методы поиска «агрессивных неизвестностей», или закрытых субъектов, осуществляющих свой особый, агрессивно-проектный вид деятельности, мы называем СУБЪЕКТОЛОГИЕЙ. Как ведется подобный поиск – это отдельный вопрос. Мне пока гораздо важнее выделить два качественно разных типа субъектов агрессии: «агрессивные известности» (сокращенно АИ) и «агрессивные неизвестности» (АН). Субъектами первого типа занимается разведка как таковая. Субъектами второго типа… атипичная разведка, или поиск.
Начнем с бизнеса. Разведка – когда понятно, кто «наезжает». А поиск – когда тебе противостоит «агрессивная неизвестность» (АН). Преврати Ходорковский АН в АИ («агрессивную известность»), он спас бы десятки миллиардов долларов, свободу, благополучие своей команды. Ходорковский вовремя задачу поиска не решил. Но я знаю других, которые такие задачи успешно решали. В том числе, и с нашей помощью.
И все же бизнес не главное. Азербайджан хочет напасть на Армению (или наоборот)... Субъект агрессии принадлежит к типу АИ. Но когда в конце 80-х годов мы, приезжая в «горячие точки», встречались с настоящим ужасом (когда играют в футбол отрубленными головами), то и те, кто умолял нас приехать, и простые люди, жертвы трагедии, спрашивали: «Кто? Кто это сделал?». Их трагическое положение было усугублено неизвестностью, анонимностью действующего субъекта. Субъект агрессии принадлежал к типу АН («агрессивная неизвестность»).
Мы проводили поиск, выявляли АН, и за счет этого предсказывали дальнейшее. Можно проверить наши, позже опубликованные, секретные отчеты конца 80-х годов – мы давали прогноз по 50-60 позициям на пять лет вперед. И – безошибочно. Хочу подчеркнуть, что в подобных случаях речь всегда идет об абсолютной конкретике, а не о мистификациях типа теории заговора.
Бывают, кстати, и заговоры – не мифические, а конкретные. Например, государственные перевороты. Субъектом такого заговора является АН, атакующая власть. Превратилась эта АН в АИ – и заговор сорван. Нам приходилось работать и на этом поприще, тоже с конкретными результатами.
Но дает ли вся эта конкретика право на обособление поисковой деятельности, присвоение ей знака особого качества? Одной конкретики, конечно же, недостаточно. Но к ней все и не сводится, поскольку, во-первых, существуют особые поисковые эмоции, не сводимые к эмоциям любого другого разряда. Во-вторых, есть особые поисковые мотивации. В-третьих, есть особый поисковый тип личности.
В этой сфере сейчас работают не только психологи, но и специалисты по искусственному интеллекту. Это передний край современной науки - когнитивная эвристика, интеллект в ситуациях неизвестности. Хотелось бы сказать обо всем этом больше, но для практической конференции и сказанного достаточно.
У президента Ельцина была помощница – Людмила Пихоя. А у нее был муж Рудольф. Муж помощницы Ельцина – это тогда была как бы высокая должность. И эта как бы должность позволила Рудольфу получить доступ к особым архивам ЦК КПСС. Вследствие чего сей Рудольф в 1992 году поведал через прессу, как говорят, «граду и миру», об особых папках ЦК КПСС в целом и особой папке ЦК КПСС «Кургинян».
Особые папки ЦК КПСС – это политическая разведка. Рудольфу как типичному постсоветскому радикальному демократу хотелось меня уесть, обозначив причастность к этому. Так вот – я был не просто причастен к этому! Я это активно модернизировал. Поскольку после разведки Коминтерна это стало загнивать даже быстрее, чем КПСС в целом. И я твердо знал, что спасти СССР от развала можно только переломив загнивание вообще и загнивание «особых папок» в особенности.
Я имел на это необходимые полномочия. И эти полномочия имела моя организация. Та самая, которая проводит данную конференцию. Никто нам тут ничего не навязывал. Мы могли очень удобно плыть на волне процесса распада СССР. Но мы выбрали другую судьбу – и с тех пор ни разу не уклонились от выбора.
В момент, когда мы начали работать, поиск стал уже актуальной необходимостью. За событиями конца 80-х годов в Закавказье, Прибалтике, Молдавии, Средней Азии очевидным образом прощупывались какие-то АН – «агрессивные неизвестности». Кое-кто пытался подменять эти АН привычными и удобными «агрессивными известностями», неважно, какими. И вслед за такой подменой сразу же шли провалы, а следом за провалами – усугубление катастрофичности ситуации.
Подмена АН на АИ соблазнительным образом упрощала задачу. Но есть простота, которая хуже воровства. Ответственность за жизни людей учила нас распутывать головоломки и находить определенные конкретные, не желающие себя обнаруживать субъекты атакующих действий. Чаще всего эти субъекты размещались в лоне того, что именуется «элитой».
Когда вокруг все умирает, а в твоих действиях есть хоть что-то живое, то все живое, что противится смерти, тянется к тебе. И ты становишься аккумулятором живого опыта, если хотите, традиции. Так получилось, что мы стали чем-то наподобие этого. Так получилось, что, став этим, мы продолжили работу в постсоветский период. Гражданская война в Таджикистане и в Молдавии, политические кризисы последнего десятилетия, консультирование очень нетривиальных политических и экономических ситуаций, опыт так называемого дальнего зарубежья – все это позволяет нам утверждать следующее.
Дефицит поисковых методов в том, что касается обнаружения скрытых субъектов агрессии, – не восполняем никакой виртуозностью тех, кто героически уточняет характеристики опознанных субъектов агрессии.
Мы предсказали уже слишком многое. Все главное и страшное – впереди. От того, будет ли деятельно осознана справедливость нашего утверждения, зависит очень и очень многое. Это касается и России, и Израиля, и всего мира.
С нами уже воюют АН – «агрессивные неизвестности» разного калибра и качества. Эти АН образуют разные конфигурации, сетевые структуры, используют самые неожиданные типы войн (террор – лишь средство в подобных войнах, может быть, и важнейшее, но далеко не единственное). Под ударами АН капитулируют европейские страны (Испания), рушатся политические режимы, меняются умонастроения важнейших социальных, национальных, конфессиональных групп.
А те, кто на это должны реагировать, движутся по инерции в прежнем русле, занимаются не АН, а АИ, «агрессивными известностями», которые по большей части теряют свое прежнее значение, а то и становятся марионетками в руках АН. Не питая страсти к патетике, я все же спрашиваю: доколе?
Мои друзья говорят мне: «Джаз – это совершенно особая музыка. И если музыкант всю жизнь посвятил фортепианным этюдам Листа, добился в этом высоких успехов, ему трудно перейти в разряд джазовых музыкантов». Я отвечаю: «Музыкант вправе сам решать свою творческую судьбу. А судьба разведки, тесно связанная сегодня с адекватным освоением проблемы АН, – это еще и судьба всей нашей цивилизации».
И эта судьба в значительной степени зависит от нашей правильной реакции на несколько фундаментальных разграничений (дихотомий). Например, на разграничение между разведкой как раскрытием секретов известного противника и разведкой, которая пытается определить реального субъекта «агрессивной неизвестности», действуя при этом не в сфере секретов (чаще всего технологических и, в любом случае, совместимых с ментальностью ловца этих секретов), а в сфере цивилизационных, культурных и иных тайн. В первом случае действует традиционная разведка как конкретная - героическая, высокопрофессиональная, но алгоритмическая сфера деятельности, тогда как во втором необходима концептуальная разведка, этнологическая разведка, социокультурная разведка, разведка цивилизаций.
Этим разного вида разведкам необходимы разного типа люди, подходы, формы обучения и отбора, организационно-технологические приемы и т.п. При сходстве названий – невероятно большая разница в существе дела.
Меня спросят: «А почему все-таки не страны, а какие-то АН, какие-то «агрессивные неизвестности»?». И еще спросят: «Ну, хорошо, не страны! Мы понимаем, например, что ислам – это не страна. Но почему тогда «неизвестности»? Мы знаем нестрановые акторы, которые, тем не менее, вполне известны». И, наконец, мне зададут главный вопрос: «Что вы можете сказать о действующих акторах хотя бы в общих чертах? Есть ли у вас своя акторная модель, которую можно пощупать? Если этой модели нет, то не является ли апелляция к неизвестностям лишь прикрытием собственного незнания? А если она есть, то карты на стол! Где акторы, хотя бы самые общие? И как эта акторность связана с вашим представлением о необходимости другого типа разведки?»
Я должен быть краток. Но я, так сказать, должен быть. Я не могу на этой конференции адресовывать собравшихся к нашим многочисленным работам по анализу акторов. Пусть в виде выжимки, но я обязан нечто воспроизвести.
Первое. Для школы Фукуямы мир идет к новому мировому порядку глобально-либерального типа. А террористические эксцессы – лишь конвульсии. Наша школа считает, что это не так.
Второе. Для школы Бжезинского все сводится к США как новому «четвертому Риму», которому противостоят варвары. Здесь новый мировой порядок фактически носит не либеральный характер (что вытекает из самой метафоры Рима). Здесь другая степень американоцентричности, но и только. Наша школа доказывала и доказывает, что это все вымысел.
Третье. Для школы, скажем так, Вульфовица будущее связано с двумя страновыми акторами – США и Китаем. Мы признаем эти аргументы. Но у нас другой взгляд на стержень конфликтов будущего.
Четвертое. Для школы Хантингтона акторами являются цивилизации (религиозно-ценностные мегасистемы). Мы признаем и эти аргументы, но не считаем, что это основное.
Пятое. Есть школы, для которых все связано с самораскрытием («всплыванием») одного нового слабоопознанного субъекта. Мы не считаем, что имеет место монопроцесс.
Так в чем же наша позиция?
Мы считаем, что мир входит не в фазу установления нового мирового порядка, а в фазу обострения миропроектной конкуренции. При этом миропроектные акторы не совпадают с религиозными системами, это крайне существенно.
Мы настаиваем на том, что миропроектные акторы – и меньше, и больше стран, в чем-то даже – и больше, и меньше цивилизационных систем. Здесь сидят профессионалы, и они понимают, что означает такое смещение в определении акторов! Каковы акторы, такова и разведка! Но каковы же акторы?
Первый мегаактор связан с большим Проектом Модерн (не буду здесь вновь расшифровывать, что это такое). Второй – с Проектом Контрмодерн. Третий – с Проектом Постмодерн. При этом Проект Постмодерн и Проект Контрмодерн заключили глубокий союз, и второй мегаактор работает в глубочайшем взаимодействии с третьим.
Жизнь России и Израиля полностью определяется возможностями первого мегаактора. В союзе второго и третьего мегаакторов – нашим странам места нет на 100 и более процентов.
«Агрессивные неизвестности» размещены в телах проектных мегаакторов, они порождены конфигурациями мегаакторов и сами влияют на эти конфигурации. Все это и должно немедленно стать предметом рассмотрения разведки. Или поиска, если хотите, потому что такая модель мегаакторов объясняет наше внимание именно к поисковым задачам.
Если мы правы в том, что касается акторов, то
ЭФФЕКТИВНАЯ РАЗВЕДКА БУДУЩЕГО – ЭТО РАЗВЕДКА ТОНКИХ, ПОДВИЖНЫХ МИРОПРОЕКТНЫХ КОНФИГУРАЦИЙ. Что я должен сделать для того, чтобы инерция линийного профессионализма была переломлена? Чтобы стало понятно – такая разведка очень сильно отличается от наличествующей?
Для максимального прояснения собственной мысли я в чем-то даже перейду на чужую территорию, допущу сознательное упрощение и постараюсь через это упрощение прорваться к главному. Предположим (еще раз – для меня это резкое упрощение), что одним из акторов является ислам. Так ведь ислам, а не та или иная страна! Трансгосударственная коалиция на религиозной, то есть суперидеологической основе. И кто ей должен противостоять? Страна? Ее бюрократия? Она будет разобрана на сегменты, эта бюрократия, спецслужбистская, в том числе. И дело кончится весьма печально.
Я понимаю, как войну с исламским спецактором может вести Ватикан как альтернативный спецактор. Это была бы война равных сил – хотя ее не будет по многим причинам. Но как войну с исламским спецактором может вести страна, ее бюрократизированный спецактор под названием «разведка»? Этого я просто не понимаю!
А теперь я вернусь к своей мысли – что войну ведет не Цивилизация, а Проект. Цивилизация – это еще относительно открытая смысловая (религиозная) система, тогда как Проект – закрыт в основных своих составляющих.
Ну, и каким же образом типичный оператор типичной разведки будет работать с информацией, находящейся в закрытом ядре проектно-смысловой системы? Ноам Хомски доказал, что если нет соответствующих матриц содержания (иначе – когнитивно-эмоциональных матриц), то разведчик, призванный собирать атипичную информацию, просто не заметит этой информации вообще. Он будет упускать наиболее существенное и придавать значение мелочам. Соответственно, я ввожу следующую дихотомию: разведка, нацеленная на получение типичной (стандартно-матричной) информации – чертежей танков и самолетов, дислокации сил противника и т.п., а с другой стороны – разведка, нацеленная на получение атипичной (нестандартной, «иноматричной») информации, касающейся ядра чужого проекта, а значит природы целеполагания, принятия стратегических решений, осуществления межцивилизационных коммуникаций, развертывания цивилизационной динамики и пр.
Предыдущие докладчики уже говорили о том, что при внедрении в идеологические организации вероятность раскрытия типичного агента классической спецслужбы резко возрастает. Я заострю это утверждение и скажу, что при внедрении такого типичного агента в по сути эзотерическое ядро проектной структуры (в том смысле, в каком мы ее понимаем), вероятность раскрытия строго равна 100 процентам.
Типичный агент не может жить жизнью чужого духа. Он может прекрасно говорить по-арабски и совершать намаз. Может также знать наизусть Коран и многое другое. Но если он не владеет социокультурными кодами чужой ему цивилизации, если он не может двигаться в фарватере ее эмоциональной, культурно-символической логики, то он обречен даже с точки зрения внедрения в мусульманскую умму. А с точки зрения внедрения в какой-нибудь там суффийский тарикат… согласитесь, что тут даже просто нечего обсуждать.
Между тем, перед разведкой будущего, если верить нашему анализу, встают намного более сложные задачи.
К сказанному добавлю, что типичный агент, внедренный в атипичную структуру, может быть как угодно манипулируем этой структурой. Ведь он – чужой в той среде, где должен работать, среде существенно идеологической, религиозной, зачастую даже тайно религиозной (эзотерической). Если противник знает, как именно «чужой», то есть представитель существенно другой цивилизации, будет воспринимать сигналы, организуемые ему при посещении незнакомой цивилизации, – он может с этим «чужим» обращаться как со своей абсолютной марионеткой.
Один наш «новый русский», занимавшийся чеченским вопросом, долго был убежден, что он лучший друг чеченцев и говорит с ними на одном языке материальных интересов. Разубедить его удалось, только показав секретные пленки, на которых его лучшие чеченские друзья делали очистительные намазы после объятий с неверным. И обсуждали, как именно они будут манипулировать чужаком.
Анекдоты иногда ярче раскрывают специфику, чем любые конкретные истории. Согласно одному из таких анекдотов, американцы внедрили в русскую северную деревню своего секретного агента, который изучал вятский диалект, манеру носить костюмы, бытовые нормы и прочее. Он сел в автобус, спрашивает о чем-то бабку, а она говорит: «Ты – американский шпион!» Он спрашивает: «Как ты меня раскрыла?» Она отвечает: «Милай, ты ж негр, а у нас таких отродясь не было!»
Казалось бы, всего лишь анекдот. А что такое наша постсоветская система реформ глазами многих иностранцев? Это узнавание своего в чужом, дешифровка по имитируемым несущественным признакам. Чаще всего по самоназыванию. Говорит человек про себя, что он демократ – значит, демократ. Хвалит демократию – тем более демократ. Мне просто жаль вашего времени – я мог бы привести такие яркие примеры несоответствий как на уровне человеческих типов, так и на уровне социальных явлений, что анекдот про негра показался бы блеклым и недостаточно фантастическим.
Если от таких частностей переходить к чему-то общему, то чужая цивилизация (а еще точнее – чужой проект, представляющий собой в полном смысле слова метацивилизацию) всегда имеет оболочку и ядро. При этом оболочка представляет собой систему имитаций, в том числе – и сложных семантических «масок», расчитанных на чужого. Теоретически (и не только теоретически) могут существовать (и существуют) системы, в которых любые данные, добываемые из оболочки, будут обладать нулевой информацией по поводу ядра. Значит, надо проникать в ядро… А кто-нибудь спрашивал о том, что это за ядро и какие пути ведут туда? А также, говоря фигурально, какие психологические, идеологические и иные (еще более могущественные) драконы охраняют эти пути?
Я завершаю свое противопоставление между поиском и разведкой. И отдавая дань сложившейся семантике, предлагаю назвать разведку как таковую – «разведкой-1», а поиск (чтобы было удобнее) – «разведкой-2». Но я тут же подчеркиваю, что нельзя – комично и контрпродуктивно – создавать любой коктейль из двух принципиально разных разведок. Нельзя черпать для них кадры из одного источника, нельзя вооружать эти кадры сходными технологиями, нельзя переносить из одной сферы в другую методы подготовки, отбора, критерии профессиональной пригодности.
Мы уже показали, что в атипичной ситуации (среда осуществления разведки-2) типичный агент (представитель разведки-1) завалится мгновенно и окончательно. Значит, это должен быть совершенно другой агент. И это прекрасно понимали, например, англичане, которые устами своего великого писателя и разведчика Киплинга в гениальном романе «Ким» подробно изложили общие принципы альтернативной, высшей, концептуально-смысловой разведки (разведки-2), призванной полностью вживаться в чужую сокровенную цивилизационную (миропроектно-эзотерическую) специфику. Без такого вживания агент будет не просто разоблачен – он будет еще и совершенно беспомощен. Он не будет улавливать важнейших фактов и факторов.
Но предположим даже, что в череде подобных неприспособленных один из тысячи оказался случайно культурно и духовно одарен и начал улавливать атипичные потоки информации, заряженной символическим содержанием. Мне приходилось наблюдать таких людей в состоянии глубочайшего духовного кризиса, кризиса буквальной ломки сознания. Сначала могло казаться, что эти люди просто сошли с ума. На самом деле, все обстояло почти так – потому что соприкосновение с подобными информационными потоками в обязательном порядке адресуют к собственным символам, своему родному «тайному Имени». И если на месте этого Имени – обычный бюрократический патриотизм, ломка сознания неизбежна. Это в лучшем случае. В худшем происходит такая трансформация сознания, которая приводит в стан противника. Символически заряженная информация сама осуществляет перевербовку тонкого человека, способного ее ощущать, но не обладающего собственным конкурентным в духовном и символическом плане содержанием.
История разведки знает массу таких примеров. Наиболее яркий – разведчик Коминтерна Жак Тириар, внедренный в закрытые структуры СС и соприкоснувшийся с массивами информации (и веры!), разрушившими его собственные, более грубые и примитивные символические структуры.
А теперь я хочу от прямого изложения своих позиций перейти к диалогу, то есть к задействованию в своих рассуждениях текстов других докладчиков. Мне это представляется принципиально важным.
Что такое текст? Это сложная структура. В ней, прежде всего, имеются базовые понятия, представляющие собой скелет текста, мышечной тканью которого являются умозаключения, как бы прикрепленные к этим понятиям и образующие вместе с ними опорные комплексы. Текст – это сами комплексы и связи между ними.
Вот что такое текст как структура. Мне возразят: «Тогда очень многие доклады не являются текстами!». Я отвечу: «Разумеется, но тогда есть другие названия – не текст, а треп, назидание, поток сознания». Поскольку я отношусь к выслушанным докладам как к текстам, то моя реакция – это реакция на базовые понятия. Основное из таких понятий в выслушанных мною докладах – это понятие о противнике.
Итак, противники… Противниками Израиля, во-первых, являются откровенно враждебные к нему государства. Например, Сирия или Иран. Противниками Израиля, во-вторых, являются государства с неопределенной динамикой. Например, Египет, если там произойдет фундаменталистская революция, что вполне возможно. Именно таким образом Иран из союзника Израиля стал противником. Противником Израиля, в-третьих, является Палестина в ее радикальной модификации. Возможно, я не вполне политкорректен, но в данном случае, речь идет о некоей этносоциальной или этноконфессионально-социальной группе, находящейся внутри израильского государства и в непосредственной близости от него и имеющей проект, несовместимый с жизнью израильского государства.
Противником Израиля, в-четвертых, являются радикальные террористические организации. Часть из них связана с определенными враждебными государствами, например, с Сирией и Ираном («Хизбалла»). Часть из них связана с указанным палестинским этносоциальным (а теперь еще и государственным) протообразованием, например, ФАТХ в его радикально-боевом исполнении.
Но что такое, например, «Аль-Каида»? Это просто террористическое образование как таковое. И как определить, с кем оно связано? Генетически мы знаем, с кем оно связано. Оно есть дитя советско-американской конфронтации в Афганистане. Но оставим в стороне этот вопрос. Кто противник? Сама «Аль-Каида»? Что-то стоящее за ней? Цивилизация, породившая «Аль-Каиду»?
В любом случае, мы должны расщепить базовое понятие «противника». Есть противники явные, относящиеся в нашей классификации к типу АИ («агрессивная известность»), и неявные, размытые, диффузные, т.е. противники типа АН («агрессивная неизвестность»). Кроме того, противник может быть, с одной стороны, сложившимся и, с другой, становящимся, находящимся на той или иной стадии превращения из нейтрального элемента (или друга) в противника.
Поскольку указанные параметры могут разным образом склеиваться, то с этих позиций можно говорить о четырех типах противника:
1) сложившийся очерченный,
2) сложившийся неочерченный,
3) становящийся очерченный,
4) становящийся неочерченный.
Разведка должна собирать данные о намерениях и возможностях противников совершенно разного типа. Речь идет о совершенно разных данных. Возьмем вариант становящегося противника. Такой противник проходит через пять основных фаз развития, которые мы рассмотрим на одном известном и всем нам не безразличном историческом примере.
В начале это идеологический зародыш (нацизм в 1919 – 1923 гг). Потом это активно разворачивающийся элемент социума (тот же нацизм в 1923 – 1929 гг). На следующем этапе перед нами - претендент на власть в Системе (нацизм в 1929 – 1933 гг). Далее - внутрисистемный победитель (нацизм в 1933 – 1934 гг). Потом это создатель новой властной Системы, носитель новых правил и алгоритмов действия (нацизм в 1934 – 1939 гг). И только потом это ПРОТИВНИК – зрелый, оформленный, оконтуренный с теми или иными возможностями и намерениями.
Тот же пример можно привести с Ираном или любой другой страной. Надо ли знать, что сейчас происходит в Пакистане, Индонезии или Малайзии? С точки зрения статического подхода, где противником является только очерченная определенная государственная система – нет. А с точки зрения динамического подхода, ряд процессов, происходящих там, возможно, существеннее, чем процессы в Сирии или Иране.
Я понимаю, как хочется классической разведке иметь дело с классическими объектами и проявлять чудеса профессионализма и героизма в определении намерений и возможностей оформившегося противника. Я никоим образом не ставлю под вопрос необходимость такого вида работы. Я просто прошу обратить внимание на то, что этой работой никак не может быть все исчерпано. Вообще не может быть исчерпано, и тем более – в сегодняшнем мире. Приведу образный пример.
Одно дело Вы находитесь в комнате вместе с другими – и один из находящихся в комнате вытащил нож, полоснул вас по руке и явно хочет воткнуть этот нож вам в горло. Такой противник – это агрессивная известность (АИ). Крайне важно, как именно он это будет делать. Какова его мышечная система? В какой манере он будет наносить следующий удар? Обладает он только ножом или еще и пистолетом? Все это очень важные сведения.
Но вот другая картина. Все, кто находятся в комнате, вам улыбаются, однако вы подозреваете, что кто-то может подсыпать вам яд в вино. И вы не знаете, кто. Здесь вы имеете дело с агрессивной неизвестностью (АН).
В одном случае, вы ведете разведку намерений и возможностей опознанного субъекта агрессии (АИ). В другом случае вы должны прежде всего «высветить невидимку» (АН), а потом уже работать с АН как с АИ, детализируя сведения о ее возможностях и намерениях.
Удар по «близнецам» нанесла «Аль-Каида»… А что такое эта «Аль-Каида»? Самодостаточная величина? Элемент мегасистемы? Какой мегасистемы? Исламской? Миропроектной, включающей ислам? Разведку чьих намерений и возможностей нужно осуществлять?
Кто противник? Каковы эшелоны мегасистемы, фокусы, сетевые узлы, штабы? В чем суть проекта? Не зная, кто противник, о чьих намерениях и возможностях мы говорим?
На какой-то момент забрезжила «крестоносная формула». То есть президент Буш, ощутив в себе нового Ричарда Львиное Сердце, сказал по сути, что противник – это новый Салах Ад-Дин. Как вам кажется, за сколько месяцев это удушили в зародыше? Вы видите какие-то признаки политически влиятельной конфликтно-цивилизационной риторики? Я не вижу. Я вижу другое – что и контртеррористическая риторика, даже без «крестносного» ее аспекта, уже на исходе. Может быть, я аналитический экстремист, но мне кажется, что насыщенная контртеррористическая риторика используется в настоящее время только президентом России Путиным.
Так с кем война? Герой Ибсена Пер Гюнт воюет с Кривой - «агрессивной неизвестностью»! Не сместились ли мы от Ричарда Львиное Сердце к Пер Гюнту Ибсена? А если да, то представляете ли вы себе результат?
Говорят о глобальном терроризме. Это субъект агрессии или ее инструмент? Если это инструмент – кто субъект? Если это субъект – в чем проект? И не абы какой – «глобальный»!
То есть – делающий заявку на глобальную альтернативную власть. Что это за заявка? Просто всемирный халифат (теория конфликта цивилизаций)? Или (наша теория) это всемирный халифат как глобальная деревня Контрмодерна, связанная с глобальным городом Постмодерна? Вы чувствуете различие?
Вы только всмотритесь сквозь призму этого различия на ряд событий – в Узбекистане и Киргизии, Украине и Ливане. Крах Каримова в Узбекистане будет означать радикальную исламизацию Средней Азии. И что? Так сказать, глобальный город этому помогает? Если это так – то меняется не что-то, а буквально все. И самым коренным образом. Разведка – спит? Идет по ложному следу? А, извините, ответственность за последствия?
Помимо понятия «противник», я хочу остановиться на понятии «война». Есть обычная война, война типичная. Сопряженная с типичным противником. А есть войны атипичные. Ресурсные (нефтяные и прочие), финансовые, информационные… А главное – политические.
Года два назад, если мне не изменяет память, предлагалась некая система действий против Саудовской Аравии. Это обсуждалось как нечто решенное, помнится даже, что я должен был куда-то ехать и что-то говорить. Я тогда же сказал, русскоязычная аудитория поймет нюансы моей лингвистики, что «с этого рая не выйдет ни фига». В общем, что ничего не выйдет. И объяснил, что как типичный противник в типичной войне Саудовская Аравия не может выстоять против США не только ни одного месяца, но и одного дня. Но что Саудовская Аравия будет вести не типичную войну, а войну атипичную, прежде всего, войну политическую.
И что эту войну она выиграет за счет мощи своих иных, атипичных, орудий. Это не только деньги, но и деньги тоже. Не существуют очень большие деньги «в собственном соку». Огромные деньги много что волокут за собой. И много что приводят в движение. Кроме того, они всегда сопряжены с другими, нематериальными аспектами межсубъектных коммуникаций.
Я предложил вести поиск этого, то есть разведку-2. Что мне ответили (тут есть свидетели)? «Добудьте с помощью разведки-1 конкретные «платежки», свидетельствующие о том, что саудиты помогают чеченским боевикам или семьям чеченских шахидов». При этом в голосе говорившего звучало невероятное презрение к ученому, у которого нет конкретных «платежек». Далее говорилось: «Мы вот добыли платежки! Американцы – люди конкретные!»
У меня на руках было нечто почище любых платежек. Но я видел перед собой воплощенный фатум разведки-1 в самом грубом и смертельно опасном для своей страны варианте. Я мог отдать должное порыву, страсти, мужеству, но все это ничего не стоит без адекватности, и ход событий показал, что я был абсолютно прав.
Мы уже говорили о двух ситуациях. В первой очерченный противник хочет ударить тебя ножом. Во второй - незримый дядя может налить яду в стакан. И то, и другое несет в себе смертельную угрозу. Но может быть и третья ситуация. Условно - тебе нельзя есть грибы, а ты об этом не знаешь. Или тебя дезинформируют и говорят, что можно и даже нужно.
Как тут перейти от бытовой метафоры к системной модели? Предположим, что есть множество, включающее в себя все способы существования твоего государства. Внутри этого множества способов есть два подмножества. Первое состоит из способов существования, совместимых с жизнью. Второе – из способов существования, несовместимых с жизнью. И между двумя этими подмножествами есть граница.
Все бы хорошо, но граница между способами государственно-общественного существования, совместимыми и несовместимыми с жизнью, быстро меняются. Предположим, что она изменилась так, что точка, отвечающая параметрам твоей нынешней государственно-общественной ситуации, оказалась в зоне, несовместимой с жизнью. Тогда твоему государству, твоему народу надо либо бежать из точки А в точку В, отвечающую параметрам совместимости с жизнью, либо… либо противодействовать изменению подмножества, состоящего из способов общественно-государственного существования, несовместимых с жизнью твоей страны, твоего народа.
Таким образом, к разведке намерений и возможностей опознанного противника (АИ, типичная разведка или разведка-1) добавляется разведка динамики становящегося противника (умеренно атипичная разведка или разведка-2) и разведка, связанная не с определением намерений и возможностей, а с опознанием невидимого противника (АН, существенно атипичная разведка или разведка-3).
Но, кроме этого, есть также разведка, связанная с рассмотренной нами границей между, так сказать, летальными и витальными способами государственно-общественного бытия. Назовем ее разведкой условий (не разведкой намерений и возможностей опознанного субъекта, не разведкой динамики потенциального субъекта, не разведкой неопознанного субъекта – а разведкой условий, или разведкой-4).
Еще раз подчеркну, что граница между способами государственно-общественного существования, совместимыми и несовместимыми с жизнью, меняется очень быстро! Вчера это была смерть, сегодня это жизнь – и наоборот. Вопрос на засыпку: кто в ЭТО должен деятельно вникать?
И что есть ЭТО? Если ЭТО представляет собой чистую объективность, то мы говорим «просто мир так меняется» и предоставляем вникать в ЭТО ученым, нормальным интеллектуалам, консультирующим свое правительство.
Ну а если в ЭТО входит нечто другое? Если мир не только меняется, но его меняют? Например, закрытым образом перенаправляют глобальные потоки (финансовые, ресурсные, информационные), неявным образом заключают глобальные проектные соглашения, производят переконфигурацию неочевидных консорциумов, осуществляют такие же неафишируемые договорные действия в сфере индустрии высоких технологий или… или в сфере индустрии образов, идей, норм, то есть в сфере идеологий?
Мне говорят: «Докажите, что ЭТО есть». Образно говоря, «принесите платежки». Во-первых, я могу доказать. А во-вторых… Во-вторых, почему я должен доказывать, что это есть? Это вы мне докажите, что этого нет!
А в-третьих… В-третьих, мы уже выдвинули общую модель. Если акторами современного мира являются не государства, а миропроектные конфигурации – то этого не может не быть. А вот если это есть – тогда из этого много что следует.
В конце концов, доказательства «а-ля платежки» – не тема конференции. А вот уже рассмотренный мною вариант союза глобального города (Постмодерна) и глобальной деревни (Контрмодерна) против Модерна как такового… Чем не тема? Если этот союз сложился или складывается (разведка данности или разведка динамики), то в рамках него ислам из нежелательного «актора варварства» становится желательным партнером по дифференциации на глобальный город и глобальную деревню.
Назовем еще эту глобальную деревню зоной вторичной архаизации или зоной хаоса. А ислам – генеральным актором вторичной архаизации или генеральным актором хаоса (я надеюсь, что Юрий Бялый и Владимир Овчинский о хаосе расскажут подробнее).
Согласитесь, важно понять, где проходит линия фронта… простите, линия разделяющая глобальный город и глобальную же деревню? Индикатор – степень хаотизации. И что же – на Украине, например? Ей помогают стать наглядным пособием на тему о пользе вхождения в западный мир? Нет, на Украине хаос очевидным образом нарастает. Есть тысячи свидетельств в пользу подобного нарастания.
И главное – Крым тут стоит на повестке дня. В Крыму главный актор – радикальный ислам. «Хизб ат-Тахрир» там актор, и, пожалуйста, не надо говорить о чьем-то пацифизме, это просто смешно! Кровожадные убийцы, бандиты, террористы, причем матерые. Уж это мы знаем на уровне любой разведки – хоть 1, хоть 2, хоть 3, хоть 44!
Но этот же «Хизб ат-Тахрир» размещается в Центральной Азии, на Северном Кавказе и много где еще. Хочу быть верно понятым – я считаю все сегодняшние среднеазиатские режимы гнилыми автократиями, равно как и режим Мубарака. И что? Демократизация-то этих режимов на деле ничем не обернется, кроме радикальной исламизации!
А Ирак? Что за демократическим фасадом? В так называемом суннитском треугольнике реально у власти – отчаянные радикалы-исламисты почище любого бин-Ладена. Шиитская зона отдана под реальную власть даже не Тегерана, а Кума. Курдская зона дестабилизирует единственного пока еще светского союзника Запада – Турцию. И в Турции за счет этого наружу лезет бог знает что, тоже, между прочим, с исламистской спецификой.
Разгромили талибов? Я полностью «за»! Но их же не просто разгромили! Активный компонент запущен в пакистанский этнореактор… И что там происходит? А что происходит в самом Афганистане? Реальный рост наркопроизводства за последние, ясно какие, годы, составляет более 3000%? Это что – не имеет самых разных дестабилизационных последствий? Ну уж!
Теперь ливанская тема… Мой подход стопроцентно говорит о том, что «если вам так лучше – то ради бога». Но лучше ли? Вам виднее, но логика трансформаций говорит о том, что образующийся властный дефицит заполняется повсюду только халифатистским исламом. С чего бы ни началось – этим кончается. Ну, и?
Что если кто-то (скажем так, «агрессивная неизвестность») по всей этой огромной зоне, частями которой являются Средняя и Центральная Азия, Кавказ, Крым, Ближний Восток, а также нечто другое, выстраивает архаизированную, радикально-исламизированную глобальную деревню? И внутри этой глобальной деревни – ваш кибуц и наш колхоз. Жить-то как?
Говорят, что весь этот поток исламского радикализма надо направить на одну быстро растущую державу (Китай). Во-первых, это только расширит и углубит хаос, а значит - радикализирует ислам как его хозяина. Во-вторых, кто сказал, что такое заполнение будет управляться только западными высоколобыми ревнителями хаоса?
Где-то там совсем в неудобной зоне типа Урумчи, неподалеку от административного центра Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР, мои коллеги недавно видели… как бы это сказать… В России есть классическая присказка: «Лицо, похожее на генерального прокурора»… Так вот, там, в этой неудобной зоне, видели лицо, похожее на Завахири. Так что игра предстоит отнюдь не в одни ворота! И куда сдвинется граница между совместимым и несовместимым с жизнью в ходе такой игры? Я же не гипотезами пугаю. «Платежки» у меня тоже есть. Но настоящих, абсолютно достоверных картин, наполненных настоящей фактурой, нет ни у кого. А нужны-то именно они. И их не будет, пока не будет нужной, атипичной разведки, включающей в себя разведку-2 (субъект агрессии задан, но относится к числу быстро меняющихся), разведку-3 (субъект агрессии неизвестен) и разведку-4 (субъект находится вне понятия агрессии, он играет, передвигает границу, но от этого не легче).
Представим себе, что у спецслужбистского сообщества хватит сил принять указанный вызов атипичного и что-то каким-то образом перестроить. В чем вообще тут может быть организационный эквивалент? Мне было понятно, как он устроен в пределах КПСС, где высшая политическая разведка не была подвержена ситуационной конъюнктуре выборов. Но что такое сопряжение этой конъюнктуры с атипичным?
Что, Совет Национальной Безопасности наделяется своими оперативными ресурсами, своими высшими разведкадрами, способными, в том числе, и к самостоятельной (совершенно атипичной) агентурной деятельности? Этими же возможностями наделяются какие-то группы при президентах? Далеко не беспомощная попытка такого рода была осуществлена в постсоветской России Коржаковым. И называлось это Служба Безопасности Президента. Но, увы, известно, чем это кончилось в условиях этой самой политической конъюнктуры.
Так что же делать? У меня нет готового ответа на этот вопрос. Я знаю, что вакуум поискового начала – налицо. И он будет заполняться много чем… Я уже примерно вижу, чем именно. Качество этого заполнения будет зависеть от инертности сознания профессионалов. И, видит бог, не хотелось бы, чтобы эта инертность возобладала.
В заключение - один финальный вопрос. Можно ли было не допустить фашизма в Германии и в мире? Если можно – то кто-то, кто мог не допустить, допустил. Хорошо ли ему спалось после этого? Благодарю за внимание.
Автор: Сергей Кургинян
Prisijungti
Registruotis
DUK
Ieškoti
Dalyvių sąrašas
